Или не двоим… но это точно не к Олененку.

— Кстати, надо позаботиться о предохранении. С каким вкусом тебе нравятся?

— Со вкусом колбасы, если продолжите отбирать у меня обеденный перерыв. А после обеда люблю пожевать что-нибудь мятное.

А Влад уже начинает потихоньку ее изучать. По тишине за спиной понял, что сейчас Леся что-нибудь да ляпнет. Интуицию не провести.

— Не надо ничего жевать, — бурчит Архипов.

И если минуту назад он еще сомневался, стоит ли заходить так далеко, то сейчас уверен в этом на все сто процентов. Выбирает наручники и возвращается к Лесе.

Она косится настороженно. готовая бросаться в бой, но он лишь садится и откладывает добытую игрушку в сторону, продолжая просматривать ассортимент. В корзину добавляются несколько стимуляторов, пробки — все, о чем он не хочет рассказывать сейчас Олененку. Пусть помучается, гадая, что он будет с ней делать.

Но Олененок была бы не собой, если бы не осваивалась в незнакомой и пугающей обстановке.

— Вы что, собираетесь этим торговать? — спрашивает она, наблюдая, как Архипов закидывает в корзину все новые и новые игрушки.

Останавливает взгляд на небольшом силиконовом вибраторе.

— А это зачем? — хмурится Олененок.

Дразнить ее — отдельное удовольствие. Смущать — совершенно другое.

— Мне нравится двойное проникновение.

Он вдруг получает весьма чувствительный тычок под ребра острым локотком и охает от неожиданности. А Олененок ойкает, поняв, что перегнула палку, и бить шефа все же не стоило.

— Я инстинктивно. Извините.

Хорошие у нее инстинкты. Утром пыталась ему двинуть, только проснувшись, теперь вот чуть ребро не пробила. А сколько раз язвила? Не счесть! И за это ему перепали только короткие мгновения удовольствия в студии? Нет уж, есть в этом высшая несправедливость.

— Знаешь, Олененок, мне кажется, тебя надо наказывать. Чтобы ты была послушнее.

Молчит. То ли стыдно, то ли страшно, он-то ждал очередную шутку в стиле "а что, работа в вашей приемной — не наказание?". Но придумывать за Олененка реплики у него получается не слишком хорошо.

Влад поднимается, садится на корточки напротив и медленно, наслаждаясь прикосновениями к нежной прохладной коже девушки, застегивает на запястьях наручники. Почему это так заводит? Обхваченные кожей и металлом тонкие запястья, настороженный взгляд и чуть подрагивающие полураскрытые губы, в которые он — нет сил удержаться — впивается поцелуем, ласкает языком, прикусывает зубами.

— М-м-м, — она стонет под его прикосновениями, восхитительно выгибается, такая трогательно-беззащитная, скованная по рукам.

Безумно возбуждающая, сексуальная, невинная.

Нельзя… нельзя ее здесь брать. Она не готова, Ольга не позволит, да и слишком рано вот так кидать ее в порочный омут. Пусть привыкнет, пусть осознает, что вот так теперь будет всегда. Что каждый раз он будет связывать ее и мучить, пока Олененок не станет покорной и на все согласной.

Но сколько бы долго ни длился поцелуй, рано или поздно он заканчивается. Вместе с их дыханием и последними силами. Ты не можешь целовать ее вечно, какими бы сладкими и горячими не были губы. Либо иди дальше, либо отпусти.

Сейчас нельзя идти дальше. У нее еще чуть меньше часа, чтобы отступить.

— Давай тебя освободим, малышка, — хрипло шепчет Влад. — Попросим упаковать наши покупки и поедем ко мне, чтобы поужинать. Я бы очень хотел выпить с тобой вина и принять горячую ванну и, видит Бог, если ты не откажешься, то так сегодня и поступлю.

Глаза Олененка подернуты страстью, она не сразу понимает, о чем он, но покорно протягивает руки.

— А где ключ? — спрашивает.

Ключ? Влад оборачивается к столику, но ключа на нем нет.

— Отлично. Вы потеряли ключ от моих наручников.

— Я его не терял, — раздраженно отзывается шеф.

Но ключа нет ни на столике, ни под ним, ни на диване, ни в карманах Архипова, ни в витрине. Он будто испарился. Любая попытка снять наручники силовым путем приводит к тому, что они сильнее затягиваются, и, наконец, я не выдерживаю.

— Да хватит! Синяки останутся! Какой там принцип БДСМ? Безопасность, добровольность? Что-то вы уже первые два пункта пропустили!

— Оля, — зовет Архипов, — спустись, пожалуйста.

А вот и тяжелая артиллерия. Красотка-хозяйка спускается с такой улыбкой, будто догадывается, чем мы тут занимались, но не-е-ет! Мы ключ искали. Ну и немного спорили, потому что проигнорировать тот факт, что из-за раздолбайства некоторых я сижу, как ведьма в ожидании суда инквизиции, нельзя.

Сначала они вдвоем ищут злосчастный ключ и пытаются подобрать к замку другой. Потом понимают, что дело — дрянь, а я уже порядком устала. И голова болеть начинает.