— Я… Олеся Николаевна, я прошу прощения за это недоразумение! Я немедленно приглашу специалиста и мы все исправим, я… у вас все хорошо? Вам не больно? — суетится женщина.

— Мне жарко, — недовольно хмурюсь я. — Можно мне попить?

— Конечно, конечно, сейчас я принесу лимонад!

И вот я сижу на красном диване в секс-шопе, с четким ощущением, что я совершенно голая, а кожа слишком чувствительная для грубой хлопковой ткани. С опухшими от поцелуев губами. В кожаных наручниках. С бокалом лимонада и веселенькой трубочкой в горошек.

Вокруг суетится Ольга, пытаясь вызвать не то слесаря, не то медвежатника. И Влад, мрачно взирающий на очередной провал плана по запугиванию новой секретарши.

Картина маслом!

— О чем думаешь, Олененок? — спрашивает шеф.

О чем может думать девушка, на которой заклинили наручники для сексуальных игр? О том, что голодна, что мир против нее, хочется спать и оказаться как можно дальше от пугающей обстановки. Поэтому я бурчу недовольно:

— О том, что я сижу на красном диване. Красный — цвет крови, значит, диван символизирует невинность, а вокруг — куча самотыков, то есть жестокий мир, который так и норовит поиметь эту самую невинность. Что на меня так смотрите? А вы что хотели услышать? Я хочу обед! И думаю об обеде! Точнее уже об ужине.

— С тобой всегда что-нибудь да приключается, верно? Ни минуты покоя.

— Можно подумать! — возмущаюсь я. — Это вы потеряли ключ, я сидела спокойно и никого не трогала!

Вру. Когда он меня целовал, я кончиками пальцев коснулась его руки и до сих пор чувствую это прикосновение. Но стараюсь не думать, и так щеки горят от стыда.

— Ладно, я виноват. Накормлю тебя ужином, где скажешь. Только прекрати пыхтеть, как паровоз, сейчас тебя выпустят.

"Сейчас" растягивается на добрые десять минут, за которые Ольга находит длинную шпильку. Архипов несколькими движениями вскрывает хлипкий замок. Надувшись, больше показательно, я растираю запястья. Хотя на самом деле хочется похихикать, настолько у этих двоих извращенцев виноватый вид.

Мы уже собираемся уходить, как Ольга выдает нам черный бумажный пакет без опознавательных знаков — то, что заказал шеф. Когда он достает бумажник, чтобы расплатиться, женщина его останавливает:

— Не стоит. Это компенсация за неудобства, которые вы сегодня испытали.

На улице я получаю самый спорный, но в то же время потрясающий своей циничностью, комплимент:

— А с тобой выгодно ходить в секс-шоп, Олененок.

— Ага, а еще в зоомагазин, там тоже ошейники есть.

Архипов вдруг делает то, чего я от него совершенно не жду. Обнимает меня за плечи и смеется. Не издевательски, не торжествуя от того, что снова удалось меня смутить. Просто смеется, будто мы прогуливаемся по улице и болтаем о какой-то ерунде. Даже не думала, что Владислав Архипов умеет так легко смеяться.

— Ну, где ты хочешь поужинать?

Он не вспоминает о своих словах про ванну и поездку к нему, и я, конечно, не напоминаю. Выбираю один из новых ресторанчиков, которые очень хвалили в сети и всю дорогу молчу, рассматривая вечерне-весенние улицы. Мне даже немного весело.

В ресторане уютно, светло и не слишком пафосно. Мягкие диваны, шкафы в стиле "прованс", много книг и мягких игрушек. Шеф здесь смотрится немного неуместно, но мне нравится. И меню очень приятное, я так голодна, что готова съесть все позиции!

Сделав заказ, извиняюсь и ухожу в туалет, где долго умываюсь, переплетаю косу. Смотрю на себя в зеркало и смеюсь, а потом достаю из кармана крохотный серебристый ключик и выбрасываю в ближайшую урну.

Я и в чужой игре могу побеждать. Иногда. Если очень хочется…

После долгого ожидания ужин кажется особенно вкусным. Хорошо, что стеснительность, присущая некоторым девушкам во время ужинов с мужчинами, мне чужда. Хотя кто знает, как я вела бы себя, если бы Архипов мне нравился по-настоящему, с надеждой на отношения? Может, тоже сидела бы и чахла над салатиком.

Но в контакте не было ничего про сохранение фигуры, поэтому я заказываю салат с козим сыром, холодной индейкой и рукколой, сырный суп, овощи на гриле и большую чашку венского кофе — и десерт и напиток одновременно. Мне ужасно вкусно! Я даже не рассматриваю, что там ест Архипов, просто наслаждаюсь вечером и отдыхаю от насыщенного дня, прокручивая все события в голове.

Так погружаюсь в мысли, что не замечаю, как пальцем мужчина осторожно поглаживает мое запястье, пребывая в некоторой задумчивости. Даже, я бы сказала, грустной задумчивости.

На запястье краснеет слабый след от наручников, при взгляде на который чуть-чуть, но укол стыда ощущается.

— Да ладно, — хмыкаю, чтобы прервать гнетущую тишину, — уж это я сама натерла, когда снимала.

Но обычно язвительный шеф как-то непривычно тих и задумчив. Работа становится сложнее: сначала его смех на парковке у магазина, теперь вот этот грустный, будто ностальгический, взгляд. Я не хочу вникать в его жизнь, не хочу знать, что он за человек. Пусть Владислав Архипов так и останется начальником с не совсем обычными требованиями к секретарше! Моей соломинкой из колодца, в котором я оказалась по глупости. Не стоит рассматривать в нем человека.