Потом он не раз думал, как повернулось бы дело, окажись день не таким жарким…

Река дышала влажной прохладой, однако набережная в этот час была пустынна: время для прогулок и лодочных катаний еще не наступило.

– Отдыхаем, – скомандовал Лан.

Люди приглушенно загомонили, радуясь передышке. Лан к их разговору не прислушивался. Он тоже наслаждался мимолетной свежестью, тянувшей от воды, ни о чем не думая и не глядя по сторонам. Поэтому внезапный оклик застал его врасплох.

– Слышь, обходящий, – позвал его Гань, – а что это там такое?

Его огромная ручища указывала на темное пятно в речных волнах.

– Собака дохлая, что ли? – предположил Фан.

– Вот еще не было печали, – сплюнул Нин.

Нин был прав, пусть Лану и неприятно было признавать его правоту хоть в чем-то. Но ведь и в самом деле: какой-то умник собаку дохлую в реку выкинул, а у кого об этом голова болеть должна? Ясное дело, у стражи. Собаку следовало выловить, опознать и наложить на нерадивого владельца штраф – чтобы впредь неповадно было. Приятное занятие, нечего сказать.

Пятно между тем приближалось. Лан пригляделся и ахнул.

– Не собака это! Там человек!

Теперь уже все, даже близорукий Ао, ясно видели, что течение несет к ним человека. Именно течение – сам он не шевелился.

– Все едино мертвый, – выразил общее мнение Фан.

– Все едино вытащить надо, – возразил Лан.

– Так ведь штука нехитрая, – встрял Нин. – Сейчас его течением поближе принесет, багром его зачалить, и дело с концом. Эй, Ласточка, багор сюда давай!

Ласточка протянула багор – но не Нину, а стражнику. Лан и принять багор из ее рук толком не успел, а она уже подоткнула юбку повыше и шагнула с парапета в воду.

– Эй, Забияка… ты это что… куда ты? – оторопело воззвал Лан, отчего-то ощутив себя не стражником, а прежним Дылдой.

Но Ласточка не ответила. Она плыла мощными гребками, и течение оказалось не в силах с ней совладать.

– С ума сошла совсем… – сипло сообщил наступившей тишине Фан.

Лан, вновь из Дылды ставший стражником, уже отложил багор и перевязь с мечом и шагнул к воде – но Ласточка как раз оказалась возле парапета.

– Тащи, – сказала она, приподымая утопленника, и Лан подхватил тело и потянул его на берег.

Следом на парапет выбралась Ласточка, мокрая насквозь и оттого некрасивая до смешного. Но никто и не подумал смеяться.

– Дурная ты, Забияка, – укорил ее Лан. – А вот если бы ты утонула?

Женщина не ответила ничего. Она молча склонилась над утопленником.

– И чего там смотреть? – не выдержал Нин. – Мертвяк, он мертвяк и есть. Сама же видишь, синенький уже.

Ласточка не обратила на его слова никакого внимания. Она перекинула утопленника через колено и резко, энергично нажала на его спину.

– Да брось ты, – увещевал Нин. – Ясно же, что мертвый. Вон, видишь, у него и голова разбита. Небось ударился в воде обо что-то, потому и утоп.

Разбитую голову видел и Лан. И понимал, что так удариться головой самому невозможно. Этого человека ударили по голове. Так что утонул он не сам. Ему в этом помогли.

Дело выходило до крайности скверное. Не просто утопленник – убитый!

Додумать эту мысль до конца Лан не успел – потому что изо рта утопленника хлынула мутная розоватая вода и послышался короткий рваный кашель.

– Счастлив твой бог, Забияка! – выдохнул Лан, не веря своим глазам.

Но поверить пришлось. Выловленный из реки был еще жив – и Лан даже представить себе не хотел, что бы случилось, вздумай он тащить его багром, как мертвого.

– Клади его сюда! – Лан помог Ласточке осторожно положить тело на парапет. – Ничего, дружок… сейчас ты у нас дышать будешь… ты даже и знать не знаешь, как ты сейчас будешь дышать… со всем усердием будешь… руку ему под голову клади, а другую на лоб, да – вот так… а вы что стоите, как приколоченные?! А ну, живо – Нин за квартальным лекарем, Гань в следственную управу, бегом! И чтобы одна нога здесь, другая там!

Когда за его спиной раздался топот бегущих ног, Лан даже не обернулся. Он ритмично нажимал на грудину спасенного обеими руками, как бы сбрасывая в эти резкие нажатия весь вес своего сильного тела, то и дело прикладываясь ко рту бедолаги, чтобы вдохнуть в него воздух.

– Дыши… – время от времени бормотал Лан, сам не замечая того. – Дыши, кому сказано… убью!.. дыши, зараза!..

Колокол Храмовой башни отзванивал начало часа Волка.

– Да-ни!

И тебе привет, дружище. Как дела, как жизнь?