По утверждению В. Франкла, для сохранения личности и психологического здоровья необходимо проявлять активное сопротивление объективным обстоятельствам и условиям жизни. Главные жизненные смыслы (например, «забота о детях и/или людях в целом», «творчество», «самопознание») могут быть реализованы в самых простых делах, но при этом они работают на развитие личности, реализацию ее опыта, сопротивление угасанию, переживание «причастности жизни» (причем это переживание относительно независимо от внешних обстоятельств жизни). Сознательный или бессознательный отказ от открытия смысла приводит к ощущению пустоты и ненужности, что характерно для пожилых людей с «замкнутым контуром», (термин М.Е. Ермоловой) адаптации к своему новому состоянию. И напротив, «осознание нового жизненного статуса в преддверии или самом старческом возрасте, понимание смысла своей новой жизни как важного условия, обеспечивающего сохранность временной перспективы, определяют целенаправленность и свободу выбора стратегии адаптации к старости» (Психология старости: хрестоматия с. 407).

Реализация возможности осознания смысла жизни, достижения мудрости (как центрального психологического новообразования старости) приводит к способности жить более глубокими слоями души, а наслаждение жизнью (удовлетворенность) и сами положительные переживания трансформируются в самой своей сути, сбавляя интенсивность и обретая глубину. Так, лишаясь жизненных даров молодости и зрелости, человек обретает радости сотворения своей духовной жизни. А. Маслоу говорил об экстазе высшей любви и слиянии с высшими ценностями и раскрытии высших смыслов, которые, видимо, более доступны именно в поздних возрастах. «Мы все ближе подходим к пониманию того, что высшим долгом человека является стремление к правде, справедливости, красоте и т.д., которые одновременно даруют человеку величайшее наслаждение» (цит. по Лишин О.В., Психология старости: хрестоматия, с. 578).

О.В. Лишин говорит, что на заключительном этапе жизни у человека возникает закономерная потребность в рефлексии прожитых лет и приходе через нее к осознанию задачи своего существования. Главные смыслы могут либо замыкаться на индивидуальных (здоровье, своих заботах, стремлении жить экономно), либо быть широко социальными (жить для людей, выразить себя делом, сохранить духовность). Итогом автор отмечает следующее: «смысл жизни, коль скоро он осознан, обусловливает сознание и поведение человека, ясно отдающего себе отчет в том, что жить ему осталось не бесконечное число лет, но прожить их надо достойно и с удовольствием» (там же, с. 583).

А.Г. Лидерс предлагает необычный, но содержательный взгляд на содержание кризиса старости (рассматривая его как эпоху). Если эпоха детства – это идентификация в трех основных сферах (половая, профессиональная, мировоззренческая), кризис зрелости – это переидентификация (исчерпанность одних жизненных смыслов и поиск других, не менее значимых и мощных, т.е. продолжение экспансии), то кризис старости, в своем глубинном содержании, – это разиндетификация (мораторий на нее, идентификация со знаком минус).

«Кризис пожилого возраста есть кризис отказа от жизненной экспансии» (Лидерс А.Г., 2000, с. 11). А.Г. Лидерс отмечает, в частности, следующие жизненные экспансии (обозначая их как смысложизненные задачи), которые исчерпывают себя:

–люди перестают работать – уходят на пенсию;

–они перестают быть детьми – хоронят своих родителей;

–они перестают быть родителями – их дети встают на ноги и заводят собственные семьи;

–они теряют свои физические кондиции – это тоже трудно принять в себе;

–они смиряются с неизбежностью и близостью смерти.

Развивая данную точку зрения можно предположить, что жизненные смыслы так же должны постепенно «отказываться» от экспансии, как болезненного варианта старости, переходя в трансцендентную, духовную плоскость, обозначая, таким образом, внутреннюю трансформацию человека, проработанность разотождествления как экзистенциальной задачи эпохи старости.

В исследовании пожилого возраста и старости Г.С. Абрамовой можно выделить три взаимосвязанные, переплетаемые друг с другом экзистенциальные задачи. Вместе с подведением итогов (смысла прожитых лет), которое окрашивает чувствами дни и дни, идёт задача ожидания смерти, боясь которой (сознательно или бессознательно) человек подводит нравственный итог своей жизни, и «умение сказать жизни «прощай» без отчаяния и ужаса, с чувством законченного дела – это еще одна встреча человека с его собственной экзистенциальностью, встреча, которая есть великое таинство» (Абрамова Г.С., Психология старости: хрестоматия с. 489).

Н.С. Пряжников предлагает рассматривать пожилой и старческий возраста с точки зрения самоопределения, сущностью которого является поиск смысла в широком смысле – во всей жизнедеятельности. Часто человек в поздней зрелости не знает куда себя деть, не обнаруживает смысла в изменившейся ситуации (Пряжников Н.С., Психология старости: хрестоматия, с. 445-463).

К личностным новообразованиям пожилого возраста Н.С. Пряжников относит смену ценностных ориентаций с выходом на экзистенциальные вопросы, поиск смысла в новой жизнедеятельности, подведение итогов (смыслов) прожитой жизни.

В период собственно старости в качестве одного из ведущих видов деятельности Н.С. Пряжниковым выделяется подготовка к смерти, которая может выражаться в подготовке завещания, приобщении к религиозным или эзотерическим знаниям. Личностное новообразование носит дуальный характер: «либо это укрепляющееся чувство собственного достоинства, когда старый человек вопреки всем обстоятельствам находит для себя важный смысл своей жизни, либо это чувство отчаяния, когда такой смысл не находится и старый человек растрачивает свои силы по мелочам, буквально «угасая на глазах»» (там же, с. 456).