– Мы должны отдохнуть, восстановить силы, – проговорил лишённым эмоций голосом старик. – Уже через день тебе, Миша, в сопровождении Ариса идти в Порог. Там он сведёт тебя с воином по имени Бореслав. Тот станет твоим учителем военного дела. Подготовка будет скорой и очень тяжёлой. Но без этого нельзя. Ты должен уметь противостоять чёрной и страшной силе, что захочет стереть тебя в порошок. И очень скоро откроет на тебя охоту. Нам придётся спешить. Извини, что без всяких прелюдий вываливаю это на тебя. Я слишком устал. Просто поверь мне. Твоя судьба предрешена.

– Но почему я? – Миша изумленно воскликнул, а старик поднял вверх руку, останавливая поток возмущённой речи.

– Ты скоро сам всё узнаешь. Прошу не мучь меня вопросами раньше времени. Ты и сам пока не готов к ответам, а после будет сложно что-то исправить из неверно понятого тобой сегодня. Слова, они как зерна, что попадают в податливую землю нашего сердца и души. Они живые и не хотят умирать, поэтому стремятся пустить корни и вырасти большим плодом внутри, либо вырваться наружу стремительным побегом и отцвести, оставляя после себя потомство. Эти потомки зачастую стремятся бежать дальше. Плодя за собой всё новые и новые побеги. Видишь, как важно, чтобы первое слово было безупречным? Ведь оно может породить за собой последователей, что обратят радость в страдание. И прежде чем бросать первое слово надо хорошенько осмотреть и пригладить его, сделать не только готовым донести смысл, но и не причинить зла. Ты не всегда сможешь повлиять на сказанное и его последствия. Но всё же ты будешь знать, что твоё слово было правильным. Было безупречным. Когда-нибудь почва твоего сердца высохнет, станет твёрдой как скала и научится сопротивляться ненужным, неправильно сказанным словам. Как наши сердца с Кросом и Арисом. Но пока ты ещё такой же человек как все. Ты восприимчив и слаб. И, знаешь что, быть может, это намного лучше. Иногда и мне хочется лечь, а затем проснуться наивным и беззаботным человеком, который не познал всего груза жизни. Может радоваться ей такой, какой она показывается с виду. Но прошлого не вернуть. Своей свободой я заплатил за знания.

– Что ж, я так понимаю, что выбора у меня всё равно нет? – спросил Миша, и его собеседники отрицательно качнули головами.

– Замечательно, – Михаил обиженно откинулся на лавку и лёг. – Тогда я буду спать.

– Вот и правильно. Завтра вечером я приоткрою тебе завесу. А теперь отдыхать, – Гобоян потушил свет и улёгся сам.

***

Утром следующего дня над деревней зазвучали древние песни о проводах душ в новый свет. Туда, где им уже давно открыта другая, более счастливая вечная доля. Родственники и близкие погибших гнали слёзы прочь. Им они уже давали волю, теперь те могли лишь принести усопшим вред, наполнить их болью и привязать к местам скорби. А держать умерших в краю живых не следовало.

Соседка Гобояна, за один день навсегда постаревшая, пела песню о светлом крае, где парят кречеты в поднебесье, цветут алые маки и не покидает землю лето. Она нашла свою дочь. Бескровную, словно высохшая пустыня. И теперь старалась не смотреть на неё. Чтобы не сойти с ума от признания того, что утратила свою красавицу навсегда. Такую молодую. Такую жаждущую жизни и любви. И теперь Варя лежала в сколоченном узком новом доме гроба с оконцем в изголовье. На ней было надето простое народное венчальное платье. И глаза уже никогда не откроются.

В нескольких домах от них в домике, как здесь именовали гроб, матушка поправляла светлые кудри на голове своего сына – возлюбленного Вари – Мокши. Он лежал одетым в лучшую свою рубаху, совсем новые штаны, а на ногах были закрытые туфли из мягкой бараньей кожи. Как водится, в домик к покойному сложили дорогие ему вещи и всякое, что может пригодиться в путешествии на другой свет. Под рукой Мокши лежали длинный нож, и нагайка, березовая дудочка, на которой он любил играть для Вари. Там же лежал и венок, что ему приготовила невеста, с неаккуратно вплетённой ею туда травою забвения – чернобылем, и пара новой обуви на толстенной подошве. Мать этого красивого паренька глотала боль, не пуская ту на своё лицо. Зажимала рот и мысленно пела сыну любимую им с детства песню о красивой реке, что укутывает тёплой водой спрятавшиеся под утёсом деревья…

В каждом из домов, где были умершие, двери и окна оставили открытыми настежь. С еды и воды в бочках сняли крышки. А полные воды кружки поместили в изголовье домиков. Некоторые внутрь гробов положили длинные палки. Теперь душам усопших были готовы и чарка в дорогу, и крепкий посох, и открытый путь к новой жизни. Девять человек оказались убитыми. Девять жертв Купалы. Для деревни это был мор, катастрофа. А сколько жертв могло быть, не встань у мёртвых на пути старик со своими друзьями? Жители даже не догадывались и в этом было их счастье.

Гобоян, Крос, Арис и Миша проснулись чуть позже рассвета. Никто из них не вышел на улицу деревни. Их помощь там не требовалась. Только после того, как покойных стали выносить из домов и грузить домики на телеги до кладбища, Крос разжёг огонь во дворе, а старик запел древние обрядовые заклинания, напоминавшие людям, что обратной дороги домой им больше нет. Пора прощаться и закрывать двери на засовы. Близко время зла. Пусть скорбь по умершим будет недолгой. Заплачена высокая цена, чтобы не сомневаться – мир теперь в большой опасности. И для борьбы с ней потребуются все силы.

Вечером Гобоян собрал своих товарищей за стенами дома, рядом с сараем у навеса. Над головой раскатилось чёрное полотно неба с угольками далёких и безмолвных звёзд. Казалось Мише, видящих сверху всё, но хранящих надменное молчание, будто презирая людей. А те и не ждали от них подачек. Тот же Гобоян сам брал нужное у природы, платя за это своей душой. И эта цена его не смущала, лишь бы не брать в долг за счёт других. Вот и сегодня он приготовил отнятый у природы реквизит и считал, что совершил это по праву.