Подлесок практически исчез. Ни торчащих, переплетенных корней. Ни булыжников, на которые можно налететь. Все сделалось плоским и очень даже проходимым. Свет сиял дальше, чем показалось в самом начале, словно плывешь далеко в океане, и целая вечность требуется, чтобы достичь берега, до которого вроде бы рукой подать. И все же он продолжал шагать вперед.

Тереза, наверное, уже в истерике.

Свет не становился ближе, и Бена начало одолевать чувство, что миссис Блэкуэлл знала, о чем говорила. Сбоку послышалось громкое всхрапывание. Вот он, ужас-то – во всей своей полноте.

Еще пара шагов – и он увидел прямо перед собой смутные очертания: двое людей, силуэты которых в свете луны оттенялись по бокам короткими, чуть обвислыми собачьими ушами. Желтый свет оказался лишь приманкой. Бен резко развернулся и помчался назад по тропке, помеченной кусочками хлеба.

– ОТВАЛИТЕ ОТ МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ!

Позади слышался топот ног и становившийся все громче смех. Преследователи издавали утробные звуки, словно из глубины колодца. В пляшущих отблесках лунного света Бен едва разбирал цепочку из брошенных на землю кусочков хлеба, но пристально смотрел под ноги и ни разу не оглянулся. Он заметил кучки камней и облегченно вздохнул: хоть что-то в этом мире осталось на своих местах.

– Мы сдерем с тебя рожу и покажем ее тебе, прежде чем самого прикончим.

Бен снова принялся бессмысленно кричать. Когда он добежал до тропы, голосовые связки у него саднили и горели от холодного воздуха, словно он гвоздей наглотался. Тропа прямиком, как всегда, уходила вдаль, а преследователи шли за ним по пятам. Бену почти хотелось, чтобы они его настигли. Может, тогда-то все и прекратится. Чуть впереди тропа заканчивалась. Широкий проем между деревьями сменится глухой стеной леса. Нет никакого города. Спасать его некому. Как только он добежит до конца тропы, все это станет предельно ясно.

Разве что… Ведь у него оставался мешочек с семечками.

Бен сорвал рюкзак с плеча и залез в передний кармашек за небольшим кожаным мешочком. Первое, которое вы бросите на землю, станет железной башней. Второе – волком. А третье – стеной пламени. И какое из них что делало? На них же не было написано «ВОЛК» или что-то типа этого. Имела ли значение очередность?

Он наугад выхватил из мешочка твердое семечко и швырнул его вперед. Через три шага он с разбегу налетел на деревянную дверь остроконечной железной башни, взмывавшей вверх метров на тридцать и возвышавшейся над лесом, словно часовой.

– Чтоб я…

Бен слышал, что собакомордые вот-вот настигнут его, поэтому распахнул дверь в башню и с треском захлопнул ее. Небольшое внутреннее пространство освещали зажженные факелы, а дверь сверху донизу унизывали всевозможные запоры: петли, щеколды, цепи и ручки. Он успел их все затворить, когда собакомордые добежали до двери и принялись колотить в нее. Этот лихорадочный перестук долбил его по черепу, вызывая тошноту. В дверь бухали так, словно собирались прогрызть себе путь, так что он попятился назад, наткнувшись на маленькую каменную ступеньку. Справа виднелась вторая дверь, которая вела… Но он уже бросил гадать, что куда вело. За его спиной ступеньки завивались все выше и выше. Он получит преимущество в обзоре над собакомордыми, но также сможет попасть на самом верху в ловушку, если им удастся высадить дверь.

Буханье в дверь не прекращалось. Казалось, с каждой минутой убийцы становились все сильнее. Бен увидел, как сквозь массивную дверь просунулось длинное лезвие ножа. Оно крутилось и изгибалось: собакомордые пытались расщепить дубовые доски. Они не остановятся. Они просто так не отступятся. Он – их добыча. Они созданы, чтобы убить его.

Он рванул вверх, прыгая через три ступеньки, лишь однажды остановившись перевести дух, потому что проскочил все пороги физических нагрузок за всю свою жизнь. Он буквально загонял себя до смерти. Через несколько минут Бен наконец добрался до самого верха, чувствуя себя выжатым до предела туристом. Верхние ступеньки лестницы выходили на смотровую площадку, откуда открывался вид на лес во всех направлениях: сплошные заросли деревьев и пологие холмы. Никаких желтых огней. Никаких дорог. Никаких городов. Он перегнулся через каменный парапет и увидел двоих неподвижно стоявших собакомордых, пристально глядевших на него.

– Что вам нужно? – спросил он их с вершины башни. Они не ответили. – Я ничего не сделал! Я хочу домой, к семье! И все!

– Мы тебя убьем.

– Может, все-таки поговорим?

– Мы тебя убьем.

Бен отшатнулся к стене и дрожащими пальцами залез в мешочек. Он выронил семечко и глядел, как оно упало, подпрыгнуло, отскочив от парапета, и тяжело рухнуло на холодную землю.

И тотчас же на Бена уставились два красных волчьих глаза.

Волк бросился на убийц и принялся рвать их на части, не спеша настигая собакомордых, сбивая их с ног и выгрызая кишки. Собакомордые ревели предсмертными криками, и Бен бессильно сполз вниз за парапетом и зажал уши руками. Он не мог вынести этого воя. Тело его обмякло, и он растянулся на смотровой площадке, рыдая от горя, пока волк внизу расправлялся с чудовищами.

Когда вой наконец стих, Бен взглянул вниз и увидел, как волк таращится на него. Жутко голодными глазами. Зверь начал скрестись в дверь, а потом бросаться на нее, намереваясь довершить то, что начали собакомордые. Как жаль, что дверь не железная. Грубый просчет строителей. Волк скрежетал зубами и выл. Как и собакомордые, он обладал неким мистическим даром никогда не уставать.