Пираты Карибского моря. Мертвецы не рассказывают сказки

Аннотация

Генри еще в детстве поклялся снять со своего отца Уилла Тернера проклятие, из-за которого тот должен вечно плавать на «Летучем Голландце» и перевозить призраков. Только Трезубец Посейдона способен вернуть Уиллу его нормальный облик.

Карина – талантливый астроном, опередившая свое время. Девушка верит, что с помощью знаний она разыщет Трезубец Посейдона, а тот, в свою очередь, поможет разгадать тайну ее прошлого.

Но им не справиться без Джека Воробья, величайшего из всех пиратов. Вот только за ним по пятам гонятся восставшие из морских глубин мертвецы во главе с капитаном Салазаром. Трезубец Посейдона нужен Джеку, чтобы выжить. Без него ему не совладать с такой грозной силой.

Времени у них нет, а врагов больше, чем друзей. Смогут ли они победить и на этот раз?

Генри еще в детстве поклялся снять со своего отца Уилла Тернера проклятие, из-за которого тот должен вечно плавать на «Летучем Голландце» и перевозить призраков. Только Трезубец Посейдона способен вернуть Уиллу его нормальный облик. Карина – талантливый астроном, опередившая свое время. Девушка верит, что с помощью знаний она разыщет Трезубец Посейдона, а тот, в свою очередь, поможет разгадать тайну ее прошлого. Но им не справиться без Джека Воробья, величайшего из всех пиратов. Вот только за ним по пятам гонятся восставшие из морских глубин мертвецы во главе с капитаном Салазаром. Трезубец Посейдона нужен Джеку, чтобы выжить. Без него ему не совладать с такой грозной силой. Времени у них нет, а врагов больше, чем друзей. Смогут ли они победить и на этот раз? PIRATES OF THE CARIBBEAN DEAD MEN TELL NO TALES Copyright © 2017 Disney Enterprises, Inc. All rights reserved Adapted by ELIZABETH RUDNICK Based on Walt Disney’s PIRATES OF THE CARIBBEAN Based on Characters Created by TED ELLIOTT & TERRY ROSSIO and STUART BEATTIE and JAY WOLPERT Story by JEFF NATHANSON and TERRY ROSSIO Screenplay by JEFF NATHANSON Элизабет Рудник Пираты Карибского моря. Мертвецы не рассказывают сказки Пролог Юный Генри лежал на своей кровати, закинув руки за голову, уставившись на стену перед собой. В открытое окно залетал легкий ветерок, колыхал язычок пламени единственной зажженной в комнате свечи, заставляя плясать на стенах и потолке причудливые тени. Зажечь еще одну или несколько свечей Генри не решался, опасаясь, что их свет увидит его мать, а ему не хотелось, чтобы она зашла к нему в комнату. Нет, только не сегодня, не в эту ночь, которая должна стать для Генри Великой ночью. Великой, потому что она может полностью изменить будущее, причем не только самого Генри, но и его отца. Генри поднялся с кровати и подошел к дальней стене своей комнаты, дощатая поверхность которой была целиком покрыта прикрепленными к ней листами бумаги. Здесь были страницы, вырванные из книг, написанных на разных, зачастую непонятных языках. Были таблицы и карты, перекрывавшие друг друга так, что океаны сливались с морями, а моря с петляющими по суше реками. Генри наклонился ближе к стене, провел своими длинными пальцами по нескольким рисункам, на которых были изображены жуткие морские чудовища. На одном рисунке – огромный кракен, обхвативший своими щупальцами тонущее судно. На другом – выпускающий фонтан громадный кит с горящими ненавистью красными глазами. А вот разрезающие сине-зеленые морские волны русалки и тритоны, они стремительно гонятся за беспомощно барахтающимися в воде моряками, обнажив свои ужасные клыки. Пальцы Генри замерли на одном из рисунков. Этот рисунок отличался от остальных тем, что на нем было изображено не морское чудовище, а скорее человек, точнее сказать, существо, которое когда-то было человеком. Из-под низко нависших бровей смотрели человеческие, полные печали и боли, глаза. Правда, ниже, там, где у людей должны быть гладкие или покрытые бородой щеки, у этого существа росли щупальца. Они, казалось, непрестанно шевелились даже на рисунке, обрамляя лицо внушающего ужас и известного на всех морях Дейви Джонса, бывшего когда-то капитаном «Летучего Голландца». Капитан Дейви Джонс был «Проклят перевозить мертвецов в мир иной» и «Имел право сойти на берег только один раз в десять лет» . Именно так было написано на рисунке рукой двенадцатилетнего Генри. Генри вздохнул. Дейви Джонс не был больше капитаном «Голландца». Более десяти лет назад его место на капитанском мостике занял другой, и этим другим стал Уилл Тернер, отец Генри. Именно он стоит теперь у штурвала проклятого корабля. За дверью комнаты послышался шорох, и Генри затаил дыхание. В щелке под дверью он увидел ноги подошедшей матери, услышал ее тихий шепот. – Генри? Ты спишь? Генри не откликнулся. Он любил свою мать, но, увидев ее здесь и сейчас, мог потерять решимость довести до конца свой план. Нет, слишком долго и терпеливо Генри ждал наступления своей Великой ночи, чтобы вот так взять и отменить все, что было задумано. Он даже откладывать ничего больше не может, время дорого. Подождав немного, Элизабет Суонн решила, что ее сын спит, и вернулась к себе. Генри выдохнул только после того, как открылась, а затем закрылась дверь материнской спальни. Вновь перенеся свое внимание на стену, Генри всмотрелся в два рисунка, которые часто тревожили его сны и разжигали в нем желание как можно больше узнать о море. По возможности – узнать о нем все. На одном рисунке был изображен волшебный трезубец. Его держал в своих руках мифический морской бог Посейдон, и даже на простеньком рисунке было видно, какой невероятной мощью обладает этот магический предмет. На втором рисунке был изображен отец Генри. Он был выше сына и шире его в плечах, но у них были похожие как две капли воды глаза и одинаковые высокие, четко очерченные скулы. К сожалению, этот выцветший и обтрепавшийся со временем рисунок углем оказался единственным сохранившимся портретом Уилла Тернера. Генри протянул руку, снял со стены оба рисунка, затем подошел к кровати и подхватил лежащий на ней маленький дорожный мешок. Закинув его на плечо, он задул свечу и в последний раз окинул взглядом комнату, в которой оставлял свое детство. Генри прекрасно понимал, что, возможно, никогда уже не возвратится в этот дом, и мать свою он тоже, быть может, никогда больше не увидит, но не дал этим мыслям укорениться, откликнуться в сердце, тряхнул головой, прогоняя их. Хуже нет поддаться подобным мыслям в такую минуту. Генри выглянул в открытое окно. Вдали блестела, переливалась на воде бухты, лунная дорожка. Генри перекинул через подоконник одну, затем вторую ногу. Время размышлений, желаний и надежд закончилось. Пришло время действовать. Генри греб на своей маленькой лодке по мелким волнам Карибского моря. С безоблачного неба светила полная луна, дул теплый, пахнущий солью, ветерок. Море казалось пустым, однако, присмотревшись, можно было заметить резвящуюся в медленно катящих волнах стаю веселых дельфинов. Плечи Генри устали от весел, болели, грести становилось все труднее. Волосы прилипли к его влажному от пота и морских брызг лицу, но Генри не сдавался, и взгляд его оставался все таким же решительным и твердым. Внезапно, словно заметив какой-то знак или сигнал, Генри бросил грести. Немного посидел, прислушиваясь к мягким ударам волн о борт его лодки. В обступившей его тишине мальчик впервые за время своего путешествия вдруг заколебался, засомневался. «Что я делаю?» – подумал он, но тут же яростно тряхнул головой. Генри прекрасно знал, что он делает. К этой Великой ночи он готовился много месяцев. Даже лет, если быть совершенно точным. Что он делает? Он собирается увидеть своего отца, вот что он делает. Правда, для того чтобы увидеться с отцом, нужно вначале найти его, и для этого от Генри потребуется намного больше силы и смелости, чем украсть в порту лодку и выйти на веслах в открытое Карибское море, кишащее пиратами, акулами и невероятными, ужасными чудовищами. Генри поднялся на ноги, глубоко вздохнул. Как долго он ждал этой минуты! Мальчик перешел на нос лодки и остановился перед лежащим там большим брезентовым мешком, под завязку набитым камнями. От туго завязанной горловины мешка тянулась длинная веревка. Второй конец веревки был обвязан вокруг ноги Генри. Не давая себе времени на раздумья, Генри приподнял мешок и столкнул его за борт лодки. Секунду мешок казался плывущим по волнам, но тут же резко ушел под воду. Одновременно начала быстро разматываться и привязанная к нему веревка. Три метра веревки осталось. Два метра. Полтора… Генри ступил на борт лодки, приготовился, сделал глубокий-глубокий вдох, прыгнул в воду и тут же исчез под ее темной поверхностью. Над головой Генри стремительно угасал серебристый свет луны, и вот уже со всех сторон его обступила непроницаемая тьма. Вода стала холоднее, чем у поверхности моря. Генри опускался все ниже и ниже, его легкие разрывались от недостатка кислорода, глаза начинали вылезать из орбит, но мальчик по-прежнему сохранял спокойствие, не дергал судорожно руками, как это делают утопающие, не пытался подняться на поверхность. И тут его стремительный спуск под воду резко прекратился, как только ноги Генри ударились обо что-то твердое. Если бы люди умели кричать под водой, Генри крикнул бы в эту секунду от радости, но он мог позволить себе лишь улыбнуться уголками губ, когда рассмотрел, на что он приземлился. А опустился он на деревянную корабельную палубу, и корабль этот сразу же начал стремительно подниматься вверх, унося с собой Генри. Спустя несколько секунд парусник выскочил наружу, завис над поверхностью моря, а затем с тяжелым гулом рухнул в воду, подняв фонтан брызг. Корабль покачивался на волнах, а по его бортам и из орудийных люков струями стекала вода. В серебристом лунном свете густо обросшие водорослями и ракушками, пробитые во многих местах борта напоминали скелет какого-то огромного чудовища. Тяжело захлопали старые рваные паруса, потом туго натянулись, поймав ветер. Поплыл над волнами в ночную тьму вырезанный в форме зубастой звериной пасти нос корабля. И был этот корабль легендарным «Летучим Голландцем». Лежа на палубе, Генри жадно вдыхал воздух, охлаждал им свои горящие, готовые лопнуть легкие. Отдышавшись немного, он тяжело поднялся на колени. Стоя вот так, на четвереньках и низко опустив голову, Генри услышал шаги, они приближались к нему сзади по скрипящему настилу палубы. С усилием поднявшись на ноги, Генри обернулся на звук шагов, а затем спросил, увидев показавшегося из тени человека. – Отец? Уилл Тернер, проклятый капитан «Летучего Голландца», остановился, не приближаясь вплотную к Генри, и тяжелым, низким голосом произнес, глядя на сына: – Генри? Что ты наделал? – Я же говорил, что найду тебя, – просто, без затей ответил Генри и сделал шаг вперед, мечтая скорее обнять человека, которого до этого видел всего лишь раз за всю свою жизнь. Но Уилл уклонился от объятий, отступил, стараясь сделать так, чтобы его лицо все время оставалось в тени. Капитан «Летучего Голландца» испытывал сейчас сложные чувства, в которых смешались удивление и недоверие, гнев и гордость. – Держись подальше от меня! – рявкнул Уилл. – Я проклят! И я связан проклятием с этим кораблем. Его тон, грубый и холодный, явно причинил боль мальчику, и Уиллу сразу же стало неловко и стыдно. В конце концов, разве Генри виноват в том, что Уилл стал капитаном проклятого судна с его призрачным экипажем? И не Генри виновен в том, что Уилл десять долгих лет был вынужден оставаться вдали от сына и жены. Жестокая злодейка-судьба привела его на палубу «Летучего Голландца», судьба, любовь да изрядная доля упрямства – того самого, которое читается сейчас в глазах его сына. Уилл смягчил тон и сказал, сделав шаг вперед: – Взгляни на меня, сынок… Что и говорить, годы оставили на лице Уилла Тернера свой тяжелый след. Безупречно чистую кожу и тонкие черты лица изуродовали приросшие к щекам и шее морские ракушки. Длинные волосы потускнели, глаза налились вечной тоской. Плечи Уилла сгорбились, а уголки рта, приподнятые раньше вверх в веселой улыбке, грустно и безнадежно опустились. В целом капитан Тернер производил впечатление сломленного и смирившегося со своим поражением человека. Но Генри не вздрогнул, не ужаснулся и только лишь вновь попытался сократить расстояние между собой и отцом. – Меня это не тревожит, – сказал он. – Мы теперь вместе, и я останусь с тобой… Уилл покачал головой. Прозвучавшая в голосе сына надежда разрывала ему сердце. Он вспомнил о том, как сам точно так же страстно хотел быть рядом со своим отцом, когда Прихлоп Билл был членом проклятой команды «Голландца», а Уилл – наивным юношей, верившим в настоящую любовь, счастливые концы и вечную победу добра над злом. Но те дни давным-давно миновали. Теперь он смотрел на своего сына глазами человека, который действительно и полностью уничтожен, раздавлен. И Уиллу хотелось, чтобы жизнь сына не имела ничего общего с его собственной участью, чтобы его сын был свободен в отличие от него самого. Ведь Уиллу свободы не видать еще лет сто, не меньше. – Тебе нет места на «Голландце», – сказал, наконец, Уилл, пытаясь раз и навсегда прояснить ситуацию. – Уходи домой к своей матери. – Нет, – не собирался отступать Генри. Слишком долго он ждал этой минуты. Давно продумал все последствия – и хорошие, и плохие. Остаться с отцом означало конец его жизни, но что за жизнь без отца? И жизнь ли это вообще? А так он постарается найти способ снять наложенное на отца проклятие, и как только это случится, они вместе вернутся на сушу, к матери, и их семья воссоединится. Из-под прогнившего настила палубы вдруг начали доноситься приглушенные стоны, бормотание, шаркающие шаги. – Они узнали, что ты здесь, – сказал Уилл, повернувшись к корме и имея в виду свой проклятый экипаж. Затем он схватил сына за воротник его рубашки, подтащил к планширю и добавил, указывая вниз, где у борта «Голландца» покачивалась лодка, на которой приплыл Генри: – Уходи отсюда, пока не поздно. – Не хочу, – упрямо возразил Генри, пытаясь освободиться. – А если ты выбросишь меня за борт, я тут же полезу назад! – Ты что, не видишь, что я проклят? – печально спросил Уилл. – Проклят вечно оставаться на этом судне! – Вот именно поэтому я и оказался здесь! – захлебываясь от волнения, воскликнул Генри. – Мне кажется, я знаю способ снять твое проклятие и освободить тебя от «Голландца»! Уловив в голосе сына печальные нотки, Уилл почувствовал, что его проклятое сердце готово разорваться от боли. – Генри, – простонал он. – Нет, Генри, нет. Но мальчик ничего не желал слышать. – Я читал о сокровище, которое обладает властью над всеми морями. Это Трезубец Посейдона! Он сможет снять с тебя проклятие! – Генри лихорадочно сунул руку в карман и вытащил оттуда промокший рисунок, снятый им со стены своей комнаты. На лице мальчика было написано отчаяние. Уилл на мгновение позволил себе забыться и крепко прижал к себе сына, но в следующую секунду уже снова оттолкнул его от себя и сказал, глядя прямо в глаза Генри: – Послушай, сынок, Трезубец не найти никому и никогда! Это невозможно… Трезубец Посейдона – это просто выдумка. – Ага, выдумка. Такая же, как легенды о тебе самом или о капитане Джеке Воробье, – выпалил в ответ Генри, вспомнив плакат с надписью «Разыскивается!», висевший на стене его комнаты. На плакате был изображен пират с подведенными углем глазами на глумливо усмехающемся лице. Сколько лет Генри засыпал, глядя на это лицо! Он знал все истории про капитана Джека Воробья – одного из самых знаменитых пиратов, когда-либо бороздивших просторы Карибского моря. – Он поможет мне найти трезубец! – упрямо добавил Генри. – Ты должен держаться подальше от Джека, – серьезным тоном сказал Уилл, тряхнув головой. – Оставь море. Навсегда оставь. И прекрати вести себя как… как… – Как пират? – закончил за него Генри, подбочениваясь. – Не прекращу я себя вести как пират. И не забывай о том, что ты мой отец. Уилл вздохнул, и этот звук неожиданно громко прозвучал в мертвой тишине, окутавшей проклятое судно. Время истекало – и для отца, и для сына. «Голландец» не мог дольше оставаться на поверхности. – Генри, – сказал Уилл, пытаясь достучаться до своего сына. – Прости, но мое проклятие никогда нельзя будет снять. Такова моя судьба, – он осторожно снял висевший у него на шее амулет и вложил его в ладонь Генри. – Ты должен идти. Но я всегда буду жить в твоем сердце, а ты в моем. Я люблю тебя, сынок. Едва были произнесены эти слова прощания, как «Голландец» начал вновь погружаться под воду, а Генри, оказавшись в море, поплыл к своей маленькой лодке. Он уверенно греб руками, а в голове у него раскаленным гвоздем сидела только одна мысль: «Капитан Джек Воробей. Капитан Джек Воробей». Несмотря на отцовское предупреждение, Генри знал, что знаменитый пират был ключом к решению его проблемы. Именно капитан Джек Воробей сможет помочь ему найти и заполучить магический Трезубец, а потом спасти с его помощью отца. Спасти окончательно, спасти раз и навсегда. Глава первая Семь лет спустя Семь лет прошло с тех пор, как Генри Тернер в последний раз видел своего отца. Семь лет прошло с тех пор, когда он поклялся отыскать Джека Воробья и трезубец Посейдона. Это были семь лет бесконечных поисков и непрерывных скитаний по Карибскому морю. Это были семь лет мук и отчаяния. Семь лет прошло, но Генри так и не продвинулся в своих поисках ни на шаг вперед. Все, что у него имелось, так это вечная одержимость своей навязчивой идеей, а в придачу к ней – более чем скромная должность рядового матроса на британском военном судне «Монарх». Служить на этом судне оказалось самым, пожалуй, тяжелым испытанием, когда-либо выпадавшим Генри за всю его девятнадцатилетнюю жизнь. – Шевелитесь, ничтожные толстозадые крысы! «До чего же мерзкий у вас голос, младший офицер Мэддокс! Прямо как плетью по спине или ножом по сковородке». Заметим сразу, что Генри вместе с другими такими же, как он, рядовыми матросами целыми днями работал в жарком, тесном трюме под палубой, откачивая из него воду. Работа эта была тяжелой и неблагодарной. Сколько ни вычерпывай черную вонючую жижу, меньше ее не становится, она постоянно прибывает тонкими струйками, просачиваясь из-за борта сквозь давно прогнившие доски обшивки. Так что вычерпывать воду из трюма – работа не только отвратительная, но еще и бесконечная. Впрочем, выбор у Генри, честно говоря, был невелик. Главной задачей британского военного флота на Карибском море был поиск пиратов. С дальнейшим их уничтожением. Главной целью Генри был поиск одного пирата, а именно – капитана Джека Воробья. Вот почему, раскинув мозгами, Генри пришел к выводу, что самый быстрый способ достичь своей цели – это поступить на службу во флот, который выполняет свою задачу. Ну, а дальше все понятно. Не имея опыта и рекомендаций (не ссылаться же на своего отца, проклятого пирата, согласитесь!), Генри был вынужден начать с самой нижней ступеньки служебной лестницы, что он и сделал, поступив простым матросом на «Монарха». Ну, а дальше вы уже знаете – жаркий трюм, вонючая забортная вода и истеричные крики младшего офицера Мэддокса. Пока Мэддокс выкрикивал какие-то приказания, Генри распрямил уставшую спину, повернулся к крошечному иллюминатору и заглянул в него. Стекло иллюминатора оказалось волнистым, грязным, но все равно это была возможность увидеть вместо опостылевшего трюма белый свет и окружающий мир. По правому борту, с той стороны, где находился иллюминатор, виднелся силуэт маленького корабля, и даже отсюда можно было рассмотреть, что на своей мачте он несет «Веселого Роджера» – пиратский флаг. «Хорошо бы рассмотреть получше, чей именно это «Роджер», да и название судна заодно прочитать», – подумал Генри. Он бросил быстрый взгляд через плечо. Младший офицер Мэддокс был занят, распекал за что-то одного из матросов. Генри быстро вытащил из потайного кармана своих штанов маленькую подзорную трубу и направил ее в окно. Умело подкрутил линзы, поймал силуэт пиратского корабля, мигом рассмотрел и кивнул головой. Генри знал наизусть особые приметы каждого «Веселого Роджера», под которым плавали капитаны пиратов Карибского моря. Судно, которое шло сейчас параллельным курсом, называлось «Алая Роза». Ни оно само, ни флаг на его мачте капитану Джеку Воробью не принадлежали. – Эй, Генри, кончай отлынивать! – Это кто-то из молодых матросов заметил, что Генри смотрит в иллюминатор. Следует сказать, что на «Монархе» наказывали не только того, кто отлынивает от работы. Здесь не мелочились, и если что, наказывали всю команду. Вот почему матрос покосился в сторону Мэддокса и нервно добавил: – Из-за тебя нам всем ввалят по первое число! Генри, казалось, не видел и не слышал товарища. – Так-так-так, – задумчиво произнес он, опуская свою подзорную трубу. – «Алая Роза». Голландский барк, который был захвачен, если не ошибаюсь, пиратским капитаном по имени Боннет. Не то, не то… – Когда ты уже перестанешь высматривать повсюду своего Джека Воробья? – спросил другой матрос. Владевшая Генри навязчивая идея была хорошо известна всему экипажу и служила объектом постоянных, впрочем, довольно безобидных шуток, которые помогали скоротать матросам время. Ответить Генри не успел, поскольку заметил в свой иллюминатор, что их судно начинает круто разворачиваться. Потом с «Монарха» прогремел пушечный залп, и корабль сильно качнуло на волне. Потом пороховой дым рассеялся, а у Генри сжалось сердце. Впереди, прямо по курсу, поднималась гигантская скалистая стена, в которой виднелась арка, напоминающая установленные посреди моря ворота. Арка тянула свои черные руки высоко-высоко в небо, закрывая собой стоявшее в зените солнце. Генри увидел, что небольшое пиратское судно изменило свой курс и на всех парусах спешило сейчас к арке, надеясь, очевидно, укрыться по ту сторону ее каменных стен. Но Генри знал, что спасения там, за этой аркой, нет, там ждет только разрушение и гибель. Страшная, неминуемая смерть. А может быть и то, что хуже самой смерти. А еще он видел, что «Монарх» летит на всех парусах к этой арке, желая догнать пиратское судно. Медлить было нельзя, и Генри рванулся к трапу. Ему необходимо как можно скорее подняться на палубу. К сожалению, у младшего офицера Мэддокса было иное мнение на этот счет. – Я не разрешал тебе покидать свое место! – крикнул он, перегораживая Генри дорогу. – Попробовать плетки захотел? – Сэр, – сказал Генри, пытаясь протиснуться мимо разгневанного офицера. – Мне необходимо поговорить с капитаном. – Что ты сказал? – не веря своим ушам, переспросил Мэддокс. Его лицо сделалось пунцовым, как свекла, а в уголках рта заблестела слюна, как у преследующего добычу хищника. Тратить время на дальнейшие разговоры Генри не стал. Мэддокс – это всего лишь препятствие, на деле он ничем не поможет, силенок не хватит. Единственный, на кого можно рассчитывать в этом деле, – это капитан, только он может спасти и свой корабль, и свою команду. И чем дольше простоит здесь Генри, тем призрачнее будет становиться их шанс на спасение. Нисколько не задумываясь о последствиях того, что он делает, Генри оттолкнул Мэддокса в сторону и бросился вверх по трапу. Мэддокс что-то кричал снизу, за спиной, но как только Генри выскочил на палубу, голос младшего офицера утонул в грохоте корабельных пушек. Не подозревая о приближающейся смертельной ловушке, «Монарх» продолжал гнаться за пиратским судном, пытаясь пустить его ко дну. Капитан Томс стоял, как и положено, на мостике рядом со штурвалом, четко, громко отдавал команды. Увидев его, Генри бросился вперед, проскользнул мимо пытавшихся задержать его солдат и остановился прямо под капитанским мостиком. – Он спускает флаг, он сдается, – услышал Генри слова офицера, стоявшего рядом с капитаном Томсом. Капитан, услышав этот рапорт, удовлетворенно кивнул головой. – Добейте их. Британский военно-морской флот не берет пиратов в плен, он их уничтожает, – капитан Томс посмотрел вперед, на каменную арку, и Генри заметил, что на короткий миг на его лице отразилось сомнение. Робкая надежда шевельнулась в сердце Генри, но тут же умерла, потому что в следующую секунду лицо капитана Томса вновь сделалось решительным и непроницаемым, и он громко скомандовал: – Идти следом. Не отставать от мерзавцев. – Нет! Не делайте этого! – отчаянно крикнул Генри, и его слова эхом прокатились над всей палубой. Замолкли пушки, мушкеты и ружья – все головы повернулись, все глаза были направлены сейчас на штурвальное колесо и стоявшего рядом с ним капитана. В неожиданно наступившей тишине Генри нервно сглотнул, зная, что обращаться к капитану через головы нижестоящих начальников нельзя, это считается грубым нарушением устава и, разумеется, влечет за собой наказание. Об этом Генри, честно говоря, как-то не подумал. Впрочем, какое там, к черту, наказание, если все они вскоре умрут! И Генри, не обращая внимания на злой, полный ледяного презрения взгляд помощника капитана Коула, вновь обратился напрямую к капитану. – Взгляните на ваши лоции, сэр, – указал Генри на стоящую за спиной капитана доску, сплошь покрытую приколотыми к ней картами. – Мы сейчас находимся посередине треугольника, образованного тремя удаленными от нас точками суши, – он на секунду умолк, надеясь, что капитан поймет его, а затем, не дождавшись, добавил: – Это Треугольник… – Назад! – крикнул Коул, когда Генри еще на шаг приблизился к капитанскому мостику. Генри отступил назад, но говорить не перестал: – Капитан, я уверен, что вы ведете свой корабль прямо в самый центр Треугольника Дьявола! Коул слегка разжал свои стиснутые кулаки. Капитан перестал хмуриться. На миг Генри подумал, что ему удалось достучаться до них, предупредить об опасности, но… Но в следующую секунду капитан Томс рассмеялся, вначале негромко, потом все сильней. – Нет, вы слышали это, джентльмены? – спросил он у своих офицеров. – Этот салага всерьез верит в древние сказки! Генри тряхнул головой. Насчет салаги он еще мог согласиться, но «сказки»? О, нет, это вовсе не сказки, за это Генри головой мог ручаться. Он сам читал в старинных, написанных по-латыни книгах истории о русалках и тритонах. Мог наизусть повторить бесчисленные истории об утонувших, а затем вновь поднявшихся из морских глубин моряках. Вы скажете – мифы, сказки? А как быть с тем, что Генри сам – понимаете, сам! – побывал на одном из кораблей-призраков, которым сейчас командует его собственный отец! Нет, Генри не только знал все опасные, проклятые точки в океане, но и свято верил в них. – Но я знаю, что корабли, заплывшие в центр Треугольника Дьявола, никогда не возвращаются назад! – в отчаянии воскликнул Генри. А тут и Мэддокс прибежал, только его и не хватало. – Прошу прощения, сэр, – сказал он, тяжело отдуваясь после пробежки. – Это тот самый чокнутый салага, который постоянно таскает лимоны у себя в штанах! Мэддокс бесцеремонно запустил руку в карманы Генри и выудил оттуда пару лимонов. Стоявшие вокруг них моряки дружно прыснули от смеха. – Ну, да, лимоны, – спокойно подтвердил Генри. – Они предохраняют от цинги. – Почему ты так думаешь? – ехидно спросил помощник капитана Коул. – Потому что у меня ее нет, этой самой цинги, – сердито буркнул в ответ Генри, а затем, приподняв одну бровь, повел взглядом вокруг и добавил: – А у вас у всех она есть, – на этот раз никто не рассмеялся. – Капитан, прошу вас, поверьте тому, что я говорю. Измените курс. Теперь пришла пора капитану Томсу приподнять свою бровь. – Ты смеешь приказывать мне ? – спросил он. – Я не хочу позволить вам убить всех нас! – в отчаянии воскликнул Генри. Капитан остался равнодушен к этим словам, и Генри понял, что его надежды рухнули. А ведь он не был сумасшедшим и принятую на флоте субординацию нарушать не стремился, просто хотел спасти весь экипаж «Монарха» от неминуемой смерти. А если уж кто и был сумасшедшим, так это капитан и его помощники, не пожелавшие прислушаться к словам Генри. С каждой минутой «Монарх» приближал их всех к скалам, к центру Треугольника… К смерти. И тогда Генри решил действовать самостоятельно и бросился к штурвалу. Само собой, следом за ним сразу же ринулись солдаты, но Генри был готов к этому – нырял под протянутые к нему руки, кого-то лягал, кого-то толкал, сам получал от кого-то затрещины, но к штурвалу все же пробился. Он схватил его гладкие деревянные рукояти, и в ту же секунду услышал звук, который невозможно перепутать с каким-либо другим. Это был звук взведенных курков. Генри закрыл глаза, затаил дыхание и приготовился к смерти. – Не стрелять! Генри открыл глаза. Удивительно, но его спасителем стал капитан. Он медленно подошел к Генри, протянул руку, оборвал на его мундире один рукав, затем второй, и сказал: – Этот человек обвиняется в государственной измене. В карцер его! Двое солдат схватили Генри под руки, а сам он опустил голову, признавая свое поражение. Куда они его сейчас, в карцер? Да наплевать! Ведь если он прав и они приближаются к центру Треугольника Дьявола, никакие карцеры значения уже не имеют. * * * Пока Генри вели в трюм и сажали в темную сырую камеру, «Монарх» продолжал идти прежним курсом. Капитан Томс стоял возле штурвала, когда его корабль проплыл сквозь огромную каменную арку. Странно, но пиратского судна, за которым они охотились, по другую сторону арки не оказалось. – Куда подевались эти негодяи? – растерянно спросил капитан. Словно в ответ на его слова ветер неожиданно стих, паруса «Монарха» опали, море вокруг него стало похоже на гладкое блестящее зеркало. В наступившей тишине чудилось что-то тревожное, угрожающее, а затем само солнце вдруг померкло, и «Монарх» погрузился в глубокую тень. – Сэр! – нарушил тишину испуганный голос офицера Коула. – В воде что-то есть! Капитан медленно повернул голову и взглянул через фальшборт. Да, под водой двигалась какая-то тень, а когда она приблизилась, стало ясно, что это наполовину затонувший «Веселый Роджер» с того самого пиратского судна, за которым гнался «Монарх». По спине капитана Томса пробежал холодок, а в следующую секунду его охватил ужас, когда из темноты беззвучно появился еще один корабль. Пожалуй, назвать его настоящим кораблем было бы преувеличением. По правде говоря, это был скорее не корабль, а призрак корабля с разодранными бортами, из которых торчали обнажившиеся ребра – шпангоуты. Украшавшая нос корабля резная фигура прогнила настолько, что уже, пожалуй, ничем не напоминала богиню, которой когда-то была. Корабль-призрак медленно приближался к «Монарху», то показываясь, то вновь скрываясь в густой тени. – Огонь! – разнесся над мертвым безмолвным морем истеричный крик капитана Томса. Следом за ним почти сразу же грянул залп корабельных пушек, а затем защелкали отдельные ружейные выстрелы. Впрочем, ни пушечные ядра, ни свинцовые пули не причинили кораблю-призраку ни малейшего вреда, и он продолжал все так же медленно и неотвратимо надвигаться на «Монарха». А затем корабль-призрак вдруг исчез в облаке дыма. – Огонь! – скомандовал первый помощник капитана. Залпа не последовало, ружейных выстрелов тоже. Моряки с «Монарха» недоуменно рассматривали пустое место, на котором секунду назад находился корабль-призрак. – Сэр, – заметно нервничая, сказал Мэддокс. – Куда нам стрелять? Здесь же нет никого! Никого? Как бы не так! Именно в этот момент с кормы донеслись тяжелые шаги. «Монарха» брали на абордаж. Глава вторая Сидя в своей клетке-карцере, Генри услышал начавшиеся крики. В соседней камере находился еще один заключенный – подобранный где-то старый пират. Услышав шум рукопашной, пират с необычной для его почтенного возраста резвостью подскочил к решетке, Генри же, напротив, принялся отступать к задней стенке карцера, а наткнувшись на нее, медленно сполз на пол. Потолок камеры не был сплошным, но состоял из частых прутьев с просветами, сквозь которые сверху проникал воздух. Сейчас в этих щелях мелькали тени дерущихся, и сердце Генри сжималось от страха. Он четко представлял, какой кровавый кошмар должен твориться сейчас там, на палубе. Увы, так оно и было. Услышав приближающиеся с кормы шаги, солдаты развернулись, приготовились к бою, но не тот перед ними был враг, от которого можно защититься, не говоря уже о том, чтобы одержать победу. Этот враг, как очень скоро обнаружил, к своему ужасу, экипаж «Монарха», был неуязвим. Обнаружил это и капитан Томс, никогда раньше не веривший в чудеса и гордившийся своим умением мыслить здраво и логично. Впрочем, о каком здравом смысле, о какой логике может идти речь, если на тебя наседают призраки! На глазах капитана Томса прямо сквозь переборку его корабля протянулись две костяные серые руки и схватили пробегавшего мимо солдата. Не успел бедный солдатик взвизгнуть от страха, как эти руки уже свернули ему шею. Следом сквозь переборки потянулись другие мертвые руки, они появлялись отовсюду – сверху, снизу, с каждой стороны. Одних матросов руки поднимали высоко вверх, а затем уже мертвыми швыряли их назад, и они валились на палубу, словно тряпичные куклы. Других несчастных руки рывком утягивали вниз или в сторону, и они умирали, разбившись от удара о деревянную обшивку. Тех, кто пытался бежать, призраки добивали пистолетными выстрелами или ударами абордажных сабель. Сквозь кровавый туман капитан Томс разглядел, как один из его матросов опрокинул зажженный фонарь на кипу аккуратно свернутых парусов, они запылали, и это пламя осветило снующие по палубе темные, размытые фигуры. Затем все заволокло густым черным дымом, и вскоре из него появился человек, направившийся прямиком к капитану Томсу. Он спокойно шел сквозь языки пламени, равнодушно перешагивая через тела убитых, не тратя времени на то, чтобы оглядываться по сторонам. Когда этот человек – человек ли? – приблизился, капитан Томс увидел, что он держит в одной руке саблю. Огромную, длиной больше метра, с широким сверкающим лезвием, отражавшим отблески огня. Томс успел еще отметить про себя, что человек с саблей одет в потертый рваный мундир офицера испанского военно-морского флота, а в следующую секунду стальная рука уже схватила его за воротник и приподняла над палубой. Капитан Томс с ужасом посмотрел в лицо схватившего его человека и немеющим языком спросил: – Кто… вы? Вопрос вполне уместный, поскольку приподнятым над палубой капитана Томса держал явно не обычный человек. Вблизи его лицо внушало дикий ужас – бледное, но все в глубоких черных морщинах и шрамах. Лицо окружала копна длинных свалявшихся волос, не прикрывавших, однако, простреленного виска на одной стороне головы. Жуткий мертвец не мигая смотрел на капитана Томса своими остекленевшими, темными как ночь глазами. – Я смерть твоя, – ответил призрак. И прежде чем Томс успел задать хотя бы еще один глупый вопрос, проклятый охранять Треугольник Дьявола испанский капитан Армандо Салазар проткнул английского капитана своей длинной саблей. Мертвое тело Томса с глухим стуком свалилось на палубу. Теперь все – по крайней мере, те, кто оказался в момент нападения призраков наверху, – были убиты. Капитан Салазар повернулся, посмотрел на своих людей. Те, приняв теперь более или менее телесный облик, выстроились перед ним. До чего же мерзкими были их лица! Одно страшней другого. Да и в остальном все члены команды выглядели не лучше, казалось, что каждого из них сначала разрубили на куски, а затем – причем очень небрежно! – сложили обратно. Тела этих выходцев из преисподней были покрыты чудовищными ранами, у кого-то не хватало руки, у другого была оторвана нога. Готовясь внимательно выслушать своего капитана, мертвецы сняли шляпы – ох, лучше бы они этого не делали, потому что вряд ли среди их голов можно было найти хоть одну не пробитую, не простреленную, с целыми глазами и мозгами. Проклятый экипаж под командованием проклятого чудовищного капитана. – Подравняйся! – подал команду капитан Салазар, медленно шаркая вдоль шеренги своих подчиненных. Подравняйся! Нелегкая это была задачка для тех, кто выглядел так, как призрачный экипаж капитана Салазара. Попробуй-ка подравняйся, если у тебя из распоротого живота и прогнившего рваного мундира кишки вываливаются! А капитана Салазара, привыкшего при жизни во всем соблюдать строгий порядок и закон, внешний вид его команды просто с ума сводил. О порядке на той развалине, которой он сейчас командовал, никакой речи и быть не могло. Закон? Ну, его, пожалуй, еще можно было как-то придерживаться даже в таких условиях. Поправив воротничок на матросе, у которого была оторвана половина шеи, Салазар обратился к своей команде: – В соответствии с законом нашего славного короля мы только что подвергли справедливому наказанию этот корабль, посмевший пересечь нам дорогу. За такое преступление ему вместе со всем экипажем только один путь – на морское дно! Капитан Салазар взглянул на каменистый вход в Треугольник. Сколько лет уже они заперты на борту своей плавучей тюрьмы, подвешены между жизнью и смертью, сколько лет они ожидают избавления от мук, а оно все не наступает и не наступает! Но Салазар не терял надежды на то, что все когда-нибудь закончится, и старался поддерживать эту надежду в своих людях. – Я уверяю вас, – продолжил он, – что наша верность непременно будет вознаграждена, и мы не остановимся, покуда не отомстим сполна! На слова своего капитана экипаж откликнулся вялым «Ура!», и Салазар двинулся дальше, проверить, не остался ли в живых кто-нибудь из команды «Монарха». Нет, живых не осталось, по крайней мере, здесь, на палубе. Его парни, как всегда, потрудились на славу. На палубе в лужах крови лежали десятки убитых британцев. Заглянув через планширь, он увидел еще десятки трупов, плававших в холодной воде. И тишина, тишина… Даже звука шагов не слышно на густо политой кровью палубе. А затем Салазар услышал крик. Капитан резко повернул голову, прислушался. Крик доносился снизу. Спокойно перешагивая через трупы, Салазар направился к трапу, ведущему в трюм «Монарха», где находились камеры карцера, и начал спускаться по деревянным ступенькам. Члены экипажа потянулись вслед за своим капитаном, причем передвигались они, нужно заметить, весьма необычным образом. Приняв более привычный для них призрачный облик, матросы Салазара легко проходили сквозь деревянные переборки и настилы, другие влетали в трюм «Монарха» со стороны моря, заложив предварительно крутой вираж над водой. Снова послышался пронзительный крик. Салазар прошел на этот крик и остановился перед двумя камерами карцера. В одной из них стоял пират с перекошенным от ужаса лицом и продолжал кричать, глядя на появившихся в трюме мертвецов. Небрежным взмахом своей сабли Салазар заставил пирата замолчать навеки и перевел взгляд на решетку соседней камеры. За решеткой стоял Генри Тернер и молча смотрел на Салазара. Призрачный капитан без труда просочился между прутьями решетки, встал лицом к лицу с Генри и удивленно приподнял бровь, он был уверен, что мальчик закричит от ужаса, но тот смотрел на Салазара спокойно, словно ожидал его появления. Собственно говоря, Генри в некотором роде действительно ожидал появления Салазара. Ну, может быть, не именно его, но кого-то вроде, такого же жуткого и беспощадного. Слушая шум боя, разворачивавшегося у него над головой, на палубе, Генри вспоминал истории, которые ему доводилось читать о Треугольнике Дьявола и обитающем здесь проклятом испанском капитане по кличке El Matador del Mar – Морской Мясник. Для Генри было совершенно очевидно, что тот, кто напал сейчас на экипаж «Монарха», явился сюда из потустороннего мира. И он оказался прав, а потому и не кричал, стоял, спокойно глядя в лицо призрачному капитану. Правда, едва Салазар сделал шаг вперед, Генри отступил назад, а когда капитан поднял свой длинный клинок – вздрогнул и невольно отклонился в сторону. Но, к удивлению Генри, капитан и не думал протыкать его саблей, как того пирата в соседней клетке-камере. Вместо этого Салазар опустил свой клинок и наколол его кончиком лежавший на полу камеры листок бумаги. Пока Салазар поднимал его на кончике своей сабли, Генри успел заметить, что это была старая листовка с портретом капитана Джека Воробья и крупной надписью «Разыскивается!». Она выпала из кармана Генри, где он ее хранил. По лицу Генри капитан Салазар догадался, что это его листовка, и спросил, гневно раздувая ноздри: – Ты знаешь этого пирата? – Только по имени, – ответил Генри. – Разыскиваешь его? – прищурился Салазар. – Да, – коротко кивнул Генри. Салазар снял листовку с кончика клинка и сказал, размахивая ею перед своими матросами: – Сегодня у нас с вами счастливый день, поскольку ключ к нашему освобождению это Джек Воробей и компас, которым он владеет. – Салазар немного помедлил, давая своему экипажу как следует прочувствовать и переварить сказанное. Затем он вновь перевел взгляд на Генри, и юноша невольно съежился. – Не бойся меня, парень, – холодным тоном произнес Салазар. – Я всегда оставляю в живых одного человека, чтобы было кому рассказать о том, как было дело. А теперь отправляйся и найди Джека Воробья, а когда найдешь, передай ему весточку от капитана Салазара. Скажи ему, что я еще увижу дневной свет, и в тот день, когда это случится, за ним придет смерть. Мертвецы из экипажа Салазара одобрительно закричали, закивали своими пробитыми головами. – Я бы и сам сказал ему это, – закончил Салазар, почти вплотную наклоняя свое лицо к лицу Генри, – но, знаешь ли, мертвецы не рассказывают сказок. С этими словами Салазар злобно рассмеялся, ударил юношу по голове эфесом своего меча, и Генри провалился во тьму. Глава третья На карибском острове Сен-Мартен выдался очередной прекрасный день. По мощенной булыжником главной улице городка прогуливались мужчины в светлых костюмах и женщины с яркими зонтиками, защищавшими их прелестные лица от солнечных лучей. Вдоль улицы тянулись ряды магазинов, лавочек, ресторанчиков. В сладком воздухе разливался тонкий аромат пряностей. Голубое небо над островом было прозрачным, без единого облачка, на спокойной бирюзовой воде гавани плавно покачивались корабли под белоснежными парусами. Одним словом, это был один из бесчисленных портовых островков, щедро разбросанных по всему теплому Карибскому морю. Райский уголок с поздравительной открытки. – Держите ведьму! Этот громкий крик нарушил мирное течение солнечного дня, испугал прогуливающиеся по улице пары. Обернувшись на крик, они расступались, чтобы избежать столкновения с женщиной, бегущей в разорванном платье, со свисающим с ее запястья обрывком металлической цепи. За женщиной гнались, быстро приближаясь к ней, два британских солдата. Услышав слово «ведьма», Карина Смит споткнулась. Она ненавидела это слово. Еще больше она ненавидела, когда этим словом называли ее саму. Ведь именно из-за этого слова за ней гнались сейчас по улицам городка Сен-Мартен, как за преступницей, которой она не была. Это настолько раздражало Карину, что ей даже захотелось остановиться, дождаться своих преследователей и высказать прямо в глаза парочке самодовольных баранов в красных мундирах все, что она о них думает. Но останавливаться Карина Смит, разумеется, не стала, и продолжала бежать дальше. Заметив собравшуюся на городской площади большую толпу, Карина бросилась туда же, надеясь затеряться среди зевак. Бормоча извинения, она начала протискиваться вперед, оглядываясь время от времени, чтобы посмотреть, не отстали ли бараны в мундирах. Нет, они тоже прибежали на площадь, а вот след Карины, похоже, потеряли, и на ее красивом лице появилась улыбка. «Я все-таки сделала их!» – подумала Карина. Но не успела она так подумать, как перед ней вырос солдатик. Неопытный солдатик, совсем еще молоденький. Он неумело попытался перекрыть беглянке дорогу, но Карина ловко увернулась, а затем нырнула под чью-то повозку и спустя несколько секунд уже окончательно затерялась в толпе. Молодой солдатик растерянно повернулся, и оказался лицом к лицу… нет, не с беглой ведьмой, а с лейтенантом Джоном Скарфилдом. Кстати говоря, неизвестно еще, с кем приятнее столкнуться нос к носу – с ведьмой или лейтенантом Скарфилдом, который славился своим отвратительным вспыльчивым характером. Лейтенант посмотрел на солдатика, прожигая его взглядом. – Прошу прощения, сэр… Виноват, сэр… – залепетал солдатик. – Та ведьма… она сбежала, сэр… Рука Скарфилда взметнулась вверх, схватила бедного солдатика за горло, сжала его длинными сильными пальцами. – Ты хочешь сказать, что вы, оглоеды, вчетвером не смогли поймать одну девчонку? Дали ей уйти? – Он еще сильнее сжал горло солдатика. – Подумать только, какая прекрасная карьера могла сложиться у меня на флоте, но я сижу здесь, в Сен-Мартене, вместо того чтобы воевать в Западной Африке! – Скарфилд отшвырнул от себя упавшего на землю солдатика, не прекращая сварливо бубнить при этом: – Военно-морской флот направил меня сюда убивать ведьм, и я буду выполнять этот приказ, чего бы мне это ни стоило! Шевелитесь, мешки с навозом! – закричал он на солдатика и подошедших к нему товарищей. – Ноги в руки и вперед! Немедленно найдите мне ту сбежавшую ведьмочку, или, клянусь своими потрохами, сами будете болтаться вместо нее с пеньковым галстуком на шее! «Мешки с навозом» шмыгнули носами и потрусили прочь, а Скарфилд тяжело вздохнул, глядя им вслед. Скверно сегодня день начался, просто скверно. Остается лишь надеяться, что все еще наладится. Ведь на карту поставлена его, лейтенанта Джона Скарфилда, репутация, а это, сами понимаете, не фунт изюма. * * * Репутация мэра Сен-Мартена, господина Дикса, тоже, между прочим, сейчас стояла на кону, а сам он стоял перед зданием только что построенного филиала «Королевского банка» и смотрел на собравшуюся вокруг него толпу. Наступал звездный миг Дикса – открывая филиал банка, он сам становился при этом еще более важной, более значительной фигурой. Сколько лет Дикс провел на посту мэра этого затерянного среди моря камешка, попусту растрачивая свой незаурядный (как он сам считал) талант политика! Много ли чести, скажите сами, рулить матросами, пьяницами да горсточкой так называемой местной провинциальной элиты? Устал господин Дикс от этой ничтожной суеты и от вечной угрозы пиратских нападений устал, а еще больше устал от того, что такой яркий человек, как он, остается недооцененным в этой карибской глуши. Но с появлением филиала «Королевского банка» многое должно измениться. Банк свяжет прочными денежными нитями островок Сен-Мартен с континентом, а это означает, что сюда потянутся туристы. Тогда мэр сможет избавить свой остров от всяческого отребья и превратит его в курортный райский уголок для богатых. Тут-то и потекут денежки в казну острова, а значит, и в карман самого мэра тоже. Дикс взглянул через плечо на здание банка. Если честно, этот одноэтажный деревянный домишко правильнее было бы назвать хижиной, чем зданием, мэр и сам понимал это, однако важен не внешний вид банка, важно то, что у него внутри, не так ли? Господин Дикс повернулся к собравшейся толпе, поднял вверх руки, призывая к тишине, и начал свою заранее заготовленную речь. – Сегодня мы открываем на нашем острове Сен-Мартен отделение «Королевского банка», самого надежного банка во всем бассейне Карибского моря! – По знаку мэра стоявшие за его спиной служители распахнули двери банка, и взорам собравшихся зрителей открылся установленный внутри постройки огромный сверкающий сейф. В толпе раздались охи да ахи, любопытные зеваки принялись тянуть шеи, чтобы лучше рассмотреть это чудо техники. – Стенки нашего нового банковского сейфа сделаны из стали толщиной двенадцать с половиной сантиметров, высота сейфа два метра, а весит он больше тонны! – тоном рыночного зазывалы продолжал вещать мэр. – Как вы сами видите, леди и джентльмены, с открытием филиала «Королевского банка» наш остров Сен-Мартен вступает в новую эру, становится частью современного мира, и теперь никто – ни преступник-одиночка, ни целая армия врагов – не сможет похитить наши с вами денежки! Мэр немного помолчал, давая толпе выразить свой восторг, потом кивнул тощему человечку, стоявшему внутри банка, рядом с сейфом, и прокричал во всю глотку: – Откройте сейф! Банковский служащий нажал ручку и распахнул тяжелую дверь сейфа. Восторженно шумевшая толпа зевак моментально притихла, и в наступившей тишине господин Дикс услышал чье-то похрапывание. Он медленно повернулся, прищурился, и у него моментально вспыхнули щеки. На верхней полке сейфа беззаботно развалился капитан Джек Воробей. Выглядел знаменитый пират, прямо скажем, не ахти. И дыры на его измятом камзоле появились, и мягкие сапоги почти до самых отворотов забрызганы грязью. Даже уголь, которым Джек Воробей подводил себе глаза, размылся и украсил щеки пирата темными потеками. Прежними остались, пожалуй, только дреды, но они у Джека Воробья и так всегда были неопрятными, разной длины, с вплетенными в них дурацкими побрякушками. Короче говоря, на первый взгляд капитан Воробей выглядел не грозой Карибского моря, а полным неудачником, но, присмотревшись чуть внимательнее, вы начинали понимать, что это не совсем так. Точнее, совсем не так, потому что разве можно назвать неудачником человека, который спит, развалившись на груде золотых монет, да при этом еще держа в руке большую недопитую бутылку рома? И обычному человеку большего счастья не пожелаешь, а уж пирату… – Пират! – завизжала в толпе какая-то женщина. Этот крик разбудил Джека, он разлепил глаза и хрипло крикнул в ответ: – Пират! А затем с грохотом свалился на пол. Здесь Джек Воробей сел, осмотрелся, сконфузился при виде толпы и вооруженных солдат-охранников, которые уже целились в него из ружей, стоя рядом с открытой дверью банка. – Конечно, моя просьба может показаться вам несколько странной, – несколько невнятно проговорил Джек Воробей, – но не может ли кто-нибудь напомнить мне, зачем я, собственно, здесь оказался? В ответ охранники взвели курки. – Постойте, постойте, постойте, – заспешил Джек. – Кажется, я начинаю припоминать. Погодите минутку, я только мозги себе слегка прочищу… Он поднес к губам недопитую бутылку рома и хорошенько приложился к ней. Охранники замерли, положив палец на курок. Кое-кто из них с завистью вздохнул, а потом из толпы раздался громкий крик: – Не стреляйте! Смотрите, с ним в сейфе какая-то женщина! И в самом деле, в глубине сейфа заворочалась, а затем выползла на свет женщина с всклокоченными волосами и расплывшимся по щекам гримом. Она уселась рядом с Джеком и принялась смущенно осматриваться вокруг, явно не понимая, где она и как сюда попала. – Трус! Он не должен прятаться за эту потаскушку! – нетерпеливо воскликнул мэр и тут же понял, какую ошибку он совершил. Дело в том, что женщина, которую он назвал потаскушкой, оказалась его собственной женой. – Фрэнсис? – возмущенно выдохнул он. Что касается Джека, то его совершенно не интересовало, как зовут сидящую рядом с ним женщину и кто она вообще такая. Для него гораздо важнее было вспомнить, каким образом он попал в сейф «Королевского банка» на острове Сен-Мартен. Пошарив взглядом по сторонам, он заметил, наконец, несколько толстых канатов. Они лежали у его ног и, насколько мог понять своими затуманенными мозгами Джек, были привязаны к сейфу, а затем выходили наружу сквозь просверленные в задней стене банка отверстия. Джек поднялся на ноги, добрался до отверстий в стене и выглянул сквозь одно из них. Канаты были привязаны к трем упряжкам лошадей, стоявшим наготове позади банка. Рядом с ними возбужденно топталась на месте небольшая кучка грязных запаршивевших пиратов во главе с первым помощником и старым приятелем Джека по имени Гиббс. – Ну, точно, – просиял Джек, к которому полностью вернулась память. – Все ясно. Я граблю банк. Только… – он подумал немного, потом сказал: – Но было что-то еще… Нет-нет, не говорите, я сам… Он приложил к губам палец, пытаясь вспомнить. – Пристрелите его! В ту же секунду охранники открыли огонь. Как только засвистели пули, Джек распластался на полу. Вокруг него дождем сыпались щепки из продырявленных насквозь пулями деревянных стен банка. Скрытые позади банка лошади занервничали, заржали, начали становиться на дыбы и бить копытами – очень хотелось им как можно скорее уйти куда-нибудь подальше от этого шумного, нехорошего места. Внутри банка туго натянулись привязанные к лошадям канаты, и в следующую секунду сейф поехал по полу, а затем с грохотом врезался в заднюю стену банка. Сквозь дыры в стене Джек Воробей увидел, что лошади рвутся вперед, а пираты пытаются удержать их, но у них ничего не получается. Впрочем, оно и понятно, что не получается, ведь пираты привыкли иметь дело с парусами и мачтами, а не с лошадьми и упряжью. Тут раздался второй залп. Вновь услышав грохот выстрелов, лошади изо всех сил рванули вперед, и Джек почувствовал, как задрожал пол у него под ногами. «Королевский банк» раскачивался все сильнее и сильнее, затем с громким треском, напоминающим звук упавшего в лесу сухого дерева, дрогнул и заскользил вперед, лошади сорвали-таки хилую постройку с ее фундамента. Пол выскользнул из-под ног Джека, и пират с удивленным лицом остался стоять на том месте, где только что находился банк, уехавший теперь вместе со своим самым надежным в мире сейфом вслед за впряженными в него лошадьми. Джек оглянулся и нервно сглотнул. «Плохо дело», – подумал он, а подняв голову, увидел, что солдаты перезарядили свои ружья и снова целятся в него. Пожалуй, это называется уже не «плохо дело», а «хуже некуда». – Погодите, не спешите убивать меня, это в мой план не входит, – сказал Джек, адресуясь к охранникам и господину Диксу. «Хотя мне не помешало бы вспомнить, что это вообще за план, пусть даже в самых общих чертах», – мысленно добавил он. Затем Джек открыл было рот, собираясь пуститься в обсуждение сложившейся ситуации (он очень гордился своим умением долго, цветисто и непонятно пудрить мозги кому угодно), но в этот момент что-то сильно потянуло его за ногу. Посмотрев вниз, Джек увидел то, чего не заметил раньше: к его собственной лодыжке тоже была привязана веревка, и с каждым мгновением она натягивалась все сильнее. «Так-так, – подумал он, когда веревка дернулась, повалив его на землю. – Кажется, пришло время придумать новый план. И как можно скорее». Еще секунда, и Джека Воробья потащило вслед за «Королевским банком», бодро ехавшим по улицам Сен-Мартена. Из раскрытого сейфа на дорогу сыпались золотые монеты, и Джек, размахивая руками как ветряная мельница, пытался подобрать их, если не все, то хотя бы половину. Задача эта еще больше осложнялась тем, что пирату при этом нужно было держаться за мотавшуюся из стороны в сторону веревку. Итак, Джек Воробей волочился за едущим по улице «мобильным» банком, а сзади бежали охранники, беспорядочно паля и по пирату, и по продырявленной деревянной хижине. Каждый новый выстрел еще больше пугал взмыленных лошадей, и они прибавляли ход, а Джека все сильнее мотало из стороны в сторону на его веревочке. Вскоре лошади резко завернули за угол, а Джека вместе с веревкой отбросило далеко в противоположном направлении. Пират увидел, что его со страшной скоростью несет прямо на стену дома, и, чтобы не разбиться насмерть, он в последний момент подпрыгнул и влетел в открытое окно. За окном оказалась столовая, где к обеду собралась большая семья. Джек вежливо (насколько это было возможно в подобной ситуации) отвесил поклон, по инерции проскочил мимо стола (успев, впрочем, прихватить с него булочку) и, так и не сумев затормозить, добежал до противоположной стены, где увидел в окно проезжавший по улице банк. Джек выскочил в окно и побежал догонять набитый золотом сейф. Бежал он, как всегда, нелепо, размахивая руками и высоко поднимая колени. Пока Джек забегал в гости за булочкой и выскакивал назад, он каким-то странным образом оказался теперь позади не только банка, но и своих преследователей-охранников. Те, как нарочно, оглянулись через плечо, увидели догонявшего их пирата, остановились, быстро обернулись и направили на него свои стволы. Джек сглотнул. Плохо дело. Совсем плохо. Хуже некуда. Теперь Джеку нужно было придумать – и поживее, – куда и как ему смыться. Глава четвертая «Свифт и сыновья» был старейшим и самым лучшим картографическим магазином не только в Сен-Мартене, но и во всем регионе, потому что именно сюда приезжали моряки со всего Карибского моря в поисках нужных им карт – морских и звездного неба. Высокой репутацией магазина очень гордился его владелец, мистер Свифт, который всячески старался держать, что называется, марку, заказывая повсюду, где только можно, самые лучшие, самые новейшие приборы, с помощью которых он собственноручно составлял свои карты. А еще мистер Свифт гордился тем, что в его магазин, как и на палубу любого уважающего себя корабля, никогда не ступала нога ни одной женщины, поскольку, как известно, море и женщина – вещи абсолютно несовместные. Вот почему, войдя в свой магазин и увидев стоящую перед направленным в окно витрины телескопом Карину Смит, он отреагировал совсем не так, как реагирует нормальный мужчина, обнаружив перед собой женщину, да еще и на редкость красивую и молодую. – Я не разрешаю женщинам притрагиваться к моему телескопу! – сердито закричал он. Карина обернулась, приподняла бровь, но не слишком удивилась – уже не в первый раз в своей жизни она сталкивалась с тем, что окружающие встречают ее принадлежность к слабому полу с некоторым, мягко говоря, неудовольствием. Так что к этому ей было не привыкать. – Сэр, – сказала Карина, не обращая внимания на разгневанный, осуждающий взгляд мистера Свифта. – У вашего телескопа сбилась настройка, я довернула его основную ось на два градуса к северу. Теперь, наконец, ваши карты не будут врать, хотя для этого вам придется составить их заново, а весь этот хлам выбросить на помойку. С этими словами она указала своим длинным тонким пальцем на стену, сплошь покрытую картами. Морскими картами, составлению которых мистер Свифт посвятил всю свою жизнь. Да-да, всю жизнь он их составлял, всю жизнь ими торговал, всю жизнь считал их самыми точными на свете, и вот, пожалуйста, является какая-то непонятная девица и заявляет, что его карты никуда не годятся! Кипя от злости, он, тем не менее, заметил свисающий с запястья этой девицы обрывок стальной цепи. – Да ты… ведьма! – хрипло прошептал мистер Свифт. – Нет, сэр, я не ведьма, – ответила Карина. – Просто я, видите ли, изучала астрономию в университете… – Ты… что? – пришел в ужас мистер Свифт. – Можно ли считать меня ведьмой за то, что я открыла две сотни новых звезд? Очевидно, можно было, потому что мистер Свифт снова прокричал: – Ведьма! Карина вздохнула. Пытаться урезонить этого человека бесполезно, если уж и взывать к чему-нибудь, то не к рассудку, которого у него нет, а к кошельку, который у него наверняка есть. – Приближается лунное затмение, «кровавая Луна», – сказала Карина. – Поэтому мне просто нужен хронометр. Хороший. Заплачу вдвое за то, что вы согласитесь продать его женщине. С этими словами она подошла к полке и взяла с нее хронометр – небольшой, похожий на компас приборчик, способный с большой точностью указывать время независимо от самых разных помех, которые постоянно возникают в открытом море, – колебаний температуры, качки судна на волнах, повышенной влажности и так далее. Карина покачала хронометр на ладони, прикидывая его на вес, затем достала из кармана несколько монет. К ее удивлению, мистер Свифт монеты не взял, но вместо этого сам полез в карман, вытащил из него маленький пистолет и закричал: – На помощь! В моем магазине ведьма! Карина открыла рот, хотела возразить, что она не ведьма, но прежде чем она успела что-нибудь сказать, в магазин вбежал – нет, точнее будет сказать, влетел – человек. Мужчина. Шатен. На голове масса косичек-дредов с вплетенными в них блестящими бусинками. Глаза подведены углем, а руки, которыми он смешно размахивал в воздухе, украшены серебряными и золотыми кольцами. «Это что еще за чучело?» – подумала Карина, и, словно отвечая на ее вопрос, мистер Свифт закричал: – И пират! Ведьма и пират! Ведьма и пират в моем магазине! – В таком случае, вам сегодня очень повезло с гостями, – с чувством заметил пират. – Простите, а вы мой банк случаем не видели? В ту же секунду «мобильный» «Королевский банк» вломился в магазин мистера Свифта, развалив его надвое. – Нашелся! – радостно воскликнул пират, хватая Карину, чтобы оттащить ее в безопасное место. К сожалению, этим местом оказалась улица, а по улице бежали банковские охранники, британские солдаты и лейтенант Скарфилд. До этой минуты они думали, что потеряли след Джека и Карины, но теперь, увидев их, дружно бросились ловить преступников. Карина сомневалась в том, что может довериться пирату – всем известно, что делать этого никак нельзя, – однако не лейтенанту же Скарфилду ей сдаваться! Вот почему, когда пират побежал, Карина без раздумий побежала вслед за ним. Они помчались по улице, при первой возможности сворачивая за углы. Заметив впереди магазин с выставленными в витрине безголовыми манекенами, пират схватил Карину за руку и вместе с собой втащил внутрь. Здесь он встал позади манекена, высунув свою голову над его плечами. Карина встала позади другого манекена и тоже высунула голову. – Ты входила в мой план? – уголком рта спросил Джек, глядя на появившихся возле магазина солдат. – Вот еще! – также уголком рта ответила Карина. – Стала бы я искать приключений на свою голову. – Ах, до чего же тяжело жить на свете! – вздохнул пират. – Вот жизнь пиратская! Тут они оба замерли, потому что один из солдат остановился перед самой витриной. Постояв немного, солдат отправился дальше, и как только он отошел достаточно далеко, Карина отлепилась от манекена. Что ж, пират, с которым она убегала от погони, выглядел довольно странно, и говорил тоже странно, и странно двигался, однако был смекалистым, этого не отнимешь. А Карине сейчас именно такой ловкач и был нужен. – Мне нужно сбежать и скрыться, – сказала она. – Ты можешь мне помочь? – Тот человек в магазине назвал тебя ведьмой, – ответил пират. – А ведьма на борту всегда приносит несчастье. – Но мы-то не в море и не на корабле, – заметила Карина. – Это верно, – подумав немного, кивнул он. – Но я-то пират. – А я не ведьма. – Как-то все это очень запутанно, без хорошего глотка рома не разберешься, – подвел итог пират. – С ума свихнуться можно. С этим Карина была вполне согласна. Пират совершенно точно был слегка не в своем уме. Но раньше, чем она успела объявить об этом, из-за угла вывернули охранники, а следом за ними и солдаты во главе с лейтенантом Скарфилдом.

Конец ознакомительного фрагмента.