— Действительно, — заторопился я, пока Шумов не принялся меня душить. — Прошлой ночью здесь умер подполковник Лисицын. Но это не имеет никакого отношения к нашему делу, никакого отношения к Мухину и алмазам...

— Ого! — присвистнул Гарик. — А у вас, значит, дела с алмазами. Ты, Костя, в своем репертуаре — только выбрался из своего санатория, а уже увяз по самые помидоры.

— Нигде я не увяз. И не увязну, если ты мне поможешь. Гарик работает в отделе по борьбе с организованной преступностью, — пояснил мне Шумов. — Потому что он лентяй. С организованной преступностью бороться куда проще, чем с неорганизованной. Организованная сама организуется, сама составляет на себя списки, сама ведет учет преступлениям, потом сама организованно собирается в каком-нибудь кабаке, и нужно только подогнать «воронок», чтобы все поместились. То ли дело неорганизованные подонки — это же за каждым нужно индивидуально бегать!

— Мне это в лом, — признался Гарик. — Я уже старый и медленно бегаю. И вообще, подполковникам бегать не положено, подполковникам положено проводить совещания и отращивать животы. Хочешь, Костик, я проведу с тобой совещание? У меня это получается все лучше и лучше.

— Нет, лучше проконсультируй меня по другому вопросу, — предложил Шумов. — В последнее время не случалось ли где кражи алмазов? Не было такой информации? Может, это проходило не в официальных ориентировках, а через информаторов? У какого-нибудь авторитета не уводили два чемодана алмазов?

— Авторитеты к нам за помощью в таких случаях не обращаются. И по официальным каналам тоже такой информации не было.

— А такого авторитета по кличке Хруст ты случайно не знаешь? У него еще такая рожа треугольная... Я ведь на своей даче от жизни отстал, многих новых деятелей не знаю...

— Хруст? — Гарик задумался. — Авторитета такого я не знаю, это точно. Кидала такой был лет пять назад, но его зарезали в Питере, когда он там гастролировал.

— Этот живой и здоровый, бегает только, ну, и не карты у него в кармане, а кое-что совсем другое. И народу у него хватает.

— Думаешь, орловский лимузин — его работа?

— Думаю, да. По крайней мере есть мотив. У Хруста пропали алмазы, и он думает, что это организовала Орлова. Только это между нами, ладно?

— Между нами столько всякого уже было, — усмехнулся Гарик, — что еще два чемодана алмазов и взорванный лимузин там тоже уместятся. Я только не знал, что Орлова занялась криминалом и ворует алмазы...

— Она не ворует алмазы, — пояснил Шумов. — У нее чистый бизнес, насколько бизнес в этой стране может быть чистым. На нее думают, что она украла алмазы, понимаешь? Вот этот Хруст думает.

— Ты что, в башку ему залез? Откуда ты знаешь, что он думает про Орлову? И откуда такая уверенность, что у нее чистый бизнес? Ты же полтора года на даче просидел, ты же не следил за Орловой — А она баба умная и шустрая, насколько я знаю. Впрочем, ты моего мнения о ней не спрашивал, ты спросил про Хруста, а я сказал, что такого не знаю. Что там еще тебя интересовало? Ах да, ты спрашивал по телефону про труп в районе Пушкинской улицы...

— И что? — напряженно подался вперед Шумов.

— А ничего. Я посмотрел сводки за последние пять дней — не было никакого трупа на Пушкинской. Все тихо и мирно.

— Вот ведь гадство! — Шумов слегка пристукнул кулаком по столу. Карабас, неотрывно следивший за дорогими гостями, вздрогнул и стал усиленно чесать щетину на щеке, видимо, соображая, чем еще порадовать нашу компанию.

— Как это так, — встрял я в беседу старых знакомых. — На Пушкинской за пять дней — никаких трупов? Нам говорили, что там каждую неделю кого-нибудь да пристукнут...

— Вообще-то, район еще тот, — согласился Гарик. — Труп там был шесть дней назад...

— Ну-ка, — насторожился Шумов, — поподробнее...

— Бомж умер от переохлаждения. Ночи сейчас холодные. А тебе, кажется, был нужен труп с огнестрельными ранениями? Извини, но в ассортименте отсутствует. Еще какие будут вопросы?

— Циркач и Пистон, — снова влез я.

— Впервые слышу, — коротко ответил Гарик.

— Барыня, — внезапно вырвалось у меня, и первым удивился даже не Гарик, а Шумов:

— Это еще что за... А, это в записке было, да?

Я кивнул. И еще я подумал, что если Орлова — умная и шустрая баба, то почему бы ей не иметь в узком кругу кликуху Барыня. И Мухин был с ней как-то связан. И сделал что-то по ее просьбе. Причем он знал — «что-то» направлено против Хруста. И в гостинице он оставил предупреждение для Хруста: мол, не рыпайся, а то Барыня будет сердиться. Хруст не послушался, сел мне на хвост и совершенно случайно попал к стене орловской дачи. Это окончательно убедило его в том, что за всеми пакостями стоит Орлова. И он начал войну со взрыва орловского лимузина...

Черт, все это пронеслось у меня в голове за какие-то несколько секунд, и я даже испугался, что сейчас все это забуду. Я схватился за салфетку и защелкал пальцами. Гарик и Шумов меня не поняли, а заботливый Карабас принесся с ручкой. Я принялся царапать на салфетке основные тезисы своей версии, а Гарик задумчиво смотрел на куриный шашлык и говорил:

— Барыня? Это что-то новенькое. Я что-то не припомню ничего похожего. Судя по кличке, это женщина. Но женщина, которая стоит наверху. Которая рулит кем-то. Она — заправила, она — хозяйка... Нет, у нас такого не водилось. Женщина-авторитет — до этого мы еще не доросли. Это будет уже следующая стадия эмансипации. Женщина за рулем, женщина-космонавт, женщина-футболист... Может, когда-нибудь появится и женщина-авторитет. И то сначала не у нас, а в Москве.