Стрелки приближались к восьми. Можно было не вскакивать, можно было понежиться, точно на каникулах в детстве. Голова была свежей, отдохнувшей, мысли текли ровно, тон их был светел, вчерашнее забылось.

Не глядя, Горд включил транзистор. В тишину комнаты тотчас ворвался приподнятый голос диктора.

– ...антигравитация. Официальный представитель фирмы, господин Мильонер, заявил вчера, что успешное испытание антигравитационного двигателя доктора Горда означает революцию в технике транспорта, строительства, межпланетных полетов. "Тяжесть побеждена!
– сказал представитель фирмы.
– Вскоре человек без труда достигнет самых дальних планет Солнечной системы". Подробности сообщены не были, однако мы надеемся...

Речь диктора перебил телефонный звонок. Начинается! Выключив приемник, Горд схватил трубку.

– Да, слушаю... Баллах? Рад тебя слы... Что-что? Как это не будешь на совещании? Не понимаю... Какое лицо? Слушай, ты просто перебрал... Что? Да успокойся же! Сейчас приеду, жди!

Горд с досадой отбросил трубку. Вечно с Валлахом что-то случается. Как при всех затруднениях, рука привычно потянулась к сигаретам. Огонек зажигалки заставил зажмуриться. Нервная затяжка обожгла легкие. Горд закашлялся, вскочил, отбросил штору, торопясь, пересек спальню и, ослепленный хлынувшим светом, впопыхах зацепил ногой стул.

Чертыхнувшись, он машинально потер ушиб и вдруг обнаружил, что по ткани пижамных штанов скользит нечто нелепое, зеленое, и это нелепое - его собственная рука!

Оторопев, он продолжал смотреть, как шевелятся пальцы, еще вчера такие обыкновенные, а сейчас неправдоподобно чужие, страшные, уродливо-зеленые.

Сорванная пижама отлетела прочь, и зеркало равнодушно отразило все его кошмарное, немыслимое, зеленое с головы до пят тело. Внезапный и ужасный факт осознается, однако, не сразу, и еще несколько секунд Горд тупо смотрел на свое отражение в зеркале, сжимая в пальцах спокойно дымящуюся, забытую им сигарету.

Залился телефон. Горд долго его не слышал. Наконец услышал, каменно снял трубку.

– Слушай, Баллах, со мной то же самое...

Но это был не Баллах. Голос в трубке ревел, молил, всхлипывал, - слов нельзя было разобрать. "Мир сошел с ума", - отрешенно и даже спокойно подумал Горд.

Мир действительно сошел с ума, потому что рыдающий голос принадлежал Мильонеру.

За окнами лежал искристый снег. Тугие лапы елей гнулись под тяжестью белых наметов, но голубые прозрачные тени всюду напоминали о близкой весне.

– Я слушаю, - сказал Горд, не оборачиваясь.

– Все, собственно.
– Баллах кинул обгоревшую спичку в пепельницу, промахнулся, но не стал поднимать.
– Ты будешь спорить с выводом медицинских светил? Глупо.

– И бесполезно?

– И бесполезно. Повторяю по пунктам. Во-первых, именно антигравитация придает коже тот изумительный лягушачий цвет, который отрезал от общества тебя, меня, всех, кто соприкасался с работающей машиной. Во-вторых, от этого, как утверждают медики, нет средств защиты. Лекарств тоже. Позеленение безвредно для здоровья? Пусть так, но вечный, с прозеленью, загар - это не для нормального человека. Никто не жаждет стать зеленым негром. Гнусный цвет. Посему антигравитации не быть. Жалеешь?

– Дурацкий вопрос...

– Прости.

Горд отвернулся от окна. Его лицо на ярком фоне выглядело черно-зеленым.

– Послушай, Баллах... Я верну тебе твой вопрос в несколько иной форме. Зачем жив человек?

– Ну, знаешь!
– Под Валлахом заскрипел диван, одной босой пяткой он почесал другую.
– Оставь эту тягомотину философам.

– Нет своего мнения?

– Да как сказать... Чисто наблюдательным путем я установил, что люди живут затем, чтобы есть, пить, спать, размножаться, то есть затем, чтобы жить.

– Не вижу, чем твой человек отличается от животного.

– А он и не отличается.

– Тогда чего ради он придумывает всякие машины?

– А шут его знает!

– Врешь... Когда мы сутками корпели над машиной, ты был весел, свеж и насвистывал. В те дни у тебя было все, но ты плевал на все, тебе была нужна машина. На жратву, на выпивку, на сон, на само здоровье плевал. Сейчас у тебя тоже есть все, но нет машины. И ты не встаешь с дивана, ты опустился, лежишь в пижаме, изводишь бренди, хандришь.

– Загар, мой милый, зеленый загар. Не люблю быть прокаженным. К чему, однако, весь разговор?

– Хочу выяснить, где и в чем мы ошиблись.

– Стоит ли? Биологи в один голос твердят, что эффект позеленения изящный, не правда ли, термин?
– нельзя было предусмотреть.

– Я не об этом. Может быть, ошибкой было само открытие антигравитации?

– Смотри, куда тебя занесло! По такой логике и двигатель внутреннего сгорания изобретать не стоило.

– А кто доказал, что автомобили, станки, ракеты сделали нас счастливей?