«Маска» была простой. Я должна была отрывочно помнить детство, в котором была дочерью разорившихся низших дворян, в возрасте пяти лет я потеряла родителей, воспитывалась у случайных людей, то в одной семье, то в другой, а в десять лет попала в приют — и дальше все шло так же, как в моей настоящей жизни. С единственной разницей — маска демонстрировала, что я очень благодарна королю и правительству страны за возможность учиться сначала в приюте, а потом в академии. Этакая благодарная и благонравная сирота, счастливая, что смогла приехать на бал. И мечтающая выиграть отбор, устроенный Гератом.

— Уф-ф… Проверь! — мэтр отер пот со лба и кивнул Герату. Я ощутила другое прикосновение к своему сознанию.

Герат касался не так профессионально, как мэтр Остар, но… мне это почему-то было приятно. Как будто он погладил меня горячей ладонью, только не по голове, а глубже, сам мой разум.

— Отличная работа, мэтр! — рассмеялся Герат. — Вы не теряете профессионализм!

Мэтру явно стало приятно. Он улыбнулся в бороду:

— Ну эти выскочки на входе во дворец точно не пробьют мою «маску», — сказал он.

Я искренне поблагодарила мэтра, они еще немного поговорили с Гератом о старых временах, и мы пошли к выходу. И вдруг я услышала лукавый голос старичка:

— Ваша светлость!

Сердце отчаянно ударило. «Ваша светлость» — обращение к герцогу или герцогине. «Значит, все же разгадал мою загадку, пока ковырялся в голове, старый хитрец!» — подумала я.

— Что вы сказали? — обернулась я, изображая недоумение.

— Ваша светлость… так ведь вроде бы принято? — лукаво улыбнулся мне старичок. — Я еще не забыл принятый при дворе этикет… — и тут же стал серьезным. — Не беспокойтесь, дорогая девушка… Я даже не столько увидел в вашей голове, сколько догадался. Я… хочу сказать, что однажды вам понадобятся надежные люди. И я буду рад быть одним из них, — закончил он и остро всмотрелся в мое лицо. — Если, конечно, вы хотите большего, чем съездить на бал…

— Повезло тебе, Астер! — вдруг рассмеялся Герат. И меня отпустило. Если Герат утверждает, что мэтру можно доверять, я могу хотя бы попробовать. — Мэтр Остар — могущественный союзник! Ты уже видишь это.

— Благодарю вас, — сказала я старому мэтру. — За все.

В салоне красоты наверху мне сделали высокую прическу, так что я казалась выше и не выглядела такой миниатюрной рядом с рослым Гератом. Спереди пустили легкие завитки, которые придавали прическе непринужденность, и закрепили брильянтовую диадему.

Диадему, между прочим, мы не покупали, когда ездили за платьями. Ее подарил Герат утром. Я не отказалась. В конечном счете, если все наши планы осуществятся, я собираюсь прожить с ним много лет. К тому же он явно не был стеснен в средствах.

Когда вышли из салона, времени было много. А у меня тревожно колотилось сердце. Сейчас вернемся в академию, заберем Тарию и поедем на бал. И кто знает, к чему это все приведет…

Герат казался совершенно спокойным, но я улавливала в нем что-то вроде… азарта, может быть. Ему явно было интересно.

А я хотела сделать… кое-что. Оно словно зудело внутри меня, требовало выхода.

Вокруг сейчас никого не было. Под руку с Гератом я подошла к элеону и остановилась. Сердце уже выскакивало из груди, колотилось в горле, и я понимала, что (не дай Бог) могла раскраснеться от волнения.

— Что случилось, Астер? — тихо спросил меня Герат, развернулся ко мне и легонько провел ладонью по моей щеке. — Волнуешься? Это нормально.

— И это тоже… — ответила я. Неужели сейчас я скажу ему то, что собиралась? Неужели отважусь? — Но еще… я хотела сказать… Спасибо вам за все, Герат! Спасибо, что вы все это делаете… для меня. Что вы рядом, — и вдруг говорить стало необыкновенно легко. Да и лицо шального ректора было совершенно серьезным, он внимательно меня слушал. — Сегодня бал, и я… Да, я боюсь! Может случиться все что угодно! Я даже жалею иногда, что согласилась на это, — усмехнулась, подобно самому Герату. — И что бы там ни было, я хочу сказать… Я чувствую то, что есть между нами. Я живу этим! И хоть вы… никогда ничего не говорите прямо, умалчиваете, делаете сюрпризы… Не раскрываете свое отношение до конца. Я скажу вам прямо… Я влюбилась в вас. Наверное… Мне кажется… Я люблю вас! И если что-то пройдет не так, хочу, чтобы вы это знали. И я очень, очень благодарна вам…

Я замолчала, не зная, какого ответа мне ждать. Любого. Такие вещи говорят не ради того, чтобы спровоцировать партнера. Их говорят искренне, в нужный момент, от всего сердца. И не ждут в ответ чего-то конкретного.

Ощущала, что щеки пылают, а сердце ниткой бьется в горле. Но мне было все равно.

Герат же просто серьезно смотрел на меня. Ничего в его лице не изменилось. Иногда огненный ректор был очень сдержанным, очень спокойным. Только в глазах я заметила что-то… непередаваемое. Как будто море огня в его глазах вышло из берегов, разлилось и стало не горячим и жалящим, а теплым, как нагретое солнцем озеро.

Он ничего не ответил, просто мягко прижал к груди мою голову. Обнял, заключая в горячем кольце сильных надежных рук. Несколько мгновений он молчал. Потом тихо, уверенно сказал:

— Все будет хорошо, Астер. Я позабочусь. Потому что не могу без тебя. Верь мне.

И все вокруг исчезло. Я прикрыла глаза. Если бы он сказал «я тоже люблю тебя», было бы не то. Герат сказал именно то, что должен был сказать ректор Герат Ванирро. И это было самым глубоким, самым верным выражением его отношения.