К собственному стыду, я ощутила, что у меня задрожали колени. К тому же я не маленького роста, хоть и не слишком высокая. Ректор же был высоким мужчиной, крупным, в его фигуре читалась сила, и его взгляд сверху вниз просто придавил к полу.

— А вы, Гварди, если, конечно, поступите благодаря доброте мэтра Соло и мэтра Антони, — он усмехнулся, — постарайтесь не попадаться мне на глаза. Встреча с вами — не лучшее впечатление в моей жизни, — он потряс ладонью, словно там у него и верно был ожог.

— Хорошо, ваша честь… — только и нашлась я. А в следующее мгновение я смотрела ему в спину — он кивнул экзаменаторам и быстрым шагом пошел к выходу.

Кажется, все с облегчением выдохнули. Но прямо у двери ректор вдруг остановился, оглянулся. Пошарил в кармане, подошел к экзаменационному столу рядом со мной и вдруг положил на него большой золотой париссо, круглый, с выгравированным профилем короля Статора.

— Хорошо поешьте и… купите себе новое платье. Сегодня вечером вы успеете это сделать, — бросил он и отвернулся.

Первым моим порывом было схватить деньги. Целый золотой париссо — это сто коримми. Я смогу поселиться в нормальной гостинице, смогу есть на эти деньги целый месяц, купить себе даже не одно, а два новых платья… Рука дернулась к столу.

В этот момент я поймала сочувственный взгляд мэтра Соло. И поняла, что получила пощечину.

Дать деньги незнакомой женщине, не родственнице и не наемной работнице — оскорбление. Это все равно, что назвать ее проституткой. Негласный закон высшего общества и среднего класса, к которому я хотела принадлежать, если смогу поступить в академию.

Я отдернула руку. Ректор только что унизил и оскорбил меня при всех. И поставил в безвыходную ситуацию. Взять — значит принять оскорбление, признать себя ничтожеством и нищенкой. Не взять — еще раз оскорбить ректора.

— Берите, у вас ведь нет средств, — Герат обернулся ко мне снова, видимо хотел проконтролировать, возьму ли я деньги.

— Я не могу, — ответила я, ощущая, что вот-вот заплачу. Слезы комом стояли в горле, еще мгновение, и я разрыдаюсь прямо здесь, на глазах у всех. — Я их не заработала.

— Что ж, ваше право, — бросил ректор. — Не ожидал подобной гордыни в девушке из приюта.

Отвернулся и с непроницаемым лицом вышел за дверь. А я почувствовала, как по щеке позорно катятся слезы. Да и золотой париссо так и лежал на столе, словно ждал, что я передумаю.

— Молодец, — вдруг сказал менталист Антони. — Вы хорошо держались, тарра Гварди. Считайте, большую часть испытания вы прошли, — от его спокойного голоса стало легче, и я нашла в себе силы благодарно улыбнуться в ответ. — Завтра ждем вас рано утром на дополнительной комиссии. И да… деньги вы можете взять, мы никому не скажем, — он подмигнул мне и переглянулся с другими экзаменаторами.

— Благодарю вас, мэтры… — только и нашлась я.

Деньги я не взяла. Ректор может потом спросить, не передумала ли я. Не хотела, чтобы он решил, будто желание наживы взяло во мне верх над собственным достоинством.

Но вечером и утром я нашла возможность дешево перекусить. После чего успешно прошла вступительное испытание на факультет общей магии. Мэтр Соло благоволил ко мне. То ли из сочувствия, то ли видя мое искреннее желание учиться и хороший уровень магической силы. Он стал моим наставником, куратором, другом…

После первой сессии одна из стипендиаток водного факультета была отчислена за неуспеваемость, и с легкой руки Соло меня перевели на водный факультет.

Утром я, не выспавшаяся, стояла перед зеркалом и мысленно проклинала ректора, его дурацкий отбор и собственную нервозность. Даже привести себя в порядок после полубессонной ночи было сложно. Но нужно. Мне приходилось каждый день не только умываться и укладывать волосы, но и проверять, не пропал ли мой «грим».

Вот так — провести рукой по волосам, чтобы поддержать светлый золотистый оттенок. На самом деле волосы у меня светло-каштановые, как у матери. Но еще в школе, когда подросла и стала похожа на нее, я начала менять цвет. Вдруг где-нибудь в этом мире сохранились портреты моих родителей? Или вдруг однажды судьба сведет меня с тем, кто их помнит? Не стоит рисковать.

Учительница магии в приюте не была высшим магом, но основы общей и прикладной магии знала хорошо. Научить менять цвет волос и чуть-чуть корректировать черты лица она могла. А в академии я и вовсе достигла в этом совершенства — не хуже, чем мастера и мастерицы с факультета общей магии, где этим занимаются профессионально.