После мойки был сытный обед. Моя первая по-настоящему насыщенная и питательная трапеза. Наваристая уха из крабов, с какими-то специями, по заверениям Тётушки, помогающими быстрее восстановиться. Не знаю, насколько это правда, но почувствовал я себя хорошо. Мальчишки за столом не умолкали, в подробностях рассказывая, как наваляли соперникам. Девчонки охали и ахали, восхищались ребятами. Почти семейная идиллия.

После обеда было то, что изрядно удивило меня. Тётушка два часа занималась с ребятней. Зачитывала им книги, задавала вопросы по услышанному, и мальчики активно участвовали в обсуждение. Темы не супер сложные, но задачки на математику, литературу и географию нашлись. Неплохо.

А после, как освободились, меня позвали играть в карты. В целях сближения и поиска информации, согласился, так и провел час. Мальчишки оказались… Мальчишками. Спорили, толкались, хвастались. Отчуждение с их стороны сошло на нет, а когда я пару раз выиграл и проиграл, так и вовсе стал своим.

— И часто вы так деретесь? — задал я наводящий вопрос.

— Да регулярно, — раздался множественный вздох.

— Ничего, скоро мы вырастим и покажем им, кто здесь главный, — воинственно заявил Волчонок.

— Так они тоже растут. — было ему возражение.

— Ну… — замялся вожак, — Вырастут и свалят отсюда. Не всё же время им на побегушках у Олега быть.

— А куда свалят? — поинтересовался я. Было действительно интересно, какие пути развития у местных.

— Да не так много вариантов. Прибьются в банду какую-нибудь. — Волчонок это сказал так, что показалось, он и сам не прочь прибиться к кому-то.

— А другие варианты?

— Их особо нет, — сказал грустно Болтля, — Либо в банду, либо тебе очень повезет, либо умрешь.

— Всё настолько мрачно? — сделал вид, что не верю.

— А ты сегодня мало видел? — удивился Болтля, — Первый день и уже успел подраться.

— Но ведь Тётушка учит вас. Не ради же того, чтобы в банду поступили?

— Ахаха, — дружно засмеялись мальчишки, — Ну ты и скажешь. Наоборот, она очень хочет, чтобы мы так не сделали. Чтобы нашли себе работу. Только вот куда нас возьмут?

И правда — куда? Ответ на этот вопрос я не знал, но предположил, что если выглядишь беспризорником, то вариантов развития не так много. Нужно было с этим что-то делать… А то и застрять здесь можно. Сыграли ещё пару конов и я задал следующий волнующий меня вопрос.

— А что это за место сегодня было? Никогда таких не видел.

— Ты про окрестности Пасти? — уточнил Волчонок. Опять это слово.

— Да. За кирпичным барьером.

— Только не говори, что не знаешь, что такое Пасти, — нахмурился Волчонок.

— А я сразу сказал, что он дикий, — вставил Болтля. Остальные согласно закивали.

— Ну… Я слышал про них… Но в живую не видел никогда.

— Хорошо жил, если так, — позлорадствовали мальчишки, не спеша развеивать моё невежество.

— Возможно. Но та жизнь кончилась, теперь я здесь, поэтому хотелось бы понять, что за место.

— А что с твоей жизнью? — как бы невзначай спросил Волчонок и я почувствовал возросший интерес собравшихся.

— Нет её больше. — изобразил я грусть печаль и замолчал.

— Понятно… — спустя минуту протянул маленький вожак стаи.

— Ага… — тяжко вздохнул я… — Так что это?

— Ну, Пасть это Пасть, — первым не выдержал молчания Болтля, — Иногда из неё выходит дыхание, что изменяет окружающий мир, так и появляются плоды и прочие интересные штуки, что мы собираем.

— Дыхание?

— Ну да, дыхание. Ты и про него не слышал? — тяжко вздохнул мальчик.

— А, дыхание… Понятно… — хотя было ничего непонятно.

— Дыхание оно и есть дыхание. Может сам скоро увидишь. Выдох через три дня будет.

— Надеюсь, пронесет, — теперь вздохнул Бегунок. А остальные чуть ли не синхронно поёжились.

— Это оттуда появляются те, кто приходят ночью?

— Именно, — кивнул Болтля. — Нам ещё повезло. Здесь стены крепкие и Тётушка нас защищает… А те, кто на улице живет — им сложнее.

Больше в тот раз я вопросов задавать не стал. И так слишком подозрительно. Мальчики дали более чем достаточно пищи для размышлений. Я снова перевел тему, ребятня постепенно развеселилась и так прошел час.

Наконец, я остался один у себя в комнате. Как выяснилось, это раньше было нечто среднее между кладовкой и комнатой для больных. Если кто-то из детей заболевал, то его отправляли сюда, чтобы остальных не заражал. Как бы там ни было, я радовался, что могу остаться наедине сам с собой.