Сначала, прям де жа вю, вбежали два парня в серых камзолах, придерживая створки для прибывающих особ. Потом в залу влетел мой старый знакомый, врач Мирон, и сразу направился к лежащему на полу телу.

— Постронние? — бесстрашно кладя руку на окончательно покрасневший лоб, повернул он голову к Филу.

— Заперты в подсобке, — отрапортовал тот, — до пострадавшего не дотрагивались, сразу после появления пятна отошли на условно безопасное расстояние.

— Это хорошо, — Мирон кивнул.

Тем временем в зале появились еще двое, мой местный учитель Сила и мой же недоброжелатель боярин Тятьев, который при виде меня неодобрительно покачал головой, мол, как что случается, этот обязательно тут как тут.

И не более того, все внимание вновь прибывших было сосредоточенно на пострадавшем.

— Ну как? — Тятьев отодвинул стул, разместился с комфортом. Сила уселся рядом.

— Последняя стадия, — Мирон встал, вытер руку салфеткой. Вот на его ладони ничего не появилось. — Грибница уже проросла.

— Выяснить, кто — и сжечь. Или себе возьмешь? — Тятьев кивнул Силе.

— Не, — тот покивал головой, — чего я там не видел. Вот если бы удалось на предпоследней стадии отловить, тогда да — понаблюдал бы с удовольствием. А так подумаешь, еще один проросший. Там уже вся грибница сформировалась, через несколько минут рассыпется. Ценности не имеет.

— А ты никак хотел бы отросток взять? — прищурился Тятьев.

— Ты меня, Север Вельминович, под приказ не подводи, — с ленцой протянул Сила, — а то сам знаешь, я человек не злопамятный, но память у меня хорошая.

Тятьев неожиданно хохотнул, легко встал, подошел к Мирону.

— Ну что, Мирон Ипатич, забираем.

— Да, — тот потер лоб. — Никто точно тело не трогал?

— Ну кроме меня — никто, — опередил я Фила, уже готового было сдать боевого товарища.

Мирон поморщился.

— Ну судя по тому, что вы, Марк Львович, живы и здоровы, отросток к вам не перешел.

Я поглядел на ладонь — обычная здоровая кожа, пятно бесследно исчезло, как и черное зернышко под ним. И кивнул головой, чего человека расстраивать, от важных дел отвлекать, со своим здоровьем я уж как-нибудь сам разберусь.

— Пятый круг, — вступил в разговор Сила. — Всплеск был недавно.

— Тогда понятно, — Мирон окончательно успокоился.

Тем временем два серых камзола притащили что-то вроде гроба, Тятьев с Силой не погнушались загрузить туда тело, и покойник окончательно исчез за дверями. И Тятьев за ним. А мы в четвером остались в трактире.

— Ты ведь, Марк Львович, нихрена не понял, правда? — Сила отхлебнул пиво из огромной кружки, отломил от красного, пахнущего укропом огромного рака клешню и высосал содержимое. Мы сидели за заново накрытым столом, Фил с Мироном дегустировали наливку, а мы с Силой — пиво. На мой взгляд, очень даже неплохое, вот с него надо было начинать, глядишь, и день бы по другому пошел.

— Нет, — честно признался я.

Сила оглядел обеденный зал.

— Прислуга в подсобке, — тут же доложил Фил.

— Ну и хорошо. Так вот, поскольку тут все люди свои, и о расследованиях знают, скажу как есть. Ты, Марк, на складе когда с Еропкиным из колдовского приказа знакомился, его подручные красную пыль нашли. Не буду подробно рассказывать, что да как, по сути — красная пыль, это споры одного гриба, в естественных условиях почти не встречающегося. Потому как для этого гриба нужен переносчик. А единственный вид, на котором этот гриб паразитировал, уничтожен почти тысячу лет назад, вместе с остальной живностью небольшого континента, на котором он обитал. Так вот, для обычных людей красная пыль — это наркотик. Практически безвредный, если не превышать определенную дозу. И очень действенный, куда там конопле или опиуму. Но вот если эту дозу превысить, а со временем потребность растет, споры образуют грибницу, прямо в человеке. Обычно в локтевой впадине — туда пыль втирают. И вот с этого момента человек преображается — он всегда весел, благодушен, в отличном настроении. Прямо идиот, но умный — мыслительные способности тоже возрастают.

— Еще как, — подтвердил Мирон, отрезая кусок от окорока. — Не гений конечно, но разница с прежним уровнем существенная.

— Именно, — продолжал Сила. — И живет так человек несколько месяцев, а то и год. Иногда даже полтора, максимум — два. А потом грибница пробуждается. Это называется предпоследней стадией. В ней она при удачном стечении обстоятельств, которое карается казнью через сожжение и проклятием на весь род, начинает выделять споры. А вот если обстоятельства не складываются, за чем мы пристально следим, человек умирает. И тут опасность, в то время, когда прежний носитель гибнет, грибница может переползти на другого носителя. Но!

Тут он поднял вверх очередную клешню.

— Колдунов эта зараза никак не поражает. Только обычных людей, ну иногда — из шестого круга кого, но тех вылечить можно. А вот обычного человека — тоже можно, но дорого, дешевле помереть. Так что дотронулся кто по неведению, а так обычно и случается, ведь помочь всегда желающие находятся — и все, в девяносто девяти случаях из ста грибница решает, что ты ей не подходишь. И вот так же носитель помирает, максимум за неделю, и за эту неделю размножается в других носителях, ищет своего единственного. Так что вещь это заразная, иногда приходится и карантин вводить. Это вот сейчас Мирон Ипатич всех осмотрит, и если что — отпустит.