Ну а мне пригодились. Трудно было их обезличить, но беглый сыскной дьяк помог. Я ему — свободу и путевку в Империю оплатил, а он мне через нужных людей все устроил, и не подкопаешься, концов ко мне нет, и дьяка нет — сбежал с деньгами, ищи его по Европам.

Гости потихоньку расходились, обсуждая представление. Добрянский ко мне подошел, поздравил, еще какие-то люди подходили, знакомые еще с смарглова приема, спасибо модулю — все имена я помнил, ни разу не сбился. Наконец в зрительном зале остались только Фоминский с Радой, Вяземский в одиночестве и сам князь со своим внуком.

Смоленский лично открыл неприметную дверцу за сценой, взмахом руки позвал нас пройти в небольшую комнату, где на столе лежала стопка бумаг. Уселся в резное золоченое кресло, ну и мы примостились по стульям, Жежемский по правую руку от него, Вяземский — по левую, а те кто из рода Фоминских — напротив.

Хозяин паузу выдерживать не стал, протянул обратно мне тощую пачку ассигнаций.

— Держи, Марк, чего там месяц ждать. Откуда деньги взял?

— Наследство от безвременно скончавшегося дядюшки, — осторожно ответил я.

— Н-да, всем бы таких дядюшек. А ты, Ратька, целую интригу затеял. Если сговорился с Гориславом, то и надо было все выяснить. Так что теперь дом этот — Марка. Что скажешь?

— Так слуга его причитал, что последние деньги тратят, — Фоминский, ничуть не расстоившись, пожал плечами. — Кто ж знал, что Марк у нас богач такой. Надо бы канцелярским ему проверить.

— Это ты сам с Россошьевым обсудишь, — Смоленский хлопнул ладонью по столу. — Ну а ты, Горислав?

— Пятнадцать, больше не дам, — проворчал пучеглазый.

— Продашь?

— Я бы позже обсудил этот вопрос, — снова состорожничал я, — когда осмотрюсь. Может, через полгода.

Смоленский расхохотался.

— Ох и хитер, подлец. Ладно, вот твоя грамота, Марк, приложись перстнем именным, и все, можешь распоряжаться своим имуществом.

И хитро так на меня посмотрел. Последняя подстава, да?

Даже у Смоленского глаза округлились, когда золотой ворон сверкнул на печатке, сполз огненным знаком на грамотку, которая вспыхнула синим и разделилась на три одинаковых листа.

Рада ахнула, Фоминский аж закашлялся, а вот Вяземский, тот захрюкал, хлопнул себя ладонями по коленям.

— Подкидыш! Ратька, опять ты в лужу сел. Так он и Травино твое получит обратно. Вот уел, молодец! Марк, если тебе невмоготу станет, приходи, я тебе занятие найду.

— Кто-ж знал, — прохрипел Фоминский.

— Водички выпей, полегчает, — посоветовал ему князь. — А ты опять меня удивил, боярин Травин. И вправду, теперь можешь Травино обратно требовать, и цену тебе дам ниже, двести пятьдесят тысяч. А? Сдюжишь? Место знатное, а будет еще знатнее, а там глядишь, и удельным княжеством станет. Что скажешь?

— Нет, — задавив внутреннюю жабу, вздохнул я. — Договор есть договор, порядили — значит надо выполнять. Да и в Пограничье, может быть, вернусь.

— Ну так тому и быть. С первым делом закончили.

Фоминский облегченно вздохнул, Вяземский закончил хрюкать и внимательно разглядывал меня, словно первый раз увидел. Ну а дочка Всеслава сидела, сложив руки на коленях, и в одну точку смотрела. Задумалась о чем-то, наверное.

— Ну а второе, — Смоленский поджал губы, — надо Марка наградить. Он спасению моей правнучки способствовал, так что скряжничать не буду. Денег не предлагаю, за такое боярину — считай, оскорбление, должность может какую?

— Да у меня уже вроде есть, — пожал я плечами.

— Тогда одно осталось — выберешь себе любую вещь из моей особой сокровищницы. Вон Даня проводит тебя. Это первое.

По взглядам, которыми перекинулись присутствующие, было заметно, что подарок этот их удивил. И рассмешил. Ладно, еще второе есть, может с этим повезет.

— Ну а второе, негоже такому доброму молодцу одному быть. Женю я тебя. На девушке скромной, красивой и одаренной. Чтобы род Травиных процветал в веках. Не благодари, — князь махнул рукой, а я только ошалело молчал, — мое княжеское слово дадено, а за невестой приданное я дам. Богатое. Так что и честь твоя боярская не пострадает, и спутницу жизни достойную обретешь.

Спасибо колдовским способностям, обездвижил лицевые мускулы, а то изобразил бы матом картину своего отношения к таким «подаркам». Но князь все понял, и лукаво на меня поглядывал. Остальные тоже развеселились, Фоминский, так и вовсе по плечу похлопал довольно.

— Могу я хоть узнать, кто мне это счастье доставит? — выдавил из себя я. Тридцать семь лет удачно бегал от штампа, авось и тут пронесет.

— Так родственница князя Добрянского, Беляна, — припечатал меня Смоленский. — Видел я, видел любовь в ваших глазах.