Мужчин-облака.

И огромные лягушки с длинными ресницами

Восседают, словно петербургские львы,

На кувшинках,

Неподвижные и величавые, будто из зеленого мрамора.

Роженица будет лежать,

Будет глядеть вверх, и взгляд ее будет

Подниматься вместе с болотными испарениями

и подобно им.

Туда, в горние дали,

Где живут трудолюбивые ангелы-китайцы.

И болото рассосет ее, как мы рассасываем леденец.

И болото это будет память твоя.

оставшееся тебе Время

просто смотреть как вспыхивают

вены –

лиловые молнии на белом небе

младенческой кожи.

Как поднимаются Уран и Марс

Нежными сосками на розовом небосклоне.

Как появляется первая роса

На лепестках темных губ.

А если не уснешь,

быть может,

увидишь

Лань первого желания

В зарослях детских ресниц.

И тогда умри от пошлости.

За окном первая учительница висит на фонарном столбе.

Ее мертвые очи, как срубленные стволы деревьев.

Точнее, то, что от них осталось –

Пни с годовыми кольцами и корнями, вросшими

в земляной мозг.

Рядом лежат поваленные стволы.

На сердце у нее сидит дятел, словно гриф.

И ресницы ее шевелятся, подобно ножкам сороконожки.

А я видя ее соскакиваю со стула и пускаюсь в пляс (гопак)

Выкидывая ноги аля Зиг Хайль!

И вдруг поросячий визг боли.

И тогда учительница поднимает свое покойницкое лицо,

точнее даже

Всю голову!!!

У нее должно быть очень сильная мышца шеи –

Да, поднимает, словно рыцарь забрало, и говорит:

Богомолов!

А из меня сочится струйка крови,

Как шерстяная нитка из распускаемого свитера.

Описался от страха.

Так начинается распад.

Случайно, глупо, невпопад.

Вдруг зацепился за крючок

И к смерти испытал толчок.

Богомолов!

И атомы мои, словно вечерняя мошкара, собравшаяся в кучу,

И вдруг напуганная

Разлетаются в разные стороны,

Чтобы

Привлеченные каким-то невидимым светом,

Соединиться вновь.

Пустые гулкие улицы снов.

Я огибаю угол, силюсь догнать,

А шаги уже слышатся за следующим углом.

Но я еще помню:

Твое тело, как прелое сено.

В нем валялись многие, и твое тепло смешалось

с их теплом.

Во тьме я забираюсь в дупло у тебя на груди

и сворачиваюсь комочком.

Вам, должно быть, знакомо это чувство: когда

Плывешь в синем море,

Не стоит думать о бездне под собою.

Иначе встретишь молчащую рыбу ХРСТа

С омертвевшим, словно аппендикс, языком

Утопая в холодной воде,

Ты вдруг почувствуешь сладкий вкус огня.

И в светлую комнату польются лучи тьмы.

И упадешь на дно,

Уткнувшись головою в мягкий ил.

И застынешь навеки,

Словно каравелла.

Старинная каравелла с прободением кормы.

Утонув,

Глядя на пузыри воздуха, выплывающие изо рта твоего,

Вспомни о мыльных пузырях что пускали мы в детстве.

Конец ознакомительного фрагмента.