Он меня учил, что в кино мелочей не бывает, а искусство и есть полотно, сотканное из мелочей. Однажды он поручил мне самостоятельно смонтировать танец «Ситцы». Этот номер мы снимали в Уссурийске. Я просидел над монтажом всю ночь. Наутро мастер посмотрел мою работу, кхыкнул носом и велел восстановить рабочий материал в своей первозданности. Восстанавливать материал было сложнее, чем монтировать. Пленку тогда клеили специальным клеем, и при монтаже терялся один кадрик на склейку. Чтобы восстановить материал, надо было вместо потерянного кадрика вклеивать черный. Это потом стали монтировать рабочий материал скотчем, и тогда перемонтаж эпизода значительно облегчался.

Шип за монтажным столом. Рисунок Василия Рещука

Материал я восстановил, и Юрий Павлович показал мне класс монтажа. Так на своих ошибках я учился монтировать, а Шип на удивление оказался терпеливым учителем. А я получил кликуху: ПатШипник. Правда, просуществовала она недолго, до первой самостоятельной работы, после которой я стал полноценным ПАТом. А мое место в ассистентах заняла Шипка, Галя Ярыш. Она работала костюмером на телевидении и поехала с нами в Уссурийск на съемки «Ситцев». Она была очень хороша. Кожа на лице была полупрозрачная, нежная-нежная, слегка раскосые глаза, как у молодой Татьяны Самойловой, точеная фигурка и очень стройные ноги. Куколка! Шип в нее влюбился сразу по уши.

– На этой девочке я женюсь, – сообщил он мне по большому секрету. И в самом деле, в скором времени эта куколка стала его женой, ассистентом и самой настоящей Шипкой.

Женя Неберова и Галя Ярыш (Шепшелевич)

Жили они счастливо довольно долго. Галка родила двоих деток: дочку Сашу и сына Павлика.

Но в один момент, будто кошка между ними пробежала. Точной причины я не знаю. Может, это было появление на студии молодой звукооператорши, Галкино увлечение молодым человеком на Рижской киностудии, куда мы возили на обработку материалы, а может это была и моя вина.

Чета Шепшелевичей получила новую квартиру, и им на новоселье подарили очаровательного сиамского котенка. Квартиру обмывали основательно, и к концу вечера я этого котенка у Шипов выпросил. Так что домой я вернулся с этим серо-голубым комочком счастья. Когда жена попыталась меня ругать, кошка выгнула спину и зашипела.

– Защищает, – улыбнулась Маргарита. – Как же мы тебя называть будем?

– Ки-ку, – сказала кошка.

– Ну вот, ты и назвала себя. Будешь у нас Кикой.

Возможно, эта Кика и была тем украденным счастьем у четы Шепшелевичей, которое разрушило их союз. А может, действительно причиной было появление на студии молодого специалиста из Ленинграда Натальи Тимофеевой. Она окончила Ленинградский институт киноинженеров по специальности звукорежиссура.

Юрий Павлович Шепшелевич был трудоголиком. Несмотря на то, что в принципе все киношники трудоголики, потому что без этого нельзя сделать кино, Шип был трудоголиком с фанатизмом. Вот такая гремучая смесь. Наташа Тимофеева, новая подруга режиссера, человек весьма одаренный, хорошо Юру дополняла. Иногда казалось, что не Шип режиссирует картину, а Наташа режиссирует Шипа. Впрочем, это могут быть мои домыслы. Во всяком случае, наиболее яркие картины мастера сделаны в содружестве с Наташей. На мой взгляд, те фильмы которые имели лирический или поэтический оттенок, ему удавались лучше всего. Замечательны были «Сахалинские акварели», «Паруса надежды» или «Не расставайтесь с детством». Их он, в отличие от меня считал не самыми лучшими фильмами. Он любил свои замудренные доморощенной философией, трудночитаемые зрителем картины типа «Оглянись завтра» или «За чертой прибоя». Но я не киновед и высказываю только свою точку зрения. Но то, что Шип был хорошим режиссером – это бесспорно.

У Галки Шипки судьба сложилась трагично. Соловьев, с которым Галина познакомилась в Риге, бросил семью и, сломя голову, примчался во Владивосток. Здесь сломал еще одну семью и Галкину жизнь. Они пили беспробудно. Сначала пропили обстановку квартиры, потом продали саму квартиру и переехали в деревню, жили на отшибе, на каком-то хуторе, где стояли три покосившиеся избы. Мало того, что они пили, Соловьев еще частенько поколачивал свою возлюбленную. А потом, как говорят, и забил окончательно. Схоронили бывшую красавицу на скромном деревенском погосте.

Шип был натурой сложной и противоречивой. Он мне напоминает такие хитрые картинки со скрытым изображением. Мельком посмотришь – одно лицо, начинаешь вглядываться – проступает другое, а потом и третье, ничем на первое не похожее. Он мог быть спокойным, добрым, внимательным… А мог биться в приступе необузданного бешенства, когда его не могли скрутить и три здоровых мужика.

У него была феноменальная память. Он мог по кадрам пересказать только что увиденный фильм, и в то же время писал с чудовищными грамматическими ошибками. Его сценарии на русский язык переводила либо Наташа, либо редактор, который в то время работал на картине.

У него был замечательный музыкальный слух и вкус. Он пришел в режиссуру из звукорежиссеров, и благодаря Юрию Павловичу Дальтелефильм славился своей звукорежиссерской школой. Поясню. Как повелось на телевидении, а потом перекочевало на большинство фильмопроизводящих студий, монтировался немой вариант кинофильма или очерка, а потом звукорежиссер подкладывал под изображение музыку. И зачастую, изображение говорило об одном, а музыка пела о другом. Шепшелевич ввел в практику технологию, которая, возможно, была и не нова, и применялась продвинутыми кинематографистами, – это создание звукозрительного образа. То есть звук не потом подкладывался под картинку, а находил созвучие в процессе монтажа. И чаще всего не музыка накладывалась на смонтированный материал, а кадры монтировались на музыку по темпу, ритму и содержанию. Потом так же монтировал Олег Канищев, и другие режиссеры. Я тоже научился этой премудрости у Шипа из первых рук, а потом прочитал в трудах Сергея Михайловича Эйзенштейна.