Я снова взвизгнул и очнулся в дальнем углу своей спальни, свернувшимся в тугой комок как от нестерпимой боли. Мистер навис надо мной и почти осознанно царапнул меня по щеке. Я услышал собственный вскрик и отшатнулся.

Что-то жгло мою кожу. Что-то ледяное, темное, тошнотворное. Я сел, крепко зажмурился, выдавливая из-под век остатки сна, борясь с остатками вампирского яда и дремы, чтобы сосредоточиться на настоящем — и тут жжение разом пропало.

Вот когда меня затрясло по-настоящему. Затрясло от ужаса. Не страха, а именно ужаса — цепенящего, всепоглощающего, какой не оставляет места разумной мысли и действует в обход мозга, непосредственно на душу. Я ощущал себя игрушкой, с которой бесцеремонно делали все, что заблагорассудится. Беспомощной. Бессильной.

Натыкаясь в темноте на предметы, я сполз в лабораторию. Мистер не отставал от меня ни на шаг. В лаборатории было холодно. Темно и холодно. Расшвыривая все на пути направо и налево, шатаясь, добрался я до заделанного в пол магического круга. Всхлипывая, бросился я в круг, непослушными пальцами ощупал все медное кольцо, убедившись, что я действительно внутри него, и приказал кругу замкнуться. Он сопротивлялся, и мне пришлось постараться сильнее, пока он, наконец, не замкнулся вокруг меня невидимой стеной.

А потом я свернулся калачиком на боку и разревелся как маленький.

Мистер побродил вокруг меня; рокочущее мурлыканье его успокаивало и ободряло разом. Потом я услышал, как котяра запрыгнул на рабочий стол, а с него — на одну из полок. Его пушистая тень нависла над светлеющим в темноте пятном черепа. Оранжевый свет вытек из кошачьей пасти и втянулся в глазницы черепа, который незамедлительно повернулся ко мне.

— Гарри, — негромко, серьезно окликнул меня Боб. — Гарри, ты меня слышишь?

Не переставая дрожать, я поднял голову — я был отчаянно рад слышать знакомый голос.

— Гарри, — все так же тихо произнес Боб. — Я видел это, Гарри. Мне кажется, я знаю, что охотится на Малона и остальных. Мне кажется, я знаю, как оно это делает. Я пытался помочь тебе, но ты не просыпался.

Мысли мои в замешательстве роились в голове.

— Что? — тупо спросил я. Даже это слово вырвалось у меня жалким всхлипом. — О чем это ты?

— Извини, Гарри, — череп помолчал, и хотя выражение его костяной физиономии не изменилось, он почему-то показался мне всерьез встревоженным. — Мне кажется, я знаю, что именно только что пыталось пожрать тебя.

— Пожрать меня? — прошептал я. — Я… я не понимаю.

— Эта тварь, за которой ты охотишься — так мне кажется. Кошмар. Мне кажется, она была здесь.

— Кошмар, — повторил я. Потом устало опустил голову и закрыл глаза. — Боб, я не могу… что-то мысли путаются. Что вообще происходит?

— Ну, в общем, так: ты пришел часов пять назад, в стельку обдолбанный вампирской слюной — все время лопотал как безумный. Кажется, ты не понимал даже, что в Мистере сижу я. Ты это хоть помнишь?

— Угу… немного.

— Что случилось?

Я поведал Бобу свои приключения с Кайли и Келли. Поговорив, я почувствовал себя лучше: голова перестала кружиться, да и мутило меньше. Сердце потихоньку замедляло биение — во всяком случае, пульс у меня теперь был уже помедленнее, чем у загнанного кролика.

— Зловещая история, — заметил Боб. — Должно быть, это для них чертовски важно, если они рискнули провернуть это вот так, при солнечном свете. Даже в специально оборудованном автобусе.

— Это я и сам понимаю, Боб, — сказал я и провел рукой по лицу.

— Тебе получше?

— Ну… пожалуй, да.

— По потусторонним меркам тебя потрошили от души. Хорошо еще, ты начал кричать. Я прибежал как мог быстрее, но ты никак не хотел просыпаться. Я думаю, это все яд.

Я уселся, скрестив ноги; из круга я, правда, не вылезал.

— Я помню, мне приснился сон. Бог мой, ну и ужас, — все внутри меня снова сжалось при одном только воспоминании, и я снова задрожал. — Я пытался изменить его, но не был готов к такому. У меня ничего не вышло.

— Сон, — задумчиво повторил Боб. — Да, все сходится.

— Сходится? — переспросил я.

— Еще как, — подтвердил Боб.

Я тряхнул головой, уперся локтями в колени и устало опустил голову на руки. Вся эта история достала меня по самое по это. Пусть кто-нибудь другой разбирается. А мне лучше уехать.

— Значит, на меня набросился дух?

— Ага.

Я покачал головой.

— Бессмыслица какая-то выходит. И как он все-таки миновал порог?

— Не настолько уж твой порог такой неприступный, мистер Холостяк.