Я – не монстр, но кусаюсь

Аннотация

Срочно нужно родить ребенка! Моя прихоть? Да если бы! Великий маг решил, что это лучший способ меня исправить. Или сломать. Или взбесить. Нужное подчеркнуть. Да все бы ничего, если бы будущий папочка не понравился мне слишком сильно. И прогнать бы его, но не уходит, гад. Прилип, как пчелка на цветочек. И поди разберись: сам хочет остаться или это проделки мамочки и ее подруг.

Пролог Шилов вышел на тропинку к громадному дому, спрятанному за высоким бетонным забором, и одернул пиджак. Затянув галстук, чтобы не болтался, надел карнавальную светлую маску и решительно поднялся по ступенькам. Туфли немного терли с непривычки, но размер подошел замечательно. Люди расслаблено бродили по лужайке, пары щебетали у входа, а под деревьями в саду толпились ребята с сигаретами. Что-что, а дым и курево Антон не переносил, потому поморщился и двинулся на широкие ступеньки крыльца. Музыка лилась из помещения и приглушала голоса толпы. Сердце тарабанило под ребрами и отдавалось громким пульсом в висках. Он волновался, как мальчишка. Да разве ему впервой? Шагнул смело за порог. Несколько крупных парней прошли мимо и задели плечо. Антон промолчал. Хотя в другое время не стал бы. Сдержанно усмехнулся и потрогал языком зуб с правой стороны. Там была память после подобной наглости в клубе. Но сейчас он драться не собирался: не за этим пришел. Высокие потолки собирались в центре в необычную спираль. Бледный свет люстры над головой и лампочек на стенах создавал сказочную, почти волшебную атмосферу. Широкий зал был наполнен до предела девушками в разноцветных нарядах и молодыми мужчинами в строгих костюмах. Настоящее принцы и принцессы. Другим словом – карнавал надежд. Антон хищно усмехнулся. Если бы не поручение, он бы тут оторвался. Непаханое поле страсти и похоти. Но не время. Доставит «посылку» – потом можно и погулять. Почему тетка дала ему такое странное задание, оставалось только догадываться, но за пару миллионов зелененьких чего не сделаешь! Антон сжал в кармане прохладный «подарок» и осторожно прошел мимо надушенных красавиц в пышных платьях. Они напоминали белковые трубочки и вызывали стойкое отвращение. Девушки хихикали, прикрывали губы ладошками и застенчиво захлопали накладными ресницами. Лицо каждой скрывалось под пестрой маской с перьями. А вдруг все очень просто, и нужная фифочка – одна из них? Антон учтиво поклонился и пробрался вглубь толпы. Вслед полетел загадочный шепот, отчего на лице Антона расплылась довольная улыбка. Он знал, что нравится женщинам, да только приелось все. Встал около колонны и задумался. Ни имени, ни внешности, только мелкая, но значительная деталь. Как найти незнакомку среди сотни гостей? Сначала нужно выпить! – О, Антон! – вякнул в стороне пренеприятный голос. Его только не хватало! – Веня, – раскрыл объятия Шилов и, наигранно улыбаясь, похлопал знакомого по плечу. – А ты откуда? – Пригласили. Кажется, здесь все наше село, – он хохотнул в кулак и закончил: – собралось. Да и ближайшие города. Дочка хозяйки приехала издалека. Много лет жила и училась за границей. Вот возвращение и двадцатилетие отмечают. Ты что будешь? Шампанское или что-то покрепче? – Текила есть? – буркнул Антон. Сегодня Вениамин преобразился и выглядел очень элегантно. Строгий серый костюм сидел на нем, как влитой, а темные волосы укладывались в аккуратную короткую стрижку. Лицо украшала узенькая маска перламутрово-зеленого цвета. И не скажешь, что он водитель дряхлого форда. Не меньше, чем сыночек олигарха. Правда, глаза парня горели все так же лукаво, будто вот-вот что-то вычудит в своем стиле «Я же пошутил!». Шилов скептически глянул на свой наряд. Черный костюм переливался серебристыми нитками, белоснежная рубашка пряталась под пиджаком и приятно холодила тело. Ничего сверх оригинального. Одежда сына тетки отлично подошла ему по размеру, но все равно необъяснимая фальшь текла по венам и заставляла морщиться. Будто он не в своей тарелке. Все в долг, в кредит и только за услугу. Дурацкую услугу, и ее придется выполнить. Выбор: или идти на улицу, или получить кругленький счет в банке за маленькую прихоть съехавшей с ума тетки. А все по вине съехавшего из ума папочки! Не зря они родственники! Антон выискивал в толпе девушек с открытым декольте и слушал одним ухом бредни Вениамина, но даже не вникал в суть. Его другое волновало: как понять, кто эта загадочная девушка с родинкой? Не водить же каждую за угол и просить показать правую грудь? Глупо! – Спишь, что ли? Держи! – Веня дернул его за рукав и передал стакан с текилой. Затем, пригубив свое шампанское, повернулся лицом к танцполу, где под спокойную мелодию плавно двигались пары. – А я полегче попью. О-у-у! Смотри-и-и, – зашептал парень и наклонился ближе к Шилову. Тот шарахнулся от неожиданности и резкого запаха приторной туалетной воды. – Да, что ты такой дикий? – Нормально все. Не выспался просто, – оправдался Антон. Не говорить же, что Веня его невыносимо раздражает? Шилов насыпал немного соли на руку и уже собирался слизнуть ее, как взгляд задержался на боковой арке. Свет от люстры падал широким лучом и освещал пятачок. Там, приподняв гордо острый подбородок, стояла высокая девушка с пышными каштановыми волосами. Узкое платье-годэ стелилось по паркету кровавой рекой и прятало наверняка стройные ноги, а лицо прикрывала черная кружевная маска. Гибкая фигурка среди этих ряжено-пирожных квадратно-пухлых красавиц выделялась изысканностью и эротизмом. Антон даже челюсть уронил. Вот бы это она и оказалась! Но таких совпадений не бывает. Решено! Отдаст «подарок» и обязательно поохотится за этим лакомым кусочком в красном платье, найти ее будет несложно – слишком заметная. Даже потеплело внизу живота от приятных мыслей, а брюки стали невыносимо тесны. Пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы прогнать наваждение. Девушка обвела взглядом присутствующих. Не дерзко, как должна вести себя такая красотка, а немного испуганно и загнанно. Шилов дернулся. Не было сил ждать, нужно срочно познакомиться! Задание можно и попозже выполнить. В глубине души Антон все еще надеялся, что тетка просто над ним издевается. Пока не понимал за что она мстит, но тут папочка приложил свои загребущие руки. А точнее, дырявые. Веня неожиданно крепко вцепился в плечо, отчего текила расплескалась Антону на рубашку, и зашептал в ухо: – Кста-а-ати! Твоя сеструха здесь, смотри! Сама – темная, как ночь, а кончики волос белоснежные. Потрясающая… Но Антон не мог оторвать взгляд от вошедшей девушки в красном. Его даже не интересовало, какую еще сестру Веня имеет в виду. – Ты знаешь, кто это? – спросил он у друга. Пришлось одернуть дурачка, чтобы тот обратил внимание. – Ты слышишь?! Невысокая девушка танцевала у площадки с музыкантами. Танцевала отрешенно. Склонив темную голову с окрашенными кончиками и почти спрятав лицо в волосах. Она ловила ритм и плавно двигала руками. Вкусно, но Антона не цепляло. Разве что на разок и то как-то слишком пресно. А вот та, что в красном –настоящий огонь и страсть. Обернулся, чтобы глянуть снова на незнакомку, но она уже скрылась в толпе. И сколько Шилов не пытался ее найти – не получалось. Слишком много людей, слишком много вариантов. Ушел момент. Пока стоит отложить знакомство и личные утехи и заняться делом. – Так это же сестра твоя, Тоха! Ну, троюродная, получается, – не унимался Веня. – Я все никак подступиться к ней не могу. Познакомь нас! – Где? Кто сестра? – Антон повернулся и недоуменно уставился на парня. Вениамин с ухмылкой выпил остатки шампанского, махнул отрешенно головой и поплелся на танцпол. Напоследок вздернул кисть и со спины помахал Антону «пока-пока». – Я сам справлюсь! – бросил он и растворился с толпе. Завести несколько знакомств у Шилова получилось довольно спонтанно и, не отходя от кассы, так сказать. Пока он заливал в себя третью стопку текилы, девушки так и липли к нему сами, будто им медом намазано. Антон все пытался рассмотреть их груди сквозь задымленный искусственный смог: приходилось чуть ли не вплотную пригибаться. И почему девушки в этом селе все такие скромницы? Ни одной с откровенным вырезом, когда кажется, что от движения все выпадет. Ни одной! Ноги наливались тяжестью, хмель кружил голову и раскрывал смелость. Небрежно брякнув стаканом о столешницу, Шилов потащил одну из девушек в центр залы. Она что-то мурлыкнула и повесила на него костлявые руки. Невысокая, в аккуратном платье с кружевным лифом. Плечи жутко сутулые. Так и хотелось ее стукнуть кулаком по спине, чтобы выровнялась и не горбилась больше. Глаза голубые, губки – бантиком, казалось, так и тянутся за поцелуйчиком. Но Антона не привлекали подобные прилипалы. Гораздо интереснее поиграться в догонялки, интриги и заигрывания. Один танец плавно перетекал в другой. Девушки менялись, как блики лампочек на гирлянде. Антон не запоминал их лиц. Перед глазами только и маячили разных размеров бюсты и вырезы. Некоторые наглухо закрытые до самого ворота. V-образные, закругленные, запахнутые, кружевные, атласные, трикотажные, с украшениями и без. От одних цветов и оттенков пухла голова, не говоря о разнообразных масках, пышных волосах, высоких прическах и прочих деталях. Ох, и задачку задала тетка! Пиджак где-то был брошен. Рукава рубашки стали давить – закатал их. Галстук, как удав, сковывал шею, потому Шилов и его швырнул далеко и надолго. Загадочную незнакомку в красном он так и не нашел. Хотя то и дело поглядывал на широкую арку. Обошел зал вдоль и поперек, заглянул в боковые помещения – девушка исчезла, будто почудилась. Толпа гудела, плавилась от тепла, хмеля и веселья. Маски никто не снимал по условиям вечеринки. Кого не устраивало – крепкая охрана выталкивала на улицу. Но таких было мало. Бесплатная выпивка и еда – настоящий рай для молодежи. Антон сбился со счета знакомств. Имена путались в голове, а ноги гудели от новых туфель. Решив, что пышечка в синей юбке по колено и с обшитым крупными стразами лифом, будет последней, Антон наклонился и заглянул в ее декольте. Ну, хоть одна довольно доступна для обозрения. Девушка недовольно прыснула: – Некультурно так пялиться! – Да ла-а-адно, – протянул Антон заплетающимся языком. – Чего я там не видел? Размерчик ниче так! – Вот, нахал! – девушка отцепилась и замахнулась влепить ему пощечину, но Антон выставил угрожающе указательный палец. – Даже не думай! – Придурок! – бросила толстушка и скрылась в толпе. – Ну, и вали! – засмеялся Шилов и побрел к столикам со спиртным. Он влил в себя достаточно, но для полного успокоения казалось мало. Нужно было еще пару стаканчиков. Вот бы завалиться где-нибудь в темном углу на мягком диване и потискать пару красавец. Но задание не давало покоя. Нелепое задание, которое позволит ему вернуться к привычной жизни. И тут его осенила мысль. А ведь если родинка находится чуть с другой стороны, под грудью, например, – найти нужную девушку будет еще сложней. И чего он тетю Таю не помучил с расспросами? Две полоски – не особо явное отличие. Прямо, как на тесте беременности. Две параллели. Смешно! Воздух становился плотней и плотней. Тела – ближе и ближе. Казалось, что народ все прибывает и прибывает. Такого количества девушек и парней Шилов не видел давно. Даже в самых крутых и крупных клубах. Веня мелькал в толпе своей голубой рубашкой. Пиджак, видимо, тоже скинул из-за жары. Антон и не пытался его звать. Ему сейчас это нелепое общение ни к чему. Пробравшись сквозь липкую толпу, по пути заглядывая на приевшиеся груди барышень, Шилов приостановился у арки. В коридор звала темнота: там обнимались парочки, их силуэты призывно трепетали. Антон, скрипнув зубами, придушил жаркую волну внизу живота и поплелся дальше. Еще один широкий зал встретил прохладой. Под ногами стелился темный ковер с высоким ворсом, со стен посматривали картины и панно. Что там нарисовано или слеплено сложно было разобрать: слишком темно. Ни одной лампочки или бра. Явно хозяйка намерено не осветила эту часть дома, чтоб народ не забрел для утешения плотских утех. Но разве это молодежь остановит? Темнота ведь друг. Даже странно, что здесь никого нет. По широкой лестнице Шилов поднялся наверх, будто ведомый за руку необъяснимой силой. Смял в кармане «подарок», что приятно застучал бусинами. Так и не получилось отдать его, тетка будет недовольна. Знать бы кому, ушел бы уже в веселье с головой, а так придется еще побродить. Заглянул в следующий зал, где по полу стелился мягкий голубоватый свет. – Есть тут кто-нибудь? – проговорил Антон чисто для проформы, чтобы не быть взломщиком. В комнате по две стороны стояли диваны, кожаные с виду. В темноте не разберешь, но по отблеску точно недешевые. Одна стена, раздробленная полками, под потолок была заставлена книгами. Антон, не раздумывая, скинул тесные туфли. Стопы нырнули в ворс, будто в весеннюю траву. Дверь на балкон оказалась приоткрыта. Сизый лунный свет тянулся полоской до самых ног. Звал и манил, будто наматывал нить на катушку. И вот он уже в капкане. Шилов отряхнулся. Привидится же всякая ересь! Тонкие белоснежные гардины бурлили волнами и мотались на сквозняке. Антон осторожно коснулся невесомой ткани и прошел вперед. На пятачке балкона, чуть склонив голову, стояла незнакомка в красном платье. Бархатное плечико привлекало внимание и золотилось нежной кожей от света луны. Хотелось притиснуть девушку к себе и целовать до умопомрачения. Антон снова помотал головой, прогоняя липкий морок. Что за напасть? Глава 1. За наши ошибки – всегда расплачиваются дети 20 лет назад Алые оттенки комнаты волновали и возбуждали. Сильно, неистово. Прохладный сквозняк бродил по спине, колыхал осторожно волосы и щекотал лопатки. Дыхание рвалось и напоминало разъяренную магму, что сметает на своем пути поселки и города. Злата провела ладонями по мускулистой груди Власа и царапнула ногтями смуглую кожу, оставив на ней слабые пунктирные полоски. Мужчина напряженно вздохнул и привстал на локти, отчего с его ключицы сорвалась золотая цепочка. Янтарный камень в форме капли, что цеплялся за край украшения, просыпал на плечи Златы сотни солнечных зайчиков. От Власа пахло цитрусом: терпким лаймом или грейпфрутом, что будто въедались в кожу, проникали в легкие и кружили голову. Заставляли запоминать их, чтобы ненавидеть до конца жизни. – Иди сюда, скромница, – проговорил Влас, и сильные руки скользнули по талии. Настойчивые прикосновения распаляли, вырывали с корнем мысли и вынуждали Злату порывисто дышать, запрокидывая голову. Ох, поплатится она за свои слабости… Но отказаться не могла. Эта ночь была спасительной для измученной души и изломанной судьбы. Пусть кратковременно, но можно было забыть все беды, что свалились на ее голову. Ткань пеньюара зашелестела на пол. Кружево белья заблестело в алых всполохах горящих фитилей. Огонь выплясывал неистовый жгучий танец любви, отбрасывая тени и блики на стены, и, словно вдыхал в предметы жизнь. Злата прикрыла веки, но даже сквозь них чувствовала, как бордово-красный морок разливает по комнате равномерный волнующий цвет. Наполненный запахами, голосами и прикосновениями. Он пленил и делал ощущения острее и ярче, трепеща на ресницах всепоглощающим огнем. – Я так тебя хочу… моя Злата, – прошептал Влас. Скользнул рукой за ухо и притянул ее к себе. Жар его тела почти обжигал. Приятно и невыносимо. Теплое дыхание побежало по ключице и запуталось в волосах, разбросав по плечам колкие иголки желания. Ловкие пальцы скомкали грудь, спешно передвинулись по животу и коснулись бедра, а затем кротко и невесомо побежали дальше. Ниже. Хотелось закричать от эмоционального урагана. Он смешивал мысли и уводил реальность за грань контроля. Похоть разрушала изнутри, и как ни пыталась Злата сопротивляться, все равно тянулась к пухлым губам и плавилась от их прикосновений, позволяя языку связывать слова и заставлять ее молчать. Захрипела, когда движения стали активней и напористей, а объятия тесней и крепче. Прижалась к нему, вспотевшему и желанному, и, в порыве новой разрушительной волны в животе, впилась ногтями в его лопатки. Мужчина одним движением завалил ее на кровать и придавил массивным телом. – Отпусти себя, милая, – прошептал Влас и продолжил дико распалять кожу прикосновениями, цеплять подушечками пальцев сокровенные точки. Злата сгорала заживо. В своем же необузданном пламени, что беспощадно испепелит ее в будущем. Потянулась, запрокинула руки ему за шею и вплела пальцы в короткие каштановые волосы. Дернула на себя. Уже совсем не соображая, что делает, прикоснулась к его вспухшим от поцелуев губам: нежно и осторожно, будто боясь спугнуть трепетную птицу с ветки. Жар окутывал с головы до ног. Подбрасывал до небес, а потом камнем обрушивал – в бездну. Сплетение тел и языков. Танец страсти и вожделения. Искры холодного пламени, что жгут, но не прожигают. Будто короткая жизнь бенгальского огня. Поцелуй был острым и проникновенным. Злата уже не понимала, как себя остановить. И надо ли? Она знала, что, шагнув за грань, выхода не будет. Никогда. – Сделай это, – выдохнула, словив миг между ласками. Вожделение расслоило голос на тысячи хрипов. Влас отстранился. В его радужках мерцали маленькие солнца. Руки уверено притянули к себе и до боли сжали бедра. Злата сама подалась вперед, позволяя наполнить себя. Тепло хлынуло во все стороны, огонь из груди опустился в живот и сковал ноги. Мелкая дрожь распустила щупальца: говорить ничего не нужно было, хотелось только дышать, дышать, дышать… Ловить темп, слаживать ритм – только вперед, вглубь, вдаль. Все сильнее и сильнее. Вдыхать оттенки аромата его кожи, с упоительной терпкостью и легкой кислинкой, наполнять сердце приятными эмоциями, но такими горькими воспоминаниями. До грани безумия. От безумия до грани… Закричала. Влас крепче обхватил ее бедра и, не сбавляя темп, почти сразу отпустил себя. Сильно вжимая Злату в кровать, захрипел. И только красная шифоновая гардина качалась: медленно, волнами, будто сокрушалась, что впереди их ждет настоящее море боли. После эйфории наступит раскаяние. Когда мелкая дрожь отпустила, а ногам вернулась чувствительность, Злата аккуратно приподняла Власа и завалила его в сторону. Он тяжело дышал и блаженно улыбался. По крепкому, мускулистому телу бегали тени, очерчивая изгибы и смуглый оттенок кожи. Ему шел красный, невероятно шел. Злата поцеловала его в губы. – Я сейчас, милая. Дай полежать, – вяло пробормотал Влас, подтягивая тонкую простынь на пояс. – Сколько угодно, – небрежно бросила Злата и сползла с кровати. Через несколько минут она уже стояла одетая и смотрела на спящего любовника. Он наивно думал, что закадрил дурочку – Злату Дэй, но не знал, что вырыл себе пропасть вместо утехи. – Прости, дорогой, но все вы одинаковые. Придется платить по счетам… – голос казался чужим и неестественным. Злата глотнула остатки фразы и прикрыла от разочарования глаза. Сердце стучало громко, заглушая мысли, а по рукам бежала нервная дрожь. Тепло от страсти навязчиво бродило внизу живота, отодвигая задуманное на безопасное расстояние. Влас что-то промычал и повернулся набок. Злата ухмыльнулась и, будто очнулась. Любовный хмель забирался в душу и давал ростки, намертво вгрызаясь в сердце. Тянуть больше нельзя. Нужно закрыть призрачную страницу сладкой иллюзии и ступить на новую – настоящую. Даже если она отдает горькой полынью. Злата выудила из сумочки документы и ручку. Помедлила у кровати. А вдруг Влас другой? Ведь ей, правда, было хорошо с ним. Может, оставить все и пожить для себя? Но и с Ярославом было хорошо, а он предал ее! Никому нельзя верить. Ни-ко-му! Окинув взглядом шикарный спальный гарнитур из светлого дерева, Дэй подошла ближе и всмотрелась во вспотевшее красивое лицо Власа. Умиротворенное и счастливое. Деревянная кровать с резной спинкой, будто созданная для сладостных утех, звала в объятия. В его объятия. Крепкие, сильные и горячие. Приляг, Злата. Влас подарит тебе тысячи страстных ночей. Приляг на мой удобный матрац, шелковые простыни, и будешь всю жизнь смотреть на изысканный стиль спальни, кричать от экстаза, плавиться от его прикосновений. Ты ведь этого хотела? Нет! Вовсе! Злата встряхнулась, прогоняя бредовые мысли. Посмотрела на шерстяные ковры ручной работы. Они расплывались под ногами цветным морем. Бросила скептический взгляд на бра из дорогого хрусталя, что напоминали звезды. Эти звезды светили не для нее. Прошла по комнате, мягко проваливаясь в высокий ворс, и легко коснулась шелковых красных штор. Они напоминали океан бессмысленно пролитой крови. Ткань ответила ласково-холодной рябью. Бездушные тряпки и то лучше ее понимает, чем они. Наглецы и предатели. Мужчины. В мире миллионы людей борются за выживание и живут в картонных коробках, а здесь – шик и блеск, и женщина на блюдечке. Может, и на блюдечке, только каемочка будет очень неприятной и горькой. Злата хмыкнула. Уголок губ потянулся вверх и резко опустился. Хватит тянуть. Нужно покончить с этим. Выставив руки вперед, Дэй прочитала заготовленное заклинание. С пальцев сорвался серебристый дым. Он застлал спальню молоком и устремился к кровати. Влас приоткрыл глаза и приподнял голову. Густые брови медленно поползли вверх, ноздри раздулись, предчувствуя беду. Поздно, милый. – Что ты… – Ничего личного, – прошептала Злата одними губами. Молоко разделилось на части, и к мужчине потянулись белые нити. Одна впилась в горло и юрко обмотала шею, пряча кадык и яремную впадину. Еще с десяток веревок опутали руки и тело, обездвижив. Остальные связали ноги. Будто паук поймал муху. Мужчина слабо изворачивался, но уже ничем не мог себе помочь. – Злата, – захрипел он. – Ты ошибаешься… – Все может быть, – она присела на кровать и погладила его строгие скулы. Красивый до судорог. До потери пульса. Злата хотела улыбнуться, но на глаза навернулись слезы. Непозволительная роскошь! Влас процедил сквозь зубы ругательство. Во взгляде читалось настоящее пламя ненависти, а дыхание гасло с каждым вздохом и попыткой вырваться. – Мне нужно, чтобы ты подписал это, – Злата ткнула ему в лицо бумагу. Мужчина зарычал и мотнул головой. Пришлось растопырить пальцы и усилить давление на горло. Из мужских губ вырвался сип, глаза противно закатились. Закивал. – Вот и молодец, – Злата непроизвольно коснулась крупного плеча, – Прости, я не хотела делать тебе больно. Просто мне слишком нужно твое богатство. Ты ведь не обидишься? Влас ничего не ответил, но по глазам стало ясно, что хочет испепелить взглядом. Понял, с кем связался. Но поздно ведь: Злата никогда не отступала от своей цели. Приподняла его кисть и, направив в нужное место на бумаге, ослабила путы. Влас тут же процарапал подпись и зашелестел: – Это тебе не сойдет с рук … Злата всмотрелась в его светло-карие глаза, чтобы впитать в себя их цвет и форму. Больше они не встретятся. Влас слишком запал в душу. Хорошо, что все это элементарно лечится – только к Валентине придется сходить. – Ты даже не вспомнишь, милый, – хмыкнула Злата и склонилась над ним. Поцеловала в последний раз: страстно, пылко и рвано. Будто пила остатки памяти. Не его. Своей. Влас не сопротивлялся. Отвечал, как сумасшедший, кусал губы и ласкал язык неистово и волнующе. Когда жар стал подниматься и подпирать солнечное сплетение, Злата оторвалась и резко встала. Голова закружилась, отчего пришлось вцепиться в деревянную опору кровати. Пошла прочь, на ходу вкидывая документы в сумочку. Волосы волной рухнули на плечи. Дэй поймала свое отражение в высоком зеркале изысканного шифоньера. Будь у нее возможность изменить судьбу, она бы это сделала, но… Жизнь вела ее дальше и заставляла добровольно падать с обрыва в пустоту и забвение. Злата не хотела смотреть себе в глаза, в которых, будто лава, плескался свет торшеров. Не сейчас. Возможно, в будущем она простит этой женщине напротив, но сейчас цель важнее переживаний. Ноги сами понесли из комнаты. Каблуки постукивали по паркету, будто секундная стрелка, что отсчитывает время отведенное для жизни. Тик-так. Начался отсчет. Тик-так. Конец близко. Тик-так, тик-так, тик-так! Злата коснулась дверной позолоченной ручки, всей душой желая обернуться, чтобы, как клеймо, отпечатать в себе образ Власа. Нельзя! Металл обжег холодом кожу, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Воздух сжался, будто в пустом сосуде заканчивался кислород. Словно насекомое в ловушке – корчится, крутится на спинке, дергает лапками, но… смерть неумолимо близка. И слишком реальна. Внезапно в плечо ударился слабый сгусток тепла. Он толкнул Злату вперед, и опрокинул ее на стену. Дэй ошарашено обернулась. Влас собрал темный дрожащий шар, в той самой руке, что Злата послабила для подписи, и замахнулся. Вот что значит – неосторожность! Вот что значит – эмоции и чувства оставлять дома! Злата ловко увернулась. Синяя клякса расплылась на стене прямо возле плеча и погасла остатками отравляющей магии. – Не может быть! Дальше все происходило быстро. Реальность комкалась, как лист бумаги, и сжималась, как пружина. Злата выпустила в эфир новое связующее заклинание. Обездвижила и зачистила память мужчины артефактом, что заранее приготовила подруга – скорее всего, бессмысленно выброшенный шарик памяти, что срабатывал на простых людях или магах слабей по степени. Для сильных одаренных нет долговременных заклятий, только проклятия. Но Злата не пользовалась ими. Не умела, да и слишком мало оставалось сил. И моральных, и физических. На всякий случай закрепила удар новым параличом и увязала покрепче руки Власа невидимыми путами. Он обмяк, но издали, казалось, губы все еще двигались. Уже не было времени проверять насколько сработал артефакт, да и она все равно так быстро не поймет – сильней он или нет. Рисковать не хотелось, главное – сбежать. Злата выскочила в коридор и, простучав каблуками по деревянным ступенькам, выпорхнула в ночную прохладу. По плечам покатился жуткий озноб. Срочно! Прямо к Валентине. Это невыносимо столько чувствовать и так пылать! В отпуск! А лучше на раннюю пенсию! В их деле и в двадцать пять – ты почти старик. Седые виски и паутинка бесцветных волос на макушке – обычное дело для саана[1]. Хорошо, что эти недостатки элементарно скрывались краской для волос. Глава 2. Ставлю все! Наши дни Терпкий дым сигарет попадал в легкие и кружил голову. Беспокоил и дурманил. Гул голосов разлетался по залу, путал мысли и, казалось, дрожал в разноцветных лампочках на потолке. Красные ковры тянулись, как змеи, вокруг столов, игровых автоматов и барных стоек. Бронислав верил в удачу. Да верил так, что в хмельном опьянении не заметил, как стопочка покерных фишек исхудала, съехала и обиженно накренилась. Половину денег Шилов растерял при неосторожном блефе еще десять раздач назад, а большую часть оставшихся вложил на префлопе[2] в текущую игру. Сильные карты – большие риски! Два короля на руках! С этим не шутят. Кучки зевак, как тиски, сдавили со всех сторон. Сгущался дух пота, аромат лжи, страсти, разрывающего сердце адреналина и сумасшествия. Дурманящий и едкий запах. Запах зависимости и проклятия сотен тысяч людей, что оставили свои сбережения на этом зеленом поле, греющим локти Бронислава. – Олл-ин![3] – крякнул старик Зоб, едва увидев выпавшие на стол карты: двойку треф, короля черву и девятку пик. И, скалясь нелепой улыбкой, выдвинул свое богатство в центр стола. Фишки расплылись по поверхности цвета свежей травы. Защелкали секунды, неминуемо приближая финал. Теперь, чтобы продолжить, Брониславу придется поставить все. Уравнять. Флоп[4] радовал, хотелось засиять от счастья, но червоточинка в виде кривой ухмылки оппонента не давала покоя. Старик пригладил сухопарыми пальцами пышные бакенбарды цвета выгоревшего хлопка и, окинув хозяйским взглядом присутствующих, остановился на Шилове: – Что скажешь, Броня? Съязвить или промолчать? Было что-то сакральное в этом миге: будто воздух накалился и стал искрить. Будто магия заскользила между людьми, щедро просыпая на них необратимость принятых решений. Шилов потер прилично заросший подбородок и заглянул в уголок карт под ладонью. Кожа неприятно прилипла к пластику и скрипнула под пальцами. Музыка слилась с биением сердца, голову сдавило суматошными сомнительными мыслями. В руках сэт[5] королей, но оставались еще две улицы[6]. На лбу выступила испарина. Огромный шанс восстановить пошатнувшееся финансовое положение, и мизерный процент на настоящий крах. Незаметно для себя Шилов стер рукавом рубашки пот с лица и уставился на хитрого Зоба. Тот разве что в зубах не ковырялся – такой был спокойный и уверенный в себе. Запах дыма душил, забирался в ноздри и раздражал слизистую. На глаза наворачивались едкие слезы, а на зубах хрустели крошки эмали. Нервы-нервы… Надо лечить… Или залить коньяком. Что мог словить старикашка? Три двойки или девятки? Может, у него готовая рука? Тузы? Мысли вертелись в голове, как ужи. Каждая убеждала, что верное решение – коллировать[7]. Флеша[8], стрита[9] нет. Что мерзкая рыбешка пытается показать такой ставкой? Блеф? Не-е-ет… так не сыграть, Зоб – плохой актер, Шилов это понимал. Явно что-то есть, и короли Брони бьют любую комбинацию старика с легкостью. Одним щелчком пальца, как мелкую вошь. Хрясь! И нет ее. Хотелось сладостно улыбнуться и потянуть затекшие мышцы, но Шилов сдержал эмоции, напустив на лицо привычно-пустой покер-фэйс. Не время радоваться, нужно выдержать еще две улицы и не рассыпаться на кусочки счастья. Но, с другой стороны, в скрытности не было смысла: деньги старик уже поставил, осталось только решиться. Пан или пропал? – Трусишь? – поддел Зоб за промедление и царапнул ногтем по рубашке своих карт. Шилова перекосило от неприязни: никогда не любил этого мерзкого старпера. Хотя он и не намного моложе его, называть себя пожилым язык не поворачивался, а вот этот, с бакенбардами, противный до мандража, настоящий тухлый старикан. Наглый взгляд Зоба вечно ковырял Броню с противоположной стороны стола, будто в прошлом он его бабушку не перевел через дорогу. Захотелось придушить противника не только за издевку, но и за этот взгляд – полный эгоистичной уверенности в победу. Ну-ну, мы еще посмотрим! Шилов растянул губы в лукавую ухмылку и показал почти звериный оскал в ответ. Нокдаун! Зоб открыл было рот, собираясь еще что-то сказать, но тут же уронил челюсть. Понял, что бит. Так тебе! Разномастные дамочки нависли над ними, почти вывалив шикарные груди на зеленое бархатное покрытие стола. Другие игроки напряженно молчали, дилер[10] спокойно напомнил Брониславу, что пришло время сделать выбор. Часы щелкнули, и минута побежала с немыслимой скоростью, будто кто-то дернул пружину, и Земля завертелась быстрее, сминая реальность. Сердце – удар. Карты – два удара. Все, или ничего… – Уравня-а-ал! – заревел Шилов и подскочил. Стул качнулся, устоял, но хорошо стукнул его по внутренней стороне колена. Шикнул от боли и бросил в Зоба вызывающий взгляд. Короли скользнули по бархату вверх картинкой – так кленовый лист гладит ковер травы, срываясь с дерева. Обреченно. Рядом упали карты старика – тузы. Броне хотелось ликовать и прыгать от радости. Даже свистнул от удовольствия и смахнул колючие мурашки, что до этого сковали плечи. Сжал от нетерпения кулаки и чуть наклонился. Поймал, удачу, поймал за хвост негодницу! Старик зашипел проклятие и дернул куцую бакенбарду: проценты на победу у него ничтожны. Помогают только тузы, а их в колоде осталась пара. Очень маленький процент. Шилов уперся ладонями в шершавый борт и стиснул края столешницы. Сердце колотилось, будто взбесившийся кролик. Под пальцами скрипело дерево, а по переносице бежал пот, как кипяток. Дилер взял колоду и, дважды постучав кулаком по столу, выложил следующую карту: восьмерку черву. Мимо. Победа уже в кармане! Жизнь налаживается. Шилов почти засиял, растягивая потрескавшиеся губы в нелепую улыбку. Шумное дыхание вырвалось наружу и обожгло губы. Расслабился, выпрямил спину. Еще два удара по столу худой рукой дилера, и новая карта легла на стол вверх рубашкой, затем парень ловко одним движением подцепил ее, и… упал… туз. – Сэт тузов. Побеждает Александр Зобин, – прозвучал приговор и шорох фишек переехал в другой край стола. Бронислав вмиг возненавидел и казино, и покер, и того, кто придумал эту ненавистную игру. Заскрипел зубами и стал садиться. Заодно возненавидел и себя в придачу. Промазал мимо сидения и завалился в толпу, задрав высоко ноги. Люди сыпнули в разные стороны, отчего он больно шмякнулся задом. Не спас даже красный ковер. Мир рухнул. Его мир, что он строил, жертвуя здоровьем и семьей, десятки лет, пал от руки пацана с цыплячьей щетиной. Ублюдок! Где его учили карты раздавать?! Зоб даже не возрадовался, не улыбнулся и не закричал: «О, да!», не вскочил и не пустился в пляс, а молча сгреб выигрыш и посеменил к кассе – менять фишки на кругленький чек. Там хватит не только на особняк и яхту. Там хватит на маленький островок для личного пользования и самолет в придачу. Но мало того, что Бронислав проиграл свое, он проиграл с лихвой – даже то, что было одолжено. И теперь расплачиваться нечем. Нужно скрыться, и побыстрей. Захватив пиджак, он поспешил к задымленному выходу. В дверях его уже ждали двое крупных телохранителей Зверя: одинаковые с лица, с бугристыми бицепсами. – Пройдемте с нами, Бронислав-батькович. Шеф поглазеть на вас желает, – заговорил один, разминая мощный кулак. Второй ощерился: – Или у вас неотложные дела? – Да, дочери срочно нужна помощь в больнице, – Шилов выдал первое, что пришло на ум, и попытался протиснуться в проход. Один амбал сгреб его за шиворот и, как нашкодившего котенка, помотал из стороны в сторону. – Насколько мне известно, у вас сын. Нехорошо врать, милейший. – Ну-у, ребя-а-та-а… Сопротивляться не было смысла. Это все равно что колобок бы сбегал от лисы. Один прыжок – и ты уже обед. Потому Шилов втянул плечи и кивком показал, что согласен идти. Пропустив его вперед, мужчины за спиной обсуждали один из ближайших футбольных матчей. На повороте свет преломлялся и скрывал дверь на лестницу. Шанс. И только один. Последний. Броня шел вразвалочку, слегка касаясь стены вспотевшей ладонью. Охранники мило беседовали и неприятно шаркали подошвами по паркету. Они были уверены, что тот даже не попытается удрать. Амебы. Но их тупость оказалась на руку. Развернувшись, Шилов посмотрел в узкую щель между мужчинами. Сквозь нее сочился тусклый искусственный свет, и догоняли глухие мотивы завлекающих песен из зала казино. Амбалы приближались, как две горы, и почти не смотрели в его сторону. Глупцы, хе-хе. Первый жаловался: – Поставил сотку на «Макси-клуб», а они, гады, продули. Ну, твари кривоногие, согласись? Второй качнул квадратной головой, челка зашевелилась в такт его шагам. Пробасил: – А я не люблю на футбол ставить, я на бокс обычно. А футбол лучше смотреть. – Глядите, какая фифочка! – закричал Броня, тыча пальцем им за спину, и, пока охранники искали взглядом «красавицу», ринулся к неприметной двери. Быстро юркнул в щель и захлопнул за собой железную громадину. Крепко удерживая ручку, выцепил из кармана ключ от дома. Теперь он все равно проигран. Со всей дури воткнул железку в скважину и провернул до упора. Пнул ногой и вбил его поглубже. С внешней стороны грохотали кулаки и галдели голоса: – Броня! Ты нарываешься! Мы же тебя найдем, не смотаешься! – Да-да! Сейчас только штаны подтяну, – он заржал, корча рожу охранникам сквозь стену. Удостоверившись, что замок заклинило цепко, Шилов поправил пиджак и развернулся. Перед глазами мелькнул знакомый перстень: морда Зверя. – Ну, привет, – брякнул лысоватый крепыш и зарядил кулаком в челюсть Брони. Он почувствовал, как на коже отпечаталась пасть тигра, и свалился кулем на ступеньки. Глава 3. Новая жизнь 19 лет назад Злата скомкала мокрую простынь и закричала, согнувшись в спине и поджав ноги. Началось. Переместилась на край кровати, едва шевелясь от боли. Свободному движению мешал огромный живот. Он прижимал к матрацу и казался тяжелее пудовой гири. Потянувшись рукой к тумбочке, Дэй нащупала мобилку и набрала первый номер. – Еду, дорогая, – не спрашивая, влился в уши женский мягкий голос. – Валя-а-а, быстрей, – захрипела Злата и свалилась на пол, как мешок с овощами. Рядом, хрустнув корпусом о паркет, упал телефон. Живот стал каменным, будто его напихали гранитными камнями. Спину свело ноющей болью, отдающей в бедра и выламывающей ноги до самих икр. Кончики пальцев жгуче покалывал острый ток, а в солнечном сплетении дрожало волшебное пламя. Рождается маг – не иначе. Злата знала об этом не понаслышке. Ей приходилось уже это испытывать, но много лет назад. Не все женщины это чувствуют, но саанам особенно повезло – эмоции у них всегда на пределе, и любое изменение тела – невыносимо остро переносится. Внезапно боль отступила, живот размягчился, и Злата смогла сделать несколько спокойных вдохов. Только пламя в груди не утихало: росло и выпускало магические протуберанцы сквозь ребра и освещало затемненную шторами комнату. Пользуясь коротким облегчением, Дэй поползла на четвереньках к шкафу. Слабой лентой иллюзии приманила к себе приготовленную сумку для роддома. Та шлепнулась к ногам и перевернулась. Чтобы найти чистую кофту, пришлось встать, опираясь на полки. Они сорвались с крепежей и сложились в слоенный пирог одежды и досок. Злата замычала и закричала от новой схватки. Первые два месяца она не знала зачем нужно ей такое болезненное материнство. Металась из одного города в другой, чтобы скрыться. Она не хотела попасть под контроль «Анома» – содружества магов. Там все ходят по струнке и подчиняются неписанным правилам много веков. Злата же привыкла жить по-своему. Саан в положении – это редчайшая редкость, и Злата понимала, как для нее это опасно. С одной стороны: маги хотели ее завербовать в клан, с другой – люди ловили, таких как она, для опытов. Чтобы найти и синтезировать волшебные силы для простых – нерожденных магами – людей. И не хотела рисковать, но рискнула, ради малыша. Хорошо, что подруги помогли и не бросили ее. Отщепенцы они теперь, и помощи ждать неоткуда. Дэй хотела этого ребенка по-настоящему. Да так сильно, что разрывающая боль в пояснице была приятной. Злата благодарила судьбу за этот подарок. По щекам катились слезы счастья, губы трескались от нелепой несдержанной улыбки. Хотя эта радость оставалась с привкусом горечи. Из-за беременности не получилось наложить заклятие забвения, и после Власа в сердце зияла глубокая рана – единственный, кого не получилось удалить из ее «клиентов». Но с другими и не заходило так далеко. Богачи ловились на красивое тело, как на удочку, а Дэй пользовалась этим и обирала их до нитки. Даже спасть с ними не приходилось, все заканчивалось легко и быстро. Заставляла мужиков падать низко, превращая их в пустое место. Пусть мучаются, пусть почувствуют себя на дне обрыва. Все средства она отдавала нуждающимся: в детские дома, приюты, больницы. Просто помогала людям, без капли меркантильности. Ей не нужно было ничего, кроме мести всем тем, кто заставил ее страдать. Она просто знала, как сделать это. И делала. Пока не появился Влас. Он сломал даже то, что она с таким с трудом восстановила после Ярослава и его поступка. Хрупкие защитные барьеры в душе рухнули и раскрыли обнаженное сердце. Впустили любовь, страсть, доверие. Снова впустили! Однажды Злата вошла в комнату, что соседствовала с покоями Власа, но всегда была заперта. Замок сломать не составляло труда, и как же было больно, когда перед глазами завертелись пестрые фигурки детского мобиля, а с фото на полках на нее смотрел улыбающийся Влас с ребенком на руках. Обманул! Женат! Завлек, совратил, не сказал, что у него давно уже есть семья. И вся боль вернулась с новой силой. Мощной, как ураган, разрушающий города. Убийственная любовь принесла Злате слишком много страданий, зато теперь она будет счастлива. С ребеночком. С маленьким крохотным счастьем. Оставалось только молиться, чтобы дитя не унаследовало магические силы отца и матери и не стало Ардэем. Но Валя убеждала, что эмбрион развивается нормально и пока оставался самым простым ноном. Что радовало. Главное, после рождения и до совершеннолетия придерживать его магическую силу, чтобы не позволить степеням развиваться слишком быстро. Когда малышка не будет брать грудь, Злата наложит заклятие забвения. Это хоть и опасно, но выбирать не приходилось. Они с дочкой несомненно будут счастливы и ни за что не расстанутся. Дэй никому не отдаст свое золотце. Никому. Теперь она умеет защищаться. Влас не только проткнул сердце ядовитой стрелой, он еще и оказался сааном, как и Дэй. Они с Валей просчитались – не увидели этого вовремя и работали с ним, как с обычным ноной[11]. На таких магов противозачаточные заклинания не действуют, потому что бесполезны, и Злата понимала, что не подействовало и заклинание памяти. Стоило убить любовника сразу, пока была возможность, но Злата не смогла. Потому что даже сквозь толщину заклятия тишины чувствовала бы эту боль. Не спасет ее забвение. Любовь не выгрызается магией. Ее в сердце не вложить заклинанием, также и не забрать. Теперь придется всю жизнь прятаться и надеяться, что Влас никогда не найдет их с дочерью. Пока Злата не встанет на ноги и не сможет защитить своего ребенка, мысли о мести придется отложить. За прошлое Власий Зинар расплатится позже. Ответит на все вопросы. Только не сейчас. Злата умеет ждать. Кто бы ни говорил, что она полная дура: оставила ребенка от врага, Дэй верила – это единственный шанс сделать в жизни хоть что-то стоящее. Она хотела подарить маленькому человечку жизнь, хотела окружить любовью и лаской, подарить все то, чего была лишена сама и чего не смогла дать… И пусть говорят, что хотят. Ей плевать. Да и больше такой возможности не представится. Сааны редко становятся родителями. Это вообще чудо, как говорила Валентина. Да, чудо. Из-за него они и прятались от всего мира. Неужели Злата заслужила это счастье? Засмеялась сквозь слезы и погладила живот. Ножка дочери больно пнула в боковину и выдавила на гладкой коже небольшой холм. Схватка согнула Дэй пополам, пронизывая иголками позвоночник. Резь становилась сильней, ярче, а мышцы сковывало так, что Злата уже не соображала. Упала на спину и задышала быстро-быстро, рукой придерживая окаменевший живот. Валентина примчалась через несколько минут и наложила слабое заклинание на послабление схваток, но это на саанов почти не действовало. Маги старались не вмешиваться в природный процесс – потом обязательно были последствия. За каждое действие обязательно придется платить. Магия не растворяется в воздухе – она оседает в эфире и влияет на мир в целом. Никто научно не испытывал последствия и не знает насколько опасно вообще использовать сверхъестественные способности. Дорогу до больницы Злата запомнила с трудом – все смешалось в одну сплошную пелену боли. В те моменты, когда сватки отступали, она проваливалась в несколько-секундный сон. Пот катился по вискам, губы зудели от ран, а ладони пекли от порезов ногтями. Родзал встретил резким духом медикаментов. Злата уже не шла, а плыла под руку подруги. На Дэй напялили бесформенную вываренную сорочку с разрезами по бокам, царапающую воспаленную кожу. Целительница же надела белоснежный халат и волосы спрятала под смешной чепчик. Злата даже успела, между схватками, выпустить смешок на эту тему. Она цепко схватилась за кисть Вали, когда все вернулось, и процедила сквозь зубы все ругательства, что только смогла вспомнить. – На кресло, – скомандовала, улыбаясь, невысокая акушерка с туго затянутыми волосами на затылке, покрытыми белым колпаком. В родзале все были подготовлены и очищены. Как только ребенок родится, никто не вспомнит, что здесь происходило. Никто, кроме Златы и Валентины. Хотя на заклятие забвения одного дня подруге понадобилось потратить прилично своих сил и выжать до предела Тасю. Потому вторая подруга в этот день была в магическом сне. – Садимся? – повторила акушерка. Злата сомнительно качнула головой и снова закричала крепкое словцо. – Милая, один рывок, и увидишь свое счастье, – подбодрила Валя. – Найду и убью гада! – шикнула Злата и подтянулась. Невидимая сила поддержала и уложила на кресло. Боль струилась по венам, бежала по коже, сминала мышцы, застывала в горле и превращала голос в рев: – Убью-у-у! – Дыши, – приказала акушерка, когда волна схватки чуть ослабла. – А теперь, когда скажу, тужься со всех сил. Хорошо? – Да-а-а! – застонала Злата, выгибаясь и вцепляясь руками в подлокотники. – Вла-а-ас, как я тебя ненавижу-у-у! – Злата, пора! Тужься, детка! Крик прорезал глотку и слился с плачем ребенка. Ему, словно неслаженный хор, подпели шокированные голоса людей: – Что это? – Отклонения… – Какой ужас! – Не может быть… – прошептала Валентина, перед тем, как Злата уплыла в темный мир без боли и страданий. Глава 4. Пустой сосуд – всегда пустой Наши дни На стеклянном невысоком столике мерцали вспотевшими бусинами на стенках два бокала с искрящимся шампанским. Они призывали вкусить напиток, почувствовать терпко-сладкий вкус, насладиться приятными колючками пузырьков. Напротив уютно потрескивал электронный камин. Он отбрасывал свет искусственного пламени на терракотовый ковер и окрашивал его пятнами, будто разбросанными апельсинами. День сегодня был тихий и спокойный, до вечера еще далеко, но жутко хотелось расслабиться. Впрочем, как обычно. Антон потянулся и вцепился пальцами в ножку бокала. Качнул золотистую жидкость туда-сюда. Кожа на кресле скрипнула от его движений. Любимое папочкино кресло. Хорошо, что он сейчас не видит, как сын восседает на нем нагишом. Шилов усмехнулся и прикрыл от удовольствия веки. Всегда хотелось отомстить отцу за то, что уделял слишком мало внимания семье. Уделял? Для него семья – это игральные карты и казино. Как он еще душу дьяволу не продал за выигрыш? Хорошо хоть денег хватало на азартные игры и всевозможные развлечения. Так что пусть делает, что хочет. Сейчас Антону его плечо уже сто лет сдалось: давно вырос. Но маленькая месть – это всегда приятно. – Милый, ты же знаешь, что я люблю красное шампанское, почему снова белое? – Каролина перевернулась и выгодно выставила сексапильное бедро. На лице девушки отразилась наигранная грусть, губы надулись, как дольки помидора. Хотя куда же дальше им дуться? Копна волос, будто сухая солома, сыпнула с плеч и прикрыла высокую грудь. Шилов пригубил напиток и поманил ее пальцем. – Я покажу тебе, как правильно пить. – Да, господин, – наигранно согласилась Каролина и, как кошка, переместилась по ковру. За ней шлейфом потянулся синий халатик. Когда она приблизилась, Антон сделал глоток побольше. Встав на колени между его ног, девушка впилась острыми ноготками в подлокотники. Сама потянулась и поцеловала Шилова в скулу, затем коснулась губ. Долго игралась языком и водила по краю рта. И почему его это не заводит? Не выспался сегодня, наверное. Шилов замычал. Шампанское растекалось по небу: вот-вот польется в глотку. Антон притянул Каролину за край трусиков, заставив податься вперед, и медленно вылил вино ей в рот. Язык скользнул следом, лаская и выпивая девичьи стоны. Сумасшедшие оба: беспринципные и свободные. Нет никаких ограничений. Только шальные игры. Ни обязательств, ни любви. Зачем чувства, если просто хочется жить в удовольствие? Хотя все это приелось до тошноты. И чем он лучше папочки? Ну, разве что интересы разные. Шилов обреченно засмеялся, откидываясь на кресло. Натуральная кожа мигом слиплась со спиной. Папочка даже не представляет, что Антон вытворяет в его кабинете пока тот протирает ковры в казино и проигрывает очередную конюшню или загородный дом. Девица забрала бокал и залпом выпила остаток. Облизнув большие губы, она потянулась к Антону. Царапала, терзала кожу, распаляла так умело, что изо рта вырвался свист. Выждав, пока девушка поставит бокал на столик, Шилов сгреб ее в объятия и крепко вцепился в упругие бедра. Больше не ждал. Дернул кружево белья в сторону, чувствуя, что Каролина, как цветок, раскрылась. Быстро вошел в бешенный ритм, что даже не услышал стук в дверь. Накатило. Подруга выгнулась и завертелась. Сквозь ее губы прорвался блаженный крик. Антон поймал экстаз, будто змею за хвост, и, хрипя, подался вперед так сильно, что перед глазами взорвался фейерверк. Когда искры приглушились, дверь распахнулась, и в кабинет бесцеремонно вошли двое. Один в сером, другой в черном. Оба в строгих костюмах. Галстуки, как языки гидры, синхронно качались. – Шилов? – Твою ж! Какого?! – Антон бесцеремонно скинул с себя девушку. Она без слов запахнула халат и убралась из кабинета. Шилов прикрыл себя ладонями и уставился на пришлых. – Что вам нужно? Какого хрена вы врываетесь?! – Мы-то ничего не потеряли, а вот вы – да, – заговорил тот, что в сером костюме. Усатый, с наглым змеиным взглядом. – С какой радости? – Шилов чувствовал себя хозяином положения. Развалился в кресле, что тут же мерзко прилипло к коже, и вытянул перед собой длинные ноги. Антон в своем доме, ладно – папочкином, но это ничего не меняет. Он – владелец, и за такое вторжение кое-кто получит по шапке. Пусть радуются, что сегодня у него хорошее настроение, а то оба полетят к чертям с работы. Кто бы они ни были! – Ребята, начинайте! – бросил через плечо второй, в черном, с зализанной челкой. В комнату влетела толпа молодцев в одинаковых серых комбинезонах с яркими оранжевыми полосами на спине. Что происходит? Антон отлепился от кресла, сморщившись от неприятного звука. Бессмысленно выкрикивал маты от недоумения, прикрывал самое драгоценное, а незваные гости растаскивали папин кабинет: дорогие вазы, фарфоровые и деревянные статуэтки. Снимали ценные картины и сворачивали дорогой персидский ковер. Шилов стоял и глупо топал ногами и не мог ничего сказать. Кроме ругани. Нелепое предчувствие жгло глотку острым перцем. – Да что происходит?! – выпалил Шилов. Одежду, что он сбросил в порыве страсти, истоптали так, что брать ее побрезговал. Лучше уж нагишом. – Вы – банкрот, Антон Шилов. Вам просили передать вот это, – зализанный мужик протянул ему скомканный лист, больше похожий на кусок тряпки. Пальцы сами раскрылись и взяли бумагу. – Вы смеетесь? – прыснул Антон и ошарашено осмотрел полупустой кабинет. Камин выключили, и, вместо уюта и теплого освещения, по кабинету плавал плотный морок из пыли. Один из работников оттаскивал купленную в Америке фигуру Аполлона из красного дерева. – Эй! Поставь! Это мое! Поставь говорю! Хотел показать, но одна рука прикрывала пах, вторая была занята папиным посланием. Так Шилов и махал, как птица одним крылом, но работники не послушали и быстро скрылись в коридоре, прихватив и Аполлона тоже. – Да что за фигня?! – Вы сами покинете помещение, или вам помочь? – ухмыльнулся усатый и показал кивком на дверь. Его это, похоже, забавляло. Вон, какая довольная рожа! – Я никуда не пойду! Еще чего не хватало. Это мой дом и пшли вон отсюда! – Мальчики, – усатый окликнул двух крепких мужиков в комбинезонах. Те послушно вышли вперед. Ткань трещала на их груди и бицепсах, а по росту Шилов едва дотянулся бы до широких плеч. Антон сглотнул. – Но… – Давайте по-хорошему? – явно наслаждаясь, проговорил мужчина и пригладил пышные усы. – Я оденусь и уйду, – выдавил Антон. Он помнил, что в спальне есть сейф, где хранятся приличные сбережения. Двое в костюмах переглянулись и заржали, как маститые лошади. А когда отсмеялись, зализанный с серьезным видом проговорил: – Все конфисковано и ваша одежда тоже. Если не хотите расплачиваться за долги отца, просим покинуть помещение. – Тварь! Любимый папочка не мог иначе! – Антон взбесился. – Так что мне так и идти? Вы с ума сошли?! Дайте одеться! Это минуту займет, пропустите! – Да нам… все равно, – загоготали мужчины, а крепыши в комбинезонах перегородили выход, затем подхватили Антона под руки и потащили в коридор. – Пустите, ироды! Да что вы себе позволяете?! Антона вытолкали на улицу и пнули под зад, отчего он чуть не влепился лбом в кованный заборчик, что огораживал ухоженные клумбы. Обернулся на шум. Из гаража вывозили его любимый ягуар. – Э-э! Ну, это уже совсем! – взмахнул он, но вовремя спохватился и вернул руки на место. На дороге собралась кучка зевак из соседних домов, в том числе и дети. Шилов ругнулся и сплюнул. Тут заметил Каролину. Она вывернула с через веранду и мчалась к своей крошечной машинке. Девушка была переодета, на ходу впрыгивала в туфли на высоком каблуке. – Каролина! Детка! Меня подожди! – прокричал Антон и помчал за девицей. Она обернулась мельком и прибавила ходу. Махнула со спины худой кистью. Как платочком на прощание. Бросила сумочку, из которой торчал хвост синего халата, в открытое окно Ниссана, и сама юркнула за руль. Машина почти сразу тронулась с места. – Ка… не-е-ет! Да неужели?! – Шилов встал, как взбесившийся конь. – Вот же напасть! Предательница! Авто промчалось мимо, девушка даже не притормозила, только облаком пыли окатила его с головы до ног. Антон беспомощно закричал: – Сговорились? Тварь! Тварь! Тварь! Швырнул письмо на землю и стал неистово его топтать, не обращая внимания на зрителей. Толпа ахнула и разразилась хохотом. Ниссан вдруг свистнул тормозами. Шилов приподнял голову, и радостная улыбка растянула губы. Девка передумала! Каролина выглянула из окна и, бросив на газон шелковый халат, послала Антону воздушный поцелуй. – Удачи, бедненький! Автомобиль зарычал вновь и, вздымая пыль, помчался по улице в сторону города. Вслед полетели маты и грубости, почти весь набор, которым пользовался Шилов. Кто-то в толпе прикрыл уши ребенку и покачал головой. Ха! Как в жизни все просто. Ты – хозяин положения. Казалось бы, всегда. Но за минуту становишься абсолютным нулем с одолженным меркантильной девицей халатиком. Антон уверено прошел вперед, стараясь держать спину ровно. Его не сломает этот бред. Хорошо, что он запасливый – нужно только добраться до банка, и жизнь снова вернется в привычное русло. Стоило напялить халат, швы на плечах сразу треснули. Длина едва прикрыла низ живота и смешно выделила его подкачанные ноги. И что дальше? Надо к Авериным заскочить, а еще к Брюсову. Они должны помочь. Не бросят же в беде лучшего друга? Антон уже собрался уходить, чтобы не кормить своим видом зевак, но взгляд зацепился за папин конверт. – Гад ползучий! – гаркнул Шилов и вернулся на дорожку. Нервно развернул искомканную бумагу, где размашистым почерком было написано: «Это адрес Таси – двоюродной сестры. Поезжай к ней. Она мне должна. Поможет. Обязана!» И ниже мелкими каракулями набросано: название города, поселок, улица и номер дома. Папа, как всегда! Поезжай к родственнице, хотя мы с ней никогда не общались! Хотелось орать матом и кромсать послание, но Антон сдержался. Лишь бумага скрипнула под пальцами и беспомощно согнулась. – Не дождешься! Мне и своего хватит, папочка! – бросил в воздух и, не обращая внимания на развязавшийся пояс, пошел по дороге. Но письмо положил в карман, на всякий… Глава 5. Махни синим крылом Антон Шилов никогда не сдавался – ему просто не приходилось бороться. Разве что с тоской по матери в дошкольном возрасте. Но тогда он был еще маленьким, и вся боль забылась. Почти забылась. После стольких роскошных лет, где он ни в чем себе не отказывал, наступила черная полоса. И она так огрела его по темечку, что Антон не до конца осознал случившееся. Синий халатик Каролины – это, конечно, хорошо, но нужно переодеться. Незаметно для себя Шилов добрел до выхода из закрытого поселка. Дом Давида был на две улицы ближе к центру города, а идти в таком виде… Охрана комплекса проводила возбужденным свистом. Антон, не раздумывая, показал средний палец. Нашли клоуна! Пусть знают свое место. Оглянувшись на пешеходном переходе, Шилов запахнул шелковые полы и направился к ближайшей кафешке. Хотелось пожевать острый рокфор и выпить кофе покрепче. И позвонить. Разбирали сомнения, что здесь вообще продают такой сыр. А, ладно! И гауда сойдет. Затертая дверь моталась туда-сюда и звенела колокольчиком над головой, как резанный поросенок. Она выпускала сытых и принимала изголодавшихся посетителей. Антон смотрел сквозь стекло и понимал, что тысячи раз проходил, вернее проезжал, мимо этой забегаловки на своем ягуаре, но ни разу не был внутри. Отражение в витрине очертило светлые кудри, сейчас до безобразности не уложенные. В стекле синим пятном мелькнул халат, что почти ничего не скрывал. Антон чувствовал себя раздетым, как на сьемках белья для элитного журнала. Только сейчас это было невыносимо унизительно. Не обращая внимания на зевак, Шилов прошел дальше. Он людей вообще редко замечал. Лучше делать вид, что их, навязчивых простолюдин, не существует. Да и пусть знают, каким должно быть идеальное тело. Запустив пятерню в челку, Антон прогреб назад спутанные волосы. Несколько дерзких локонов, выбравшись из общей кучи, прибавили общему виду еще и рожки. – Бред! – Антон дернул за патлы и слегка топнул ногой. Халат почти распахнулся: пришлось бросать волосы и ловить пояс. С губ непроизвольно вырвались грубые ругательства. – Ну, папочка! Набью морду. Дай только добраться до тебя! Молодые люди группой высыпали на улицу. Они бурно отреагировали на наряд Антона. С треском запахнув халат, Шилов миновал любопытную молодежь и пробрел внутрь помещения. Приглушенный свет после яркого солнца занавесил глаза мутной пеленой. Тишина опустилась на зал, будто кто-то потянулся к пульту и приключил звук. Как только колокольчик отзвенел, голоса набрали обороты и перелились в хохот. Антон окинул злобным взглядом присутствующих. Смешно до жути. Мелкие замарашки! Ну, ничего, он тут ненадолго. – Могу помочь? – хихикая и прикрывая рот ладошкой, спросила барменша. Из-под пышных ресниц блестели голубые глаза. Волосинки отбрасывали тень на обсыпанные веснушками щеки: как пятна кофе, что остались на белой скатерти. Вцепившись в столешницу, Шилов хотел уже сделать заказ, но осознал, что при себе у него ни копейки. – Позвонить. Можно позвонить от вас? Девушка кивнула, явно сдерживая смех и смущаясь до красных пятен на лице. Антон знал, что женщины от него тают, но на таких простушек он никогда не засматривался. Они – пустые и неинтересные. Посетители рассеивались по заведению и в основном ютились за столами у окон. Легкая музыка играла со стороны игровых автоматов, что подпирали стену, будто подвыпившие солдаты. Люди галдели и оглядывались, заинтересованно разглядывая яркий наряд Антона. И жевали. Противно жевали вредную пищу из набитых с горой тарелок. – Что? Веселый день? – добродушно сказал темный паренек справа. Он медленно попивал из высокого стакана газированный напиток. Шилов повернулся и скептически глянул на коротышку. Тот восседал на высоком стуле, задрав ноги так, что казалось мебель вот-вот накренится и, как дикий кабан, сбросит смельчака на грязный кафель. Темные короткие волосы торчали неопрятно, будто их не расчесывали неделю. Щеки румяные: настоящие наливные яблочки, а на руках жуткая волосатость, в которой можно было легко спрятаться. На нем висела безвкусная рубаха неопределенного цвета и желтые бесформенные штаны. Хотелось гоготнуть, отчего у Антона даже уголки губ дернулись. Но кто будет смеяться последним? – Не то слово, – просвистел он, выпуская смех через слова и отвечая на вопрос незнакомца. – Вы что-то заказывать будете? Шеф, – девушка запнулась, – не любит пижамки. Телефон сейчас принесу, – она засмеялась в кулачок и нырнула в подсобку, где заржала во весь голос. – Алка, тебе стоит на это посмотреть! Помнишь красавчика из нашей местной достопримечательности? Ну, как же?! Особняк толстосума, весь такой, как мороженка, облитая малиновым вареньем. Он еще в этой… рекламе снимался. Мужских трусов, точно! Да-да! Он самый! Иди посмотри! – Э-э, можно быстрее? – бросил Антон и вольготно расселся на стуле. Все равно надо подумать, что делать дальше. Пусть таращатся. До зубного скрежета было неуютно. До такой степени, что хотелось разломать барную стойку и разбить с десяток бокалов. Каролина – зараза! Не могла подкинуть к банку? Антон поерзал, чувствуя, как бедра прилипают к кожзаменителю, и мило улыбнулся выглянувшей из-за угла мордахе Аллы, надо полагать. Рыжие кудри прикрывали ее уши и прятали глаза. – Девушки, понимаю, что я для вас – диковинка, но мне нужен телефон, – проговорил он и подмигнул. Сосед с газировкой тихо прыснул. – Соня! – проговорил он, сдавливая смех и пряча веселый взгляд за бокалом. – Сделай красавчику кофе. Шилов приподнял бровь, на что парень махнул рукой. – За мой счет, – и сделал пару глотков напитка. – Хорошо, Веня! – хихикнула девушка и закопошилась у кофемашины. – Вот. Мой мобильный, – протянула руку «веснушка», выскочив из подсобки. – Благодарю, – натянуто улыбнулся Антон и сразу набрал Аверина старшего. Благо память не подводила: он телефоны друзей до единого помнил. Правда, их было немного. Длинные гудки долго тянулись в голове, будто запоздалый поезд, затем линия сорвалась. Набрал повторно и почти сразу послышался голос Егора: – Слушаю. – Это Шилов. Помощь нужна, друг. – Да, слышал. Сейчас все новости промывают твоего папашу. А чем я могу помочь? – Аверин прокашлялся. – Твоя пробежка в чем мать родила по улице – это сногсшибательно! – Слушай, забери меня из кафешки на углу, – Антон понял, что даже названия не помнит. – Такая забегаловка с желтой вывеской. – Нет, Шило, разбирайся сам. Мне твоя слава сто лет сдалась. Да и я сейчас на сделке, некогда мне, – сказал Егор и сразу отключился. Ругательства сами выкатывались изо рта и сыпались в воздух, да так что посетители совсем затихли. Выпустив пар, Антон набрал второй номер: Аверина младшего – Ярослава, но тот и вовсе не ответил. Ни на первый, ни на пятый звонок. Набрал последний номер. – Да? – прозвучал в трубке напряженный голос Давида. – Брюс, помоги! Слышал ведь уже! – А, Тоха. Дык, не слышал и как-то желания нет. Или ты забыл, что вытворил в прошлый раз? Короткая пауза выбила Антона из равновесия и он едва нашел, что ответить: – Да это же бабы! Они вечно метаются, – оправдывался, но понимал, что это бессмысленно. Каролина сто лет ему нужна была, тем более, после того, как бросила его голым на улице. – Да забирай свою кралю! – Пошел ты! Шило надо только сломать, чтобы оно не кололось. Пока. И не звони мне больше! Очередные короткие гудки заставили Антона поежится. Хотелось зашвырнуть мобильник в стену, но он только сжал кулак и треснул пластиковым корпусом по стойке. – Эй! – барменша выхватила телефон и стрельнула грозным взглядом. – Уходите, Шилов Антон. Вам тут не рады. А будете буянить – я полицию вызову. – Вы что сговорились? – пролепетал Антон, поправляя волосы. Никак не получалось найти выход и собраться с мыслями. Не бродить же по центру города в одном халате, едва прикрывающем зад? Как быстро все от него отвернулись! Значит, такие друзья! А чего он хотел? Верности и чистоты помыслов? А сам? Был ли честным и справедливым? Был ли искренним и верным? Вряд ли. – Да пусть, Ал, – проговорил паренек в чудной рубахе и неуклюже слез с высокого стула. Он был совсем не маленьким, как показалось: конечно, ниже Антона, но довольно крепко сложенный, хотя и худоватый. – Соня, где кофе? – Несу, – из подсобки вынырнула рыжая и подсунула невысокую чашечку под нос Антону. Шилов сжал кулаки и скрипнул незаметно зубами. Подачки от бедняков! Немыслимо! Но пить хотелось, и он благодарно кивнул ради приличия. Глава 6. У времени свои законы 18 лет назад Красные изысканные шторы сменили на черные и тяжелые. Цветастые ковры были убраны, бра и лампы светили приглушенно и печально. Пахло ладаном и плавленым воском. Злата шла вперед, но почти ничего не видела за пеленой слез. Казалось, что время замедлилось и крутилось по кругу, как юла. Малышка сопела в плечо, заинтересованно приподнимала кудрявую головку и разглядывала комнату. Комнату, где была зачата, комнату, что стала началом конца. Позади тихо и понуро шла подруга – Валентина, Тая осталась в гостиной. Подруги всегда была опорой, но за год с хвостиком так и не смогли помочь. Ведь в том, что случилось, только Злата виновата. И сегодня она пришла получить прощение. Или искупление. Или помощь. В доме витал дух горя и боли. Горьковато-приторный вкус катался на языке. На глаза набегали непрошенные слезы, а сердце забивалось в грудь, как птица в угол клетки. Та самая кровать. На ней лежал Влас: худой, иссушенный, с болезненным цветом кожи, похожим на отсыревший пергамент. Под закрытыми веками беспорядочно бегали белки глаз, редкие ресницы едва заметно дрожали. Его трудно было узнать, казалось, что они просто ошиблись адресом или попутали комнаты. Но нет же! Это его каштановые волосы, сейчас сбитые и слипшиеся от пота, его скулы, форма губ и носа, его плечи, такие же широкие, но ужасно костлявые. Он по-прежнему был для Дэй дорогим и любимым, несмотря ни на что. И от одного его вида Злате захотелось кричать. Камила захныкала, и Влас тяжело приподнял посеревшие и опухшие веки. Некогда радужки цвета темного золота потухли и вобрали в себя оттенки мокрого песка и осенней травы. Мужчина скользнул взглядом по Злате и остановился на дочери. Обессилено прикрыл веки и со свистом выдохнул. По его впалой щеке поползла едкая слеза, почти, как кислота, что оставляла борозды на коже. Только не на его лице, а на сердце Златы. – Прости… Я не думал, что так выйдет, – прошептал он. – Влас, – Злата припала к кровати и, прижимая дочь к себе, поцеловала иссохшую руку любимого. – Это ты меня прости. Я виновата… – Значит, так нужно было, – он высвободил слабую ладонь и положил ее на головку ребенка. Малышка тряхнула каштановыми кудрями, потянулась и схватила Власа за рукав цепкими пальчиками. Он слабо улыбнулся. – Она поймет меня. Ты сможешь объяснить. И она обязательно поймет. – Что мы наделали? – бормотала Злата, не сдерживая слез. Тишина будто порвала все барьеры. Нарушила зыбкий покой и заставила вывернуть все эмоции здесь и сейчас наружу. Боль растекалась по венам, будто ядом наполняя, и душила осознанием необратимости. – Злата, послушай, – хрипло и осторожно проговорил Влас, переместив ладонь на ее горячую щеку. Тепло покидало его тело: кожа рук холодила, а его теплый взгляд дарил Злате невыносимые воспоминания, отпечатывая настоящие шрамы на сердце. Вместо ответа Дэй помотала головой. Малышка завертелась и заскулила, вырываясь из рук. Валентина, тут же, переманила ее к себе и увлекла в другую комнату. Они остались одни в глухой тишине, изредка нарушаемую далеким веселым смехом Камилы. Каждая минута могла стать последней, каждая секунда необратимой. И он, и она понимали это. – Злата-а, – начал Влас, но его лицо тут же исказила гримаса боли. – Прошу не надо. Освободи дочь от этого. Пусть я буду страдать, но не она. Умоляю тебя, – Дэй стояла перед ним на коленях и касалась лбом костлявой руки обтянутой тонкой бледной кожей. Той руки, что ласкала ее и прижимала к себе так давно. Его пальцы прикоснулись осторожно к волосам, будто ветка засохшей вишни качнулась от слабого ветра. – Я не успею… – обреченно выдохнул и потянулся к тумбе. Пальцы почти коснулись резной шкатулки, но рука в миг обмякла и шлепнулась мимо. – Влас, – проговорила Злата одними губами. Мужчина глядел остекленело в пространство и молчал. Время замерло, дыхание перехватило, а сердце грохнуло под ребрами и затихло. Жизнь покинула его слишком рано. Нет-нет-нет! Дэй коснулась его ладони, прижала ее к щеке. Нужно тепло? Бери не жалко, только вернись! – Милый, что я наделала?! – закричала раненой птицей. Где-то в другом конце дома ей вторила тонким голоском дочурка, обреченная на вечное проклятье. Это Злата навлекла на нее несчастье, и она должна расплачиваться. Не ангел. Только не Камила. – Влас, очнись, прошу тебя. Я не переживу, я не справлюсь, – сердце рвалось на куски и выворачивало душу. Слезы размывали интерьер, стены качались и, казалось, дом сейчас рухнет и раздавит ее, его, их. Пусть лучше бы так и было! Накрыла его собой, уткнувшись в теплую, но недвижимую грудь. Сердце, что билось так гулко раньше, теперь упорно молчало. Почему нет магии, что могла бы вернуть умершего? Почему нельзя обратить время вспять? Почему у нее не было силы воли найти его раньше? Почему? Почему? По… Завыла. Злата знала, что это последние слезы, что она подарит ему. Завтра Валентина сотрет Власа из памяти, и Дэй будет свободна. Навсегда. Вот только Камила… Сможет ли она когда-нибудь простить мать? Сможет ли понять отца, что в пылу небрежно бросил проклятье? Бросил в женщину, что носила его ребенка, и проклятье отскочило. Исказилось, видоизменилось, будто скорчилась бумага от огня. И теперь судьба девочки в руках времени. Смахивая слезы, Злата приподнялась и поцеловала холодные губы любимого. Она так и не смогла справиться сама, не смогла его забыть. Влас преследовал с улыбкой дочери, он смотрел из ее золотистых глаз, напоминал о себе каждым шрамом, каждым ударом сердца. Но теперь она должна его отпустить. Встала. Мир качался и плыл, но нужно идти дальше. Ради дочери. Злата посмотрела на тумбу и взяла резную шкатулку. Сверху белел небольшой сложенный вдвое листок. Дрожащей рукой раскрыла его и вслух прочитала: – Шкатулка откроется на двадцатилетие дочери. В ней вы найдете лекарство от проклятия. И больше ничего. Ни подписи, ни даты. Злата провела кончиками пальцев по мореной деревянной поверхности. Завитушки и вензеля сошлись в центре каждой стороны. В торце серебрился крошечный замок. Дэй знала, что бессмысленно пробовать, но все же провернула несколько раз ключ. Он зашуршал внутри и выпал. Нет смысла разбивать, испепелять, уничтожать сокровищницу – это не поможет. Шкатулка останется целой, пока ее оберегает наложенная сокрытая магия. Придется терпеливо ждать. И Злата готова была сделать это. Глава 7. Когда живешь одной надеждой Часы на стене кафе показывали половину шестого. На носу ночь. Нужно добраться до банка за полчаса, или придется спать на улице, при чем, в одном халате, что пошел по швам. Антон скрипнул зубами и сделал глоток кофе. И чуть не сплюнул его назад в чашку. На глаза навернулись слезы – таким он был мерзким на вкус. Новый знакомец, что сидел рядом, усмехнулся. – Так и будешь по городу в пеньюаре разгуливать? – Лучше молчи, – буркнул Антон, откашливая неприятный вкус в кулак. – Подбросить? Я на машине, – парень подмигнул и потрепал свою каштановую шевелюру. На левой щеке мелькнула небольшая ямочка. – К банку. Я там расплачусь с тобой. – Не вопрос. Поехали тогда быстрей, а то мне еще всю ночь в дороге. Вениамин положил на стол купюру и, чмокнув Аллу в лоб, пошел к выходу. Девушка прошептала вслед: – Мамке привет, – и, смутившись от взгляда Шилова, спряталась в подсобке. Антон затянул пояс потуже и под хихиканье посетителей, кромсающее остатки его гордости, почти вывалился на улицу. Вечернее солнце слепило глаза и выжимало слезы. Ну, папочка! Только попадись! Хороший подарочек сыну на двадцатипятилетие, лучше и не придумаешь! Обшарпанный форд непонятного серого цвета, вывернув с парковки, подъехал к обочине. Шилов сначала отошел в сторону, но потом вгляделся. Из окна махнул Вениамин, приглашая в салон. Антон чуть не расплакался. И, выдавив горький смешок, поплелся к машине. В таком хламе ему никогда не приходилось ездить. Радовало, что потерпеть всего-то минут десять. Пять кварталов, затем секунд тридцать по кольцу, и будут на месте. – У меня есть одежда. Если хочешь, могу дать, – предложил Веня и кивнул назад. На сидении бесформенными кучами валялись мятые шмотки вперемешку с мусором, пакетами с продуктами и баклажками воды. Антон хохотнул: – Нет, спасибо. Обойдусь. Вениамин хмыкнул и повел плечом. – Как хочешь. Мое дело предложить, – и, почесав за ухом, вывернул авто на основную дорогу. Через время спросил: – Как тебя угораздило так вляпаться? Жена с любовницей застукала? – Папочка проигрался. – В казино, что ли? – Веня сморщил крупный нос. Потянувшись к приборной панели, вытер грязной тряпкой пыль. – Прости за это. Машина рабочая, я за ней не слежу. Антону не хотелось отвечать. Лучше бы болтун ехал, чем бесполезный марафет наводит. – Вениамин, можно побыстрее? – Так, здесь же нельзя больше шестидесяти! – возмутился парень. Сзади подперли резким сигналом. Шилов подскочил от неожиданности и стукнулся локтем о стекло. Бежевый бмв, легко обогнув их развалюху, проскочил прямо перед красным светофором. Смешно, но Антон так же ездил по городу вчера. А теперь, как последний бомж, плетется в консервной банке с чудилой, что возит на заднем сидении мусорку. Ниже падать некуда. Около банка привычно толпились люди. Антон выдохнул и, собравшись с духом, выбрался наружу. – Жди здесь. Я сейчас сниму деньги и верну тебе за кофе и проезд. – Как скажешь, – добродушно улыбнулся Веня и, откинувшись на сидение, прикрыл глаза. Антон поднялся по высоким ступенькам и, обогнув толпу, что затихла при его приближении, нырнул в темноту помещения. Проскочив переполненные кассы и несколько рабочих кабинетов, Шилов свернул в коридор и пошел прямо к менеджеру. Тот должен знать его лично. Паспорт-то остался в сейфе в доме. – Антон Брониславович? Какой чудный у вас прикид! – всплеснула в ладони одна из сотрудниц банка, перегородив дорогу. Шилов зажигал с ней пару лет назад, но она оказалась слишком мелкая – наигрался быстро. Даже до постели не дошло. Скучная, как сонная муха, и худая, как селедка. – Владимир Егорович у себя? – грубо рявкнул Антон. – Да. Проходи-те, – хихикнула девушка и прикрыла губы ладонью, показывая шикарнейший острый маникюр. Шилов привык входить без стука. Для него преград не существовало, а сегодня засомневался и постучал. – Здравствуйте, – проговорил он в щель и только потом приоткрыл дверь шире. – Чем могу помочь? – грозно проговорил менеджер и посмотрел из-под очков. Брови медленно потянулись на морщинистый лоб, а крупные губы непроизвольно растянулись в улыбку. – Антон, выглядишь… – Чудесно! Да-да! Я знаю. Мне бы денежки снять. – Присядьте, Антон Брониславович, – мужчина напустил серьезный вид и показал на кресло посетителя. Шилов насторожился и аккуратно, чтобы полы халата не сильно расходились, прошел вперед. Может стоило все-таки взять у Вени одежду? – Так как ваш отец передал все господину Зобину… – О, Боже! Нашел кому продуть! – не сдержался Антон. Менеджер выдержал паузу и многозначительно выдохнул. – Ваш отец… – При чем тут отец? Я пришел забрать свои вложения! – голос дрожал от нетерпения. Ноги не держали. Шилов, не раздумывая, плюхнулся на стул. – Я пытаюсь вам это сказать, – строго проговорил банкир и постучал костлявыми пальцами по столешнице. Антон ерзал. Мерзкий червячок сидел под ложечкой и царапал, царапал, царапал. – Вы совладелец «Инко», а компания ушла в глубокий минус из-за долгов Бронислава Константиновича… – Какой совладелец? – снова перебил Антон. – Я там и дня не работал. Отец меня в офис не подпускал на пушечный выстрел. О чем речь? Можно ближе к сути? – Ваши счета заморожены. Вы – банкрот, – договорил менеджер, будто смакуя на языке последнее слово. Наверное, не часто приходилось ставить такой приговор, потому наслаждался сполна. Антон встал и, прищурив глаза, подошел ближе. – Вы со мной не шутите так, – процедил сквозь зубы. Владимир Егорович отодвинулся, а Шилов продолжал: – Где мои двести тысяч, что я копил на личном счете? Я к отцу и его играм отношения не имею! «Инко» – его компания, я никогда не был ее частью! – Антон перевалился через стол и вцепился в грудки банкира. Тот запищал, как поросенок: – Вы можете подать в суд для разбирательства, но по документам вы –партнер отца и так же отвечаете за долги компании. Это еще хорошо, если обойдется без ареста, так как ваши несколько сотен тысяч не покрывают минус. – Отдайте мои деньги! Мне отцовское не надо! Мое отдайте! – кричал Антон и брызгал слюной. Дверь распахнулась, и в кабинет влетела охрана. Антона выволокли через общий зал на улицу. Он едва удержался на ногах от толчка в спину. Отряхнулся, поправляя халат, сросшийся с его телом. На плечах и коротких рукавах появились растяжки и щели – тонкая ткань трещала и мерзко прилипала к коже. Что делать дальше? В кармане хрустнула та самая бумажка. Шилов вытащил ее и, гордо приподняв голову, стал спускаться к парковке. Хорошо, если Веня еще не уехал. Придется воспользоваться его предложением и взять у него одежду. Дальше разгуливать в таком виде Антон не мог. *** Камила Дэй жила надеждой. Верила, что шкатулка откроется и долгожданная пилюля счастья выпадет в руки. Тогда можно будет не прятаться в этой позолоченной тюрьме, а открыто общаться с людьми. Влюбляться до беспамятства, целоваться до стона и обниматься с кем захочется и когда захочется. Разве это не то, что тысячелетиями ищут люди? Сегодня ей исполнилось двадцать. До этого момента можно сказать, что она существовала, а не жила. А не жила потому, что – урод. И урод не простой, а золотой. Ха! Шутки-шутками, но от этих мыслей Камиле хотелось выть и крушить все, что попадется под руку. Плакать горькими слезами и заливать многолетнее горе. Хотя делала она это очень редко. Много раз младшая Дэй слышала ерунду о том, что настоящей любви нет разницы, какой ты внешне; что люди умеют любить за глубину души; что они, не видят перед собой чудовище, когда любят всем сердцем. Чушь! Никогда не верила и не поверит. Это уж точно не про наше время, где на экранах телевизоров одни гламурные и выхоленные модники. С обложек журналов глядят полуобнаженные красавцы и красавицы. Инстаграм, ютуб, соцсети – не только приобщают к общению, но и показывают, как живут другие, интересные и разнообразные люди. И весь мир утопает в красоте, обожает ее и лелеет. А Камила – монстр. Кто такую полюбит? Кто разглядит глубину, если сквозь темноту видно только темноту? Камиле так хотелось прикоснуться к жизни по-настоящему. Познакомиться с людьми, что глядели на нее с фото. Не в тени – под черной маской или спрятанной широким капюшоном, а выйти на свет. Открыть широко глаза и шагнуть вперед. Показать себя другим, взять все то, что отняли, почувствовать то, что было недоступно. Быть на виду: надеть шикарное платье в пол и пройтись по коридору с высоко поднятой головой, словив тысячи восхищенных взглядов. Ей просто хотелось быть среди них – красивых и необыкновенных. С рождения она – кукла в шкафу: с деревянными шарнирными руками и глазами-пуговками. Кому нужна уродливая игрушка? У Камилы не было детства, не было юности, не было школ, одноклассников и одногруппников. Она жила в огромном шикарном доме и никогда не выходила за пределы его территории. Была двадцать лет в настоящей тюрьме строгого режима. Заклятие лекарки Валентины, подруги семьи, создало вакуум вокруг имения и не впускало и не выпускало никого, кроме мамы, важных людей и некоторых слуг. Утомившись ненавидеть мать, покойного отца и теток-подруг, Камила увлеклась обучением и лепкой. Со временем поняла, что заточение – обычная защита от внешнего жестокого мира. Но грусть и тоска росла и нужно было куда-то девать свои эмоции. В итоге она переключилась. Стала ненавидеть себя. И так сильно, что месяцами молчала и разбивала все зеркала, что попадались на глаза. Не хотела видеть свое мерзкое отражение в воде и никогда не ходила к озеру. Гуляла только в саду, лесу и скакала на лошадях по огромным просторам и балкам. Благо территория позволяла: около пятидесяти гектаров. И все в наследство от папочки досталось. Нужно оно ей сто лет! Чтобы ему икалось на том свете! Позже мама укрепила защиту на доме, чтобы Камила не смогла его разрушить или покалечить себя. Но с восемнадцатилетнем магическая сила младшей Дэй раскрылась, и спорить стоило с ней впредь аккуратно. Если стукнуло в голову выбить все окна в их трехэтажном доме – она обязательно находила лазейки в заклятии и выполняла задуманное. И мама не вставала на пути! Покорно исправляла пакости Камилы и никогда не наказывала. И младшая Дэй знала, почему мать себя так ведет. Она просто чувствует вину. Ведь только из-за нее Камила теперь такая, какая есть. Из-за нее и отца. Ну, что она не могла найти себе приличного мужа без проклятия? И обида жила: росла и пускала корни. Вчера весь день Камила носила «коробочку с надеждой» по дому, прижимала к себе и не знала, уйдет ли из души заполонивший мрак. Все то, что проросло в злость и ярость, окаменело и превратило ее в бездушную страшную куклу. Сможет ли она стать другой? Любящей и искренней? Попытается. Только дайте шанс. Слабая надежда теплилась в душе, когда она смотрела на мореную поверхность шкатулки и гладила кончиками пальцев деревянные завитушки. Камила знала каждый листик, каждый вензель, каждый стебель. Знала, как чудно они сходятся в центре. Шероховатость резки давно стала гладкой от бесконечных прикосновений ее пальцев. И сегодня вердикт будет объявлен: мама принесет ключ, и они вместе откроют эту папин тайник. Возможно, если лекарство сделает Камилу привлекательной, она поверит в себя и попробует полюбить отражение в зеркале. Попробует простить всем это заточение и тысячи часов ненависти. Оттает к матери и сможет найти в себе силы простить и себя тоже. А может, и отца. Ведь в двадцать – жизнь только начинается. Может, у нее даже появится парень. Камила – не дикарка. Знает откуда берутся дети и в курсе, что такое чувственное наслаждение. Хоть мужское тело для нее было и недосягаемым – почти иллюзией, но смотреть и изучать ведь не запрещалось. Да и изредка ласкать себя – тоже. Камила любовалась фотографиями, смотрела фильмы и понимала, что этого ей мало. Хотелось большего. Хотелось прикосновений и чтобы не отворачивались, не морщились брезгливо. А пока не снято проклятие – это невозможно. Никто не полюбит монстра. Мечты и надежды нужно исполнять, иначе в них нет смысла. Ярина, подруга Камилы и дочь тети Таи, тоже обещала сегодня прийти, чтобы поддержать. Она единственная, кто будто не видел уродства Ками, но с дружбой все иначе. Дружба прощает недостатки, а вот любовь… Нырнув в легкий вишневый халат длинной в пол, Камила шагнула из комнаты в холодные объятия коридора. В руках сжимая «надежду», побежала вниз по ступенькам. Из холла доносились знакомые голоса. Приглушенные и взволнованные. – Камила, ты не могла одеть что-нибудь приличное?! – проворчала мама, стоило Ками приблизиться к гостиной. От нетерпения халат накинула поверх шифоновой ночнушки и ткань едва скрывала обнаженное тело. Обожала так ходить по дому. Да и сейчас, кто ее осудит за это? Коснувшись машинально маски на лице, Камила проверила не забыла ли надеть ее впопыхах. Затем хмыкнула: – Здесь все свои. Доброе утро, тетя Валя, – и обернулась к гостье. Лекарка поздоровалась учтивым кивком и подарила ласковую улыбку. Ее темные волосы блеснули серебряными нитями. Молода еще – чуть старше мамы, но время давно оставило свой след. Работать врачом и прятать свой дар – довольно сложно. – Тетя Тая задерживается, как всегда? – Камила прошла дальше и остановилась у дубового стола. Взяла из вазочки самый большой апельсин, но, заметив перекошенное лицо Златы, вернула его на место. Почему-то мама никогда не любила цитрусы, приходилось есть любимые фрукты вне ее присутствия. – Здесь я. Как могла пропустить такое событие? – светлоликая и короткостриженая мама Ярины, вошла в дом и педантично уселась за стол. – Выложила перед собой аккуратную сумочку и сложила крест-накрест утонченные руки. В современном мире не признавали магов. Потому горстка одаренных людей объединялись и делали все, чтобы выжить и скрыть способности от ученых. Мама как-то рассказывала, что есть коалиция магов «Анома», но их семья и приближенные вроде как непринятые. Им приходилось скрываться и от магов тоже. В общем, полное одиночество и тоска со всех сторон. От этих способностей одни проблемы. Теперь о магии в их доме напоминали только Камилины вспышки гнева и лечебные заклинания тети Вали, что приходилось накладывать на разбитые коленки и расшибленные локти неугомонной младшей Дэй. Приключения для нее – одно из самых любимых дел и она искала их на свою голову везде. А после восемнадцати лет замкнулась. Стала проводить много времени в мастерской и часами сидела на верхушке многолетнего дуба на краю усадьбы, где смотрела на закат и считала звезды. Кем мама работала раньше, Камила не знала. Да и было не особо интересно. С сознательного возраста младшая Дэй была занята собой и личными печалями. Перечитывала вдоль и поперек библиотеку, рылась в поисковиках, общалась на форумах – искала информацию о проклятии. Но папины гены сидели крепко. Кто проклял всех его детей, можно было только догадываться. И одно было понятно: снять может только тот, кто наложил. Либо выполнить условия проклятия, что оставались скрыты. Вся надежда на лекарство в шкатулке. Камила бросила холодный взгляд на мать. Та отвернулась к камину и, кусая губы, потянулась к статуэткам на полке. Она знала, что виновата. И что прощение для нее – роскошь. Случайная беременность – и потом вот такие последствия. Ярина пряталась в тени возле окна и, увидев Камилу, бросилась обниматься. – Все получится! Просто верь в это, – подбодрила подруга теплым голосом. Дэй поцеловала ее в щеку, и девушка тут же отступила поближе к шторе. Она не любила солнце. Светлая кожа покрывалась порохом веснушек, стоило только весенним лучам коснуться нежного лица. И Яра считала, что они портят ее красоту. Глупая. Она, хоть с веснушками, хоть без – чудесная и настоящая. – Начнем? – спросила лекарка, протягивая пухлую ладонь. Маленькая, веселая женщина, что всегда была рядом в трудные времена. Почти нянька для Камилы. Но няньке тоже доставалось прилично: однажды младшая укусила ее за палец, когда лекарка пыталась полечить расчесанную о дубовую кору ногу. Мама тогда сильно ругалась и даже запретила ходить на конюшню. А это было обидно. Камила стиснула в руках шкатулку. Сердце пропустило удар. Сейчас все решится. Глава 8. Неблагодарность – черта характера Антон завалился на сидение и шумно выдохнул. – Что? – буркнул Веня, потирая глаза. – Я уснул? – Храпел так, что машина дрожала, – засмеялся Шилов и откинулся на спинку. И что дальше? Он расправил бумажку и ткнул в лицо знакомцу. – Знаешь, где это? – Ближе к границе города. Я как раз там живу. Кстати, знаю я эту Таисию – хорошая женщина. Богатая и очень щедрая. – Да? – заинтересовался Антон. – Подкинешь меня? – М… Только одно условие, – парень почесал подбородок и окинул Шилова оценивающим взглядом. – Ты – переоденешься. А то на тебя без слез невозможно смотреть, – заржав, как лошадь, весельчак завел машину, и они двинулись в сторону трассы. – Договорились. Только у меня ни копейки денег. Так что я не смогу тебя отблагодарить, – обреченно проговорил Антон и отвернулся в окно. Хотелось биться головой в стекло, но он почему-то засмеялся. Если тетка должна отцу – то беспокоиться не о чем. Главное, добраться, а там все разрешится. – Да ладно. Хорошая компания – лучше всяких денег, – Веня потрепал Антона за плечо. Криво улыбнувшись, так как он не считал водителя такой уж и хорошей компанией, Антон потянулся за вещами. – Тормознешь у заправки? Я переоденусь. – Ага. Как раз и бак пополним. Солнце неуклонно катилось на запад. Улицы окутала предвечерняя дымка. Голоса стали тише, городской шум растворился в вое ветра. Зажегся искусственный свет фонарей и залил цветными пятнами пешеходные дорожки. Пока Веня заправлял машину, Антон решил переодеться. Чуть сонные работники мило поулыбались, но пропустили его в уборную. Футболка заканчивалась ровно на талии и трещала на груди и бицепсах. Спортивки – единственное во что он мог влезть со своей комплекцией, смотрелись, как подстреленные, и доставали до середины голени, да обтягивали, как нелепого артиста балета. Но все же лучше, чем шелковый халатик. На ноги, уже порядком отекшие от ходьбы по камням и пыли босиком, ничего не нашлось. Венин сорок второй даже с чудом не напялишь на Шилова сорок пятый. Водитель прыснул, когда увидел переодетого Антона. Приподнял пакет с соком, словно собирается сказать тост. – Сейчас отметим твои обновки! – Здесь сок не поможет, – фыркнул Антон и пошел вышел на улицу через стеклянную дверь. Едва не стукнулся лбом о железную подпорку. – Да ладно! – покривлялся Веня и застучат позади каблуками. – Охо, не думал, что я такой маленький, – смеялся он в спину. – Не пробовал в спортзал походить? Может, покрупнел бы, – поддел Антон. – Нафига? – издевался попутчик. – Меня девушки и такого любят. Бедного хилячка и коротышку. Ну, если сравнивать с тобой, громадиной. Ха! Или ты думаешь, все завязано на красоте? – Быть в форме – это нормально, – натянуто проговорил Шилов. Открыл дверь и сел в авто, стараясь не психовать и не стукнуться головой о низкий потолок. В зеркале мелькнула курчавая светлая шевелюра. Нужен душ, хороший шампунь и укладка. Но теперь… – Смешной ты, Антон! – бросил Веня и уселся, как слон, на сидение. Включил зажигание и вырулил с парковки. – Форма твоя – это всего-то внешняя оболочка, а главное – то, что внутри. – Философом заделался? Веня, усиленно кивая, распечатал чипсы и на ходу стал хрустеть. По салону разлеталась мелкая крошка, будто лепестки желтой акации. Антон брезгливо отодвинулся. – Будешь? – с набитым ртом спросил обжора. Пачка возникла перед глазами. Хотелось отказаться, но с обеда во рту ни крошки, кроме пакостного кофе. Скрипнув зубами, Антон аккуратно, двумя пальцами, вытащил пластинку картофеля. – Боже, какие манеры! – засмеялся Веня, бросив пачку чипсов в отсек между сидениями. Потянулся за соком. Антон хотел предложить пить из стаканчиков, но не успел. Веня опрокинул пачку и присосался к горлышку. Сок, забулькав, пролился мимо его рта по шее и окрасил оранжевой полоской воротник рубашки. – На, – предложил Веня, смачно отрыгнув. Шилов отказался. Пить после кого-то? Да лучше умереть от жажды. – Как хошь! Ночная трасса глазела на них сотнями фар. Они плясали спереди и сзади. Чернота полей топила взгляд, а за ней мерцали огни населенных пунктов. Ехать-то всего часов пять. Просто нужно отключиться и поспать.

Конец ознакомительного фрагмента.