– Я поеду через Каширское шоссе, если хотите, мы можем встретиться на пересечении Каширки и МКАДа.

– Хорошо, а через какое время вы там будете?

– Я буду там через час, если, конечно, на дороге не будет пробок.

А снег идет и идет, превращаясь в кашу из грязи и воды. Завожу автомобиль. Поехал. Через сорок минут прибыл на условленное место. Надежды, конечно, нет. Набираю ее номер:

– Вы где?

Она отвечает:

– Еще еду. Страшные пробки. Как приеду, позвоню.

Ее нет через десять и через пятнадцать минут… Нет ее и через полчаса. Мимо идут машины, обдавая меня грязью. Аварийные огни моего автомобиля едва видны в надвигающейся ночи. Я опять набираю ее номер:

– Надежда, вы где?

– Подъезжаю. А вы где?

– Стою на МКАДе, там, где выезд на Каширское шоссе в сторону области.

Мы нашли друг друга, когда уже стемнело. Я – на своем стареньком серебристом «Форде», и она – на новеньком «Лексусе» черного цвета. Я перешел в ее машину. Хороша! Не Надька, а ее машина. Внутри кондиционер, играет приятная музыка, сиденья теплые, одним словом, класс! Перекинулись двумя-тремя фразами. Она спрашивает:

– Как рынок?

Я ей отвечаю:

– Нормально, но пока ничего покупать не надо.

– Что это так?

– Да так, какой-то стояк.

– Стояк, это хорошо.

– Это хорошо в постели, а на фондовом рынке это плохо.

Мы помолчали несколько секунд.

– Ну, что у нас с деньгами? – начал я.

– У меня с собой только полторы тысячи долларов, – обрадовала она меня.

– Как? – я вытаращил на нее глаза. – Вы же должны были привезти четыре тысячи, где они?

Глядя в зеркало заднего вида, Надежда начала поправлять прическу:

– Володя, прошу меня извинить. Я зашла в магазин и увидела классную вещь за две тысячи пятьсот долларов. Не утерпела, купила. Вы же знаете, какие мы женщины транжирки… Я прекрасно помню, что я вам должна еще около трех тысяч долларов. Все отдам на днях.

Я почти закричал, а потом зашипел, как ядовитая змея:

– Вы мне должны не три тысячи, а четыре тысячи девятьсот шестьдесят один доллар плюс две тысячи пятьсот, которые не донесли сегодня и того, – я готов был ее искусать, – семь тысяч четыреста шестьдесят один доллар США.

Надежда начала копаться в своей сумочке. Сначала достала ключи, потом одноразовые салфетки, затем появились замурзанные грины. Начала считать вслух:

– Одна, две, три, десять, двенадцать, тринадцать, ой, только одна тысяча триста долларов. Ну, не расстраивайтесь, я вам все отдам на следующей неделе.

Взяв деньги, я резко вышел из машины. Даже не попрощался. По дороге домой у меня в голове свербела следующая мысль:

«Вот тебе и миллионеры, вот тебе партнерство… У самой денег, как грязи. А со своим компаньоном не может рассчитаться. Пока она со мной до конца не расплатится, торговать с ней не буду».

В понедельник Надежда звонит и спрашивает у меня, как ни в чем не бывало.

– Я тут смотрю, Газ торгуется по низкой цене. Может, его прикупить?

– Нет, сейчас мы покупать его не будем.

– А мне все же хочется его купить. Он торгуется ниже той цены, по которой мы покупали месяц назад.

– Да, цена на Газ сейчас – двести двадцать восемь рублей за акцию, но это еще не означает, что его надо покупать. Тенденции на повышение пока нет.

– Но я хочу купить его, – шепчет она. – Ну, пожалуйста, Володечка, разреши мне купить Газпрома.

– Нет, не разрешаю, – твердо говорю я.

– Ну, хоть немного, тысяч десять, – капризно продолжает Надежда.

– Брать не будем, потому что условия для роста еще не созрели.

– А я все равно возьму, потому что чувствую, Газ уйдет вверх.

– Если возьмете, то за эту сделку я никакой ответственности не несу. Понятно?

Она вешает трубку. Через двадцать минут акции Газпрома стоят двести тридцать один рубль. И тут же Надькин звонок:

– Володя, ты видишь, какие цены? А я успела купить по двести двадцать восемь рублей и тридцать копеек. Причем те самые десять тысяч акций. Ах, какая я молодец!

После чего она отключает связь.

На следующий день «Газ» торгуется по двести тридцать пять рублей. Во как! Надька опять звонит и говорит веселым голосом:

– А я еще Газку прикупила, ха-ха, по двести тридцать три рублика!

– Сколько? – спрашиваю я мрачным голосом.

– Сколько, сколько… Сорок тысяч акций, во сколько!

Я все внимание сосредоточил на движении акций Газпрома. Думаю про себя: «Хоть бы ты упал, хоть бы ты упал, засранец, ну, дай вниз, ну дай, что тебе стоит упасть рубликов на пять, на семь, чтобы эта дура получила, наконец, убыток». Никогда в жизни я не мечтал о мщении с такой силой. Но «Газ» рванул вверх, и к вечеру цена была двести сорок пять рублей за акцию. А закрытие прошло на уровне двести сорок девять рублей.