— Черти что творится. Сначала бесы, потом яд, а теперь бунт! А все почему? Потому что героев поймали! Они нас от Пожирательницы спасли, а мы на них собак спустили.

— Да говно эти твои герои, — крякнул собеседник, махнув мундштуком в сторону суши. — Небось, воевода адский их и подослал, чтобы бучу устроить. Снаружи — демоны, а внутри — шпионы и подстрекатели. Правильно Ариша сделала, что под замок смутьянов кинула. Не помощники они, а предатели!

— Дурак ты старый!

— А ну поговори мне, пес!

Дослушивать не стал — толку от спора, потерявшего всякий конструктивизм. И так все понятно. Невидимым призраком вернулся в подвал и крикнул с порога:

— Арграхира!

Суккуба с типично недовольной миной материализовалась на столе.

— Че?

— Ты умеешь писать?

Вопрос, казалось, немало ее озадачил. Какое-то время демоница хмурилась, переводя взгляд с меня на Ингрид, а затем развела руками.

— В смысле?

— В прямом.

— Издеваешься? Мне двести сорок девять лет, я свободно владею семидесяти восемью диалектами пяти старших рас, включая забытые и мертвые наречия!

Я склонился над ней и хищно улыбнулся:

— Тогда вставай. Пора взять этот город себе.

Глава 11. Че, Гевара?

Вечером в полупустом порту бродила согбенная фигура с низко опущенной головой и понурыми плечами, пряча лицо в тени соломенной шляпы. Неброско одетый незнакомец, очевидно преклонных лет, время от времени подходил к одиноко стоящим рыбакам, матросам и оставшимся не у дел торговцам и тайком протягивал исписанные клочки бумаги. И просил прочитать дома, либо в безлюдном месте, а затем передать знакомым или соседям, если те разделяют описанные в листовке взгляды. А написано там было вот что:

Я, Артур — исполнитель воли Демиурга и преданный поборник Света. Я освободил город от Пожирательницы и намереваюсь в кратчайший срок избавиться от Легата. Но мне всеми силами мешает мэр де ла Кюр, потому что боится потерять богатство и власть. Полученные, хочу отметить, совершенно несправедливо и незаслуженно. Ариша жирует за ваш счет в неприступных стенах, когда вы умираете от голода. И спускает на вас цепных псов, когда просите помощи. А теперь называет тех, кто сражается за ваше спокойствие — предателями и смутьянами. И двоих героев уже заточила в крепости без какого-либо обоснования. Но помните — Артур на свободе и за ним правда, но ему нужны союзники. Если вам не все равно, если не хотите погибнуть от полчища бесов, клинка стражника или пустого желудка — распространяйте эти листовки. Переписывайте, пересказывайте, рисуйте на стенах и заборах — сейчас важна любая помощь. Не стойте в стороне, не ждите, что за вас все сделают другие. Де ла Кюр уйдет. Хаб-Харбор выстоит и вернет былое благополучие.

И ниже вместо подписи — большая литера «А», почти как у Мстителей — отличный символ, который удобно черкать везде, где ни попадя в знак протеста и сопротивления. Как вы наверняка догадались, фигурой в шляпе был Альберт я. Чернила мы с девчонками сделали из золы и рыбьего жира и замешали вонючую жижу в глиняной кружке. Перья добыл из дохлых чаек, а бумагу надергал с доски объявлений — все равно никому не нужна, а так хоть на обороте писать можно. Главное, чтобы неписи не перепутали стороны и не отправились на поиски приключений, а то таким макаром можно последних сторонников со свету сжить.

Раздача опасных для режима флаеров успешно продолжалась около часа под шум моря с одной стороны и шум далекой толпы с другой. Но то ли моя дешевая и неумелая пропаганда возымела неожиданный успех, то ли Арише просто надоел кипиш на подходе к крепости, и стражники спустя полдня молчаливого ожидания приступили к разгону и задержаниям. Били, к счастью, не мечами, а деревянными дубинками, но и этого хватило, чтобы украсить брусчатку мозгами из пробитых черепов, а подсчитывать переломанные кости и пытаться не стоило.

Разозленный до предела народ поначалу отвечал и отбивал соратников, ибо сам был при оружии, но голь с кольями и острогами — ничто по сравнению с профессиональными воинами, облаченными в доспехи и прикрытыми ростовыми щитами. Толпа отхлынула точно прибой, оставив позади с десяток раненых, искалеченных и убитых. Стражники гнали чернь до самого порта, сшибая с ног всех, до кого дотягивались. А дотягивались чаще всего до стариков, женщин и изнуренных голодом мужчин — боевые молодчики и задиры рассосались по подворотням самыми первыми.

Не брезговали дублеты и насилием. Я уже скрылся во мраке проулка, когда за спиной с протяжным воплем упала светловолосая девушка лет восемнадцати в простецком голубом платьице. Пара бородачей, пыхтя и тараща налитые кровью глаза, перевернули добычу на спину и разорвали одежду, и пока один мял груди, другой залез грязными лапами под подол. И хотя мимо то и дело проносились «дублеты», ни один не вмешался и не остановил беззаконие. Бедняжка визжала, извивалась ужом и отбивалась из последних сил, но крохотные, почти детские кулачки при всем желании не могли помешать сошедшим с ума от безнаказанности и жажды плоти бугаям.