Шрифт:
– Да, это так. И что с того?
– У вас нет оруженосца, который защищал бы вам спину. Неплохо бы попросить мессира Геррика о дружеской услуге – чтобы он проводил вашу милость до дома херра Альдульфа.
– С какой стати? Я не боюсь лихих людишек. К тому же темное время суток еще не близко, а значит, и опасаться нечего.
– Как сказать, как сказать… – Тут папаша Гаро заколебался, но все-таки продолжил: – Херр Альдульф обычно находится под охраной отчаянных наемных головорезов, которым он хорошо платит. Им убить человека, что высморкаться. Они подпускают к хозяину только знакомых воров и грабителей. Поэтому мессир Геррик, знатный рыцарь, может оказаться для вас очень полезным боевым товарищем.
Геррик все еще пребывал под впечатлением вчерашнего застолья, после которого оруженосец едва дотащил его до кровати. Пиво Жирной Гузки оказалось чересчур крепким для его организма. Впрочем, и выпил он целый жбан. Геррик проспал большую часть дня и поднялся не в лучшем настроении.
Когда Себальд вошел в его комнату (она оказалась даже лучше той, где поселил его папаша Гаро), рыцарь из Вайсенбурга никак не мог осилить кубок вина, поднесенный ему оруженосцем. Он икал, и вино расплескивалось на постель.
– Святая Пятница! [20] – рычал Геррик, придерживая кубок второй рукой. – Я до сих пор не могу протрезветь от пойла, которым угощал нас этот мошенник хаусхерр! Его вином можно травить крыс!
– Есть предложение, мой добрый друг, немного проветриться, – сказал Себальд, посмеиваясь. – Ничто так не способствует быстрому отрезвлению, как свежий воздух и хорошая драчка.
– Даже так? Вы меня заинтриговали… – Геррик оживился.
Его руки вдруг перестали дрожать, и он одним махом опрокинул содержимое кубка в рот.
20
Святая Пятница – великомученица Параскева-Пятница. Родилась в годы царствования императора Диоклетиана в городе Иконии в Малой Азии (южная Турция). Ее родители особо чтили пятницу, когда на Кресте пострадал Господь Иисус Христос. В честь этого дня они и дочь свою назвали Пятницей (по-гречески Параскева). Параскеву-Пятницу казнил эпарх Аэтий, правитель Ликаонии, за то, что она не отказалась от христианской веры. В Средние века обычно клялись Святой Пятницей и вообще часто упоминали ее имя в разных обстоятельствах.
– Одеваться! – приказал Геррик оруженосцу, неожиданно легко и непринужденно встав на ноги.
Пока тот возился с завязками-застежками на одежде господина, Себальд коротко поведал рыцарю о своей проблеме.
– …И если вы окажете мне честь, сопроводив в логово старого негодяя, покровителя местных воров и грабителей, я буду вам весьма признателен.
– О чем речь! – с воодушевлением воскликнул Геррик. – По правде говоря, в Аахене мне делать особо нечего. Я привез послание для одной персоны от маркграфа… впрочем, это неважно. Передача письма много времени не займет. Но этим делом можно заняться и завтра. Не могу же я появиться в кёнигспфальце в таком виде? – Он посмотрелся в зеркало, которое поднес ему оруженосец, и скривился так, будто съел недозрелый плод яблони-дички. – О, Матерь Божья! Что за рожа?!
Спустя недолгое время Себальд и Геррик ехали по узким улочкам Аахена, направляясь в сторону окраины, где у ручья находился дом скупщика краденого. Когда Себальд назвал своему товарищу адрес херра Альдульфа, тот воскликнул:
– Именно в таком месте и должен жить этот старый мошенник!
– Это почему? – заинтересованно спросил Себальд.
– Потому что именно там находится Бахкауф!
– Простите мне, мой любезный друг, мое невежество, но я в Аахене впервые и кто такой Бахкауф, понятия не имею.
– О это легендарное существо! Какая-то адская тварь. У нее есть хвост, огромные острые зубы и она покрыта чешуей.
Себальд недоверчиво посмотрел на Геррика (несмотря на свою прежнюю монашескую жизнь, он был циником и не очень верил в разные сказки подобного рода, поскольку немало попутешествовал и навидался всякого), немного поколебался, но все же спросил:
– Этот Бахкауф опасен?
– Еще как! – Тут Геррик раскатисто расхохотался. – В той стороне есть много таверн и харчевен, которые не закрываются даже в ночное время. В общем, рай для гуляк. Так вот, Бахкауф нападает исключительно на изрядно нагрузившихся пивом или вином мужчин. Он взбирается им на плечи и заставляет тащить себя, отчего путь домой для пьянчужек становится очень долгим. А если они молят о пощаде, то вес Бахкауфа становится еще больше. Но детей и женщин Бахкауф никогда не трогает!
– Я так понимаю, оказавшись дома, бедолаги обнаруживают, что кошельки у них стали пустыми…
– Вы догадливы, мессир! Именно так чаще всего и бывает.
Себальд коротко хохотнул.
– Наивность бюргеров меня поражает, – сказал он и поторопился уклониться от потока помоев, которые выплеснула на улицу прямо из окна какая-то домохозяйка.
Улочка, по которой они ехали, была настолько узкой, что лошади терлись боками. Ее вымостили камнем еще при Карле Великом, а в более позднее время пробили вдоль улицы желоб, по которому нечистоты уплывали в ту сторону, куда направлялись приятели, – к ручью. Поэтому прохожим (и проезжим) требовалась исключительная бдительность, чтобы содержимое ночного горшка не оказалось у них на голове. По этой причине большинство аахенцев мужского пола носили широкополые шляпы; какая-никакая, а все-таки защита от неприятной неожиданности.
– Скорее всего, – продолжил Себальд, – это воровская уловка. Сделать адскую личину проще простого. Так же, как и обобрать пьяного.
– Такое случалось. Некий стражник городских ворот для грабежа припозднившихся ночных прохожих надевал на себя шкуру «неведомого» зверя, которая в точности подходила под описание Бахкауфа. Но его быстро разоблачили.
– Наверное, он оказался чересчур жадным и слишком часто совершал свои «подвиги»…
– Так оно и было. За что его высекли на площади при большом стечении народа и изгнали из города. Жадность не порок, но большое свинство… Кстати, существует предание, что с Бахкауфом боролся и победил его франкский король Пипин Короткий, основатель династии Каролингов и отец императора Карла Великого. Король отрубил чудищу хвост и бросил его в воду. И будто бы с тех пор все городские источники стали сильно пахнуть серой…