Шрифт:
– Она, – говорит, – на хозяине сидит. Вдруг я в него попаду?
– А ты стреляй ей в голову.
– А давайте ее подушками закидаем, – осенило тут территориала с автоматом.
Деваха нырнула в маленькую комнату и принесла груду подушек – от диванных до думки. Стали закидывать подушками. Удачно. Сбили песика с мужика, загнали в угол. Бульдог маленький, кряхтит под подушками, слюни пускает, его еще шваброй прижали для надежности… Тут мы смогли к Гоше подойти и осмотреть. Судя по трупному окоченению, он часа четыре как помер. Там не только челюсть прихватило, а еще и руки. А пятки у него были черные не потому, что он так сгнил, а просто потому, что был грязен.
Самое смешное, что, когда сотрудники внутренних органов убедились, что Гоша умер сам собой, они тут же переключились на его сожительницу. Выяснилось, что регистрации у нее московской нет, она действительно жительница Украины, ну и…
А мы поехали на подстанцию. Слава Богу, на пересменку успели вовремя.
==
Про гражданский брак
Сейчас все обсуждают законодательную инициативу про гражданский брак. Но надо сказать, что наши коты эту тему подняли много лет назад. Дело было так: Евгения Мария Сеньчукова (тогда еще просто Маша, а не монахиня Елисавета) переписывалась со своим главным редактором Анной Даниловой. Писала она с компьютера и в какой-то момент оставила его, чтобы пойти на кухню и приготовить себе, может, чай или еду какую-то, не помню… Через несколько минут звонит ей возмущенная Аня: «Что за ахинею ты мне прислала?!» Маша недоуменно отвечает: «Я тебе ничего не присылала, я вообще на кухне!» – «Ну сходи, посмотри!» Маша идет в комнату и видит, что Ане направлен текст следующего содержания: «GRAZJDANSKY BRAK», ниже «grazjdansky brak», затем ноль и восемьдесят восемь единиц с восклицательным знаком в конце. В доме никого, кроме трех котов, не было. При этом тема про гражданский брак дамами не обсуждалась, слов этих они в переписке не употребляли и программы-транслитера на этом компе не было. Так коты обозначили направление законотворчества в России.
Ёжик в тумане – 2. Они возвращаются
Бригада реанимации платного отдела скорой помощи выехала в ночь.
Клиенты – молодая супружеская пара – были шумны и настырны. Они с напором рассказывали про несчастного дедушку, умирающего от непонятной болезни в дебрях Тверской области на родном сеновале. На робкие попытки диспетчера перенести вызов на утро клиентка жестко пригрозила разборками у главного врача. Сумма их не пугала.
– И только реанимацию! Дедушка в очень тяжелом состоянии! – непреклонно вещала дама.
Почему нужно было тянуть до ночи, если дед болел уже неделю, было непонятно никому, но воля клиента – закон. Значит, надо ехать. Хотя и очень не хочется.
Доктор Гарик тяжело поднялся с койки и взял коммуникатор:
– Нет, никаких родственников в ту сторону! А если «авто»? Не положено! Обратно – да, если состояние позволит, кого-нибудь возьму!
Гарик шипел как разъяренный кот. Фельдшера Равиль и Виталик были поспокойней, но ехать не хотели и они. Только водитель Димон радовался возможности всласть погонять по пустым дорогам.
Родственники поехали на своем «Кайроне», и желтый реанимобиль плавно тронулся с места.
Дорога, как ей и полагалось, вилась серою лентой. Димон давил на газ. Гарик спал на носилках, Равиль дремал в кресле. Виталик сидел рядом с водителем, напевая веселые песенки, дабы Димон не уснул. Он уже спел «Владимирский централ», «Подмосковные вечера», еще пару десятков песен, и уже начал задорное музыкальное повествование про резинового ежика. На востоке подымалась заря…
Навигатор показывал, что надо повернуть направо, но справа были только поле и кусты. Димон затормозил.
– Что будем делать?
– Дозваниваться до родни!
Телефон не отвечал. Пришлось ждать родственников на шоссе.
Они появились достаточно скоро, однако мужчина вышел из машины, и сказал водителю:
– Дождь прошел! Вы там не проедете. Мы поедем, привезем дедушку сюда.
«Кайрон» свернул в поле и скрылся в кустах. Над полем стелился утренний туман.
Трава зашевелилась, и два горящих глаза уставились на невиданный в этих краях реанимационный «Мерседес». Раздалось рычание, и к дороге вышел здоровенный алабай со вздыбленной шерстью. Пес стоял напротив боковой двери в боевой стойке. Бригада с ужасом смотрела в окно.
В траве что-то зашуршало. Алабай и ухом не повел, но было ясно, что нечто удивительное рядом.
Да, оно было рядом. Тень размером с подушку выползала из травы в утренних сумерках.
– Бобер! – с ужасом произнес Равиль.
Но это был вовсе не бобер. Из травы вылез огромный еж и занял позицию рядом с алабаем. Уже две пары глаз внимательно наблюдали, не откроется ли дверь.
В полной тишине прошло около получаса. Какие-то тени, видимо, летучие мыши, проносились над машиной. Тяжело ухнула сова. Еж и алабай продолжали стоять.
Лучи утреннего солнца появились на горизонте. Из кустов вышел серый конь и медленно пошел по траве в сторону реанимобиля. Конь безмолвно приближался все ближе, уже были видны его горящие безумные глаза, раздувающиеся ноздри, огромные желтые зубы… Ужас сковал медиков.
Вдруг конь развернулся и поскакал назад в кусты. Трава поглотила ежа и алабая. Где-то вдали послышался петушиный крик. Морок закончился.
Наконец из кустов выехал «Кайрон». Дедушку доставили в целости. Конечно, он не умирал и умирать не собирался, но диарея у него была, поэтому Вторая инфекционная больница стала конечным пунктом маршрута.