Но сейчас… Габриель всё ещё продолжал ощущать нечто. Это было странное остаточное ощущение, лишь подталкивающее парня к тому, чтобы он избегал девушку и старался неким образом игнорировать её, но при встрече с ней не подавал признака того, что его тяга сменилась на лёгкое отстранение. Однако не в этот момент, и быстро избежать её компании сделать было невозможно и парню пришлось терпеть присутствие сие особы.

– Как думаешь, он вернётся?

– Не знаю, – с нотками бессилия начал говорить юноша. – Он говорил, что вернётся примерно через три дня, но уже пошёл четвёртый. Я бы хотел знать, что с ним. И когда он придёт.

– Я надеюсь, он вернётся, так как без него мы можем пропасть, – заявила девушка и тут же скрылась в доме, прикрыв за собой дверь, стараясь как можно быстрее спрятаться от холода, оставив парня одного всматриваться в ледяную чащу.

Габриель же оставался стоять на крыльце, укрытым снежной массой, на настойчивом морозе, подставив своё слабо защищённое тело на терзание коварного холода. И не найдя ничего лучше, юноша обратился к собственным воспоминаниям последних дней.

Вот как уже целую неделю, они живут на стыке двух империй, в каждой из которой царит своя форма абсолютного идеологического абсурда, что продолжает отравлять души и жизни людей.

Дом, ставший прекрасным прибежищем, от глубокого подвала до потолков наполнен самыми различными средствами для комфортной жизни и долгого существования без какой-либо нужды. Сверху внутри это самый обычный одноэтажный дом, набитый внутри мебелью, с деревянными полами и радиоприёмником. Но даже тут начинались черты, присущие только специфической постройке.

Стены мастерами сделаны так, что не выпускали тепло и не пропускали внутрь холод, а специальный материал и конструкция делали их подобными броне танка. Крыша постройки оборудована специальными сверхчувствительными панелями. Когда на крышу попадала влага, они её конденсировали в специальные резервуары. В случае снегопада умная крыша, реагируя на авточувства, запускает процесс топки, тем самым обращая прохладную снежную массу и чистую воду. Но они не были бы умными, если не регулировали уровень воды, временами сливая затхлую и вводя свежую. И эти сверхчувствительные панели снабжены специальными датчиками «светоловли». Каждый солнца луч, пробившийся сквозь стену макушек деревьев, улавливался этими «светоловцами» и с необычной жадностью использовался для получения энергии.

Но самое примечательное начиналось внизу, под домом в подвале. Именно в этом месте связались все необходимые системы жизнеобеспечения, которые поддерживали существование в этом доме. Кроме того, подвал представлял собой огромный склад, с бетонными стенами и устройствами охлаждения в жаркие дни. И собственно здесь хранились все запасы продовольствия, от долго «живущих» пайков и чистой воды до боеприпасов и оружия.

Но так, же эта кладезь пищи и воды стала прибежищем для множества ёмких и современных электрогенераторов, которые могли бесперебойно обеспечить работу этой постройки на долгие десятилетия вперёд.

В общем, всё, что нужно было для комфортного и спокойного проживания в этом месте, имелось в достаточном количестве.

Однако все понимали – оставаться здесь нельзя. Необходимо двигаться дальше и уходить с границы Автократорства и Республики. Это банальный залог выживания, ибо правитель по ту сторону хлипкой границы не оставит их в покое.

И несколько дней назад было решено уходить, но никто не знал куда. Алехандро настойчиво предлагал идти и представляться властям, так называемого «Либерального Государства», что оно удовлетворило все их права на жильё. Парень чуть ли не с пеной у рта старался доказать, что именно сосуществование в «новом мире» является прогрессивным шагом, который явно не сделает хуже. К тому же Артий и Верн постарались высказаться в поддержку своего друга, говоря о том, что свобода лучше тирании на юге.

Эстебан ничего не сказал против. На его лице застыла маска холода и безразличия. Он, перед тем, как уйти, сказал лишь, что вернётся через три дня и окунулся вглубь новой страны, продвигаясь к центру субъекта, на самые края которого занесла их судьба.

Никто не понял смысла этого поступка, но ни один человек и не собирался гадать, что бы это могло значить. Быть старшим и руководить их нехитрой жизнью вызвался Антоний, взвалив на себя груз контроля за всем. Ротмайр жил сам по себе, но временами стали пропадать бутылки со спиртом.

Прибившийся проповедник с Африки мало контактировал со всеми. Если и говорил с кем-то, то это были споры и дискуссии о мироздания и истины о бытии, но в основном Малик общался только со своими богами.

Габриель, за все те дни, что пребывал рядом с тем, кто звал себя Командором, впервые за долгое время, почувствовав ощущение подобия заботы. Живя на грани одиночества сердце парня сильно огрубело и всё, что ложилось на чувственный орган юноши, не находило в нём ответа, но именно в Эстебан, который поклялся его защищать от всякой угрозы, смог оказаться некой опорой для парня. Единственным шестом, что мог поддержать и не допустить падения в бездну отчаяния, ибо, Габриель, смотря каждый день на воркующих Верна и Элен, ощущал, как его чувство лёгкой неприязни сменяется на покалывающую и пьянящую сознание злобу. С другой стороны, мысли о том, что Командор проявляет свою заботу нём лишь потому, что некогда поклялся его родителям. И ощущение того, что за ним присматривают и опекают лишь из долга, порождало мысли, что колкими гвоздями вгрызались в сознание, заставляя изнывать.

По одну сторону мыслей бесконечная тошнотворно показательная любовь, а с другой тёмные мысли, лишь подводящие к отчаянию, окутывали душу Габриеля мрачной и беспросветной пеленой, что дурманила сознание и втаптывала парня в самый тартар отчаяния, неизбежно подводя к разрушительному безумию. Ещё немного и юноша мог сорваться, начав расхищать коробки со спиртом вместе с Ротмайром.

Но внутренний стержень, неизведанной силы, схожий с верой, обогревающий промороженную душу и дающий сил, не давал парню обратиться к стороне сумасшествия, да и Антоний временами рассказывал, как Командор практически с отеческой опекой следил и оберегал его, и всё это не давало юноше впасть в самые глубины отчаяния.