Цветочная. Пахнет розой и ванилью. Если и есть в этом запахе духи, то лишь капля.

Но больше, похоже будто девчонка приняла ванну из лепестков роз… Воображение уже шпарит на всю катушку. И мне это не нравится. В том фильме, где немолодой мужик запал на девчонку в ванне из роз, последнему прострелили башку…(1) Не то чтобы я не был готов к такому финалу… Но не из-за бабы — точно.

Марта дергается в моих руках, и я чуть ослабляю хватку. Она поднимает подбородок и наши взгляды перекрещиваются.

— Это какое-то безумие, говорит она шепотом. — Я не понимаю.

— Ты в этом не одинока.

— Вы играете со мной!

— Умная девочка. Быстро схватываешь.

— Мне это не нравится.

Смотрю, как она нервничает. Закусывает пересохшую нижнюю губу, а потом облизывает и меня накрывает, сметает, точно тайфун, сила охватившего желания.

Набрасываюсь на ее губы как голодный зверь, раненый этой красотой, истекающий кровью, тянущийся к единственному источнику, способному исцелить. Марта издает стон и дергается назад, но я останавливаю ее. Стискиваю в объятиях.

Руки рвутся вверх, стаскивая бретельку платья, обнажая грудь. Вдавливаюсь в живот девушки своим напряженным торсом, чтобы почувствовала мой стояк, проникая языком все глубже в ее сладкий рот. И вдруг чувствую, что она доверчиво подается мне навстречу! Не сопротивляется… не строит из себя испуганную маленькую девочку, хотя она по сути такая и есть… Ведет себя так, словно хочет того же, что и я… И от этого у меня окончательно рвет крышу.

Дергаю ее на себя, стискивая талию одной рукой. Она удивительно тонкая, хрупкая.

Ни у кого прежде не видел такой фигуры Чувственная в каждом своем изгибе.

Худенькая… но при этом все на месте. Спускаю платье и осторожно поглаживаю большими пальцами ее маленькие аккуратные соски. Твердые от возбуждения… Со свистом втягиваю в себя воздух. Марта пытается отстраниться. Но я не позволяю, продолжаю играть с сосками, трогать груди, приподнимать, взвешивать в руках, теребить. Как ошалевший подросток, впервые увидевший вблизи это чудо…

Женские грудки. Такие сладкие, маленькие, юные. Похоже, я увлекся, потому что Марта начинает всхлипывать и дрожать.

— Марс, — мое имя как стон, срывается с ее губ, и я понимаю, что она возбуждена не меньше моего.

— Тс-сс, малышка, я еще не закончил, — кладу указательный палец ей на губы… Зря, потому что не могу сопротивляться искушению протолкнуть его чуть дальше. В сладкий рот… Марта не сопротивляется, чувствую, как ее язык касается подушечки пальца… Вжимаюсь в нее сильнее, понимая, что добром это не кончится. Я ее сейчас на столе отымею… и плевать что кто-то может войти.

— Отпусти, — отстраняется малышка, одна моя заминка и она уже выпустила палец изо рта и готова к сопротивлению.

Осматриваю ее с ног до головы, стараясь, чтобы взгляд был насмешливым. Но на самом деле горю точно в аду. выть хочется, потому что понимаю — мне ее нельзя.

Ни здесь, на столе, ни где-либо еще. Но моему дружку не нравятся запреты…

— Один лишь поцелуй, и ты вся взмокла, — произношу тихо. В ее глазах вспыхивает обида, она отстраняется. Но я не позволяю…

Моя рука скользит под платье, трогая голую шелковистую кожу, двигаясь вверх по бедру. Тихий стон…

— Тебя так кто-нибудь трогал, малышка? — задаю вопрос, неожиданно для самого себя.

Не в состоянии ответить, она мотает головой. И меня затапливает дурацкая радость. Почему мне так хочется быть первым во всем, что касается ее? Почему хочется, как последнему идиоту верить? Она же может быть просто малолетней врушкой.

Но ее глаза серьезны. В них плещется столько переживаний, эмоций, что поневоле верю…

Снова впиваюсь в губы, языком проникаю в глубину рта, буквально пожираю девчонку. Пью ее сладкое дыхание, готов выпить все до капли, облизать с ног до головы… Она дрожит так сильно, что вынуждена цепляться за мои плечи, словно боится упасть. Притягиваю к себе ближе, прижимаю ее бедра к своим, с силой, до боли стискивая руками. Дыхание Марты учащается, лицо раскрасневшееся.

Тихонько постанывая, девушка непроизвольно двигает бедрами, словно ее тело говорит со мной, просит еще ласк.

Но я сам все прекращаю. Меня ломает, тело выкручивает от боли неудовлетворенного желания. Выпускаю малышку из объятий, отстраняю от себя.

— Было интересно. А теперь иди, займись работой.

Это было жестоко. Ужасно. Поначалу на ее лице мелькает удивление. Потом, увидев мою натянутую улыбку, Марта вздрагивает. Сладкая поволока исчезает из ее прекрасных глаз. Щеки заливаются краской стыда. Она порывисто поправляет платье и выбегает из кабинета.