Ладони Айтона напряглись на моей спине, стиснули крепче, словно, вопреки словам, он уже сейчас отчаянно не желал меня отпускать. И я… не сдвинулась с места.

— Не обещаю, что буду нежен. Не стану врать, — хрипло выдохнул маг. — Сегодня — нет.

И меня подхватили на руки.

Стремительные шаги, распахнувшаяся перед нами дверь кабинета — сама, высший ее даже не коснулся, мелькнувшая сбоку морда Хвича с довольным оскалом, лестница на второй этаж… Дальше я не смотрела, спрятала лицо на груди Айтона и просто слушала, как учащенно, неровно стучит его сердце, отзываясь оглушительным набатом у меня в висках.

Маг поднялся по ступенькам. Свернул. Коротко скрипнула дверь… Еще несколько ударов сердца: его… моего — не знаю, не могу понять, потому что сердца давно уже бьются в такт, — и меня осторожно поставили на пол.

— Пойдешь со мной в ванную?

— Нет!

Наверное, я все же слишком поспешно выкрикнула это «нет», потому что высший тихонько рассмеялся.

— Трусиха, — произнес, зарывшись лицом в мои волосы, шумно вздохнул. — Подожди, сейчас вернусь. — Повел рукой, зажигая под потолком пару неярких светильников, и скрылся за портьерой.

Огляделась.

Я находилась в спальне — типичной мужской спальне, большой, солидной и совершенно безликой. Широкая кровать, кресла, низкий столик в углу, толстый пушистый ковер… Взгляд рассеянно скользил по стенам и мебели, ни на чем не задерживаясь, а мысли метались, вспыхивая и затухая тревожными язычками пламени.

Ночует ли здесь Айтон? Или комната предназначена только для встреч с альтэ? Интересно, а до меня этот порог переступала другая женщина? Скорее всего, да. Привычно проходила вглубь спальни. Ложилась… Нет… садилась… вон туда… Кокетливо улыбалась. И уж точно, соглашалась на предложение сходить вместе в ванную.

От нарисованной воображением картины бросило в жар. Струи воды, разбивающиеся о широкие плечи… Узкие ладони, нежно разминающие мужскую спину… Додумать мне не дали.

Айтон появился совершенно бесшумно, но я мгновенно почувствовала его приближение. Мне даже оборачиваться не пришлось, чтобы удостовериться, что в спальне уже не одна.

— Вы…

Почему-то сегодня меня тянуло обращаться к нему на «вы». От смущения, наверное.

— Ты, — поправили меня. — Или хочешь, чтобы я тоже называл тебя «госпожой Бэар»?

Нет, только не это.

— Ты… быстро.

— Опасался, что ты передумаешь, — неожиданно признались мне.

Надо же, высшие, оказывается, тоже чего-то опасаются.

— Не передумала…

— Вижу, — усмехнулся он, останавливаясь передо мной. Все тот же серебристый контур, очерчивающий границы тьмы… — Маленькая отважная найтири… Иди ко мне…

Меня порывисто прижали к нестерпимо горячему телу, поцеловали коротко и жадно, чуть отстранились и начали расстегивать пуговички на груди.

Одна… другая… третья… десятая…

Зажмурилась, почувствовав, как ладонь Айтона скользнула под тонкую ткань, а потом и вовсе перестала дышать, когда платье упало с плеч, и я всех кожей ощутила осторожные прикосновения пальцев, изучающих мое тело.

Шея… ключицы… грудь…

Его рука дрогнула, останавливаясь.

— Помнишь, лисичка?..

Еще бы! То, что творили тогда тени, забыть невозможно. Одного слова оказалось достаточно, чтобы перед мысленным взором снова возникла та сцена. Я даже глаза открыла, чтобы усмирить воспоминания. Но все равно видела… Видела… И знала, что произойдет дальше.

Вот высший, легко надавливая подушечками, обвел грудь, накрыл ее рукой… Затвердевший, ставший очень чувствительным сосок уперся прямо в центр ладони, и я не смогла сдержать стона. А Айтон уже гладил мою спину… бедра… ягодицы… Одуряюще мягко… Томительно медленно…

Мысли путались… Тело била какая-то странная лихорадка… Пошатнулась, и меня тут же обняли, освобождая от остатков одежды, и снова подхватили на руки, чтобы через мгновение опустить на прохладные простыни.

Шорох снимаемой одежды, и Айтон опустился рядом. Притянул к себе, навис надо мной пышущей жаром тенью. Упругие губы легко, осторожно, почти невесомо тронули мои, впитывая судорожный вздох.

— Не бойся… Главное, не бойся… Тогда… больно не будет…

И вслед за этим меня поцеловали — уверенно, властно, накрывая мое тело всем своим весом, вжимая в себя с такой силой, что места больше не осталось. Между нами. Вокруг нас. Нигде. Ни для чего. Сомнения, колебания, переживания, страхи — все смыло накрывшей меня огненной волной. Я пьянела от терпкого неповторимого осеннего запаха и вкуса, от настойчивых жадных поцелуев. От глухого:

— Найтири…

С каждым мигом все больше терялась в ласке горячих губ, порывистых прикосновениях, хриплых срывающихся вдохах. И когда Айтон настойчиво раздвинул мои колени, даже не попыталась его оттолкнуть… закрыться.