Что самое неожиданное, так это то, что начальство стало лучше ко мне относиться. Видимо, раньше я числился человеком без изьянов, а это всегда вызывает подозрение и настораживает.

Скалить зубы– это хорошо, но до определенного времени. Надо идти дальше, или над тобой начнут подхихикивать. После очередной безобидной просьбы я говорю, будто ненароком:– Оксана, надоели мне эти посиделки с Юрием Ивановичем и другими. Их анекдоты я уже выучил наизусть. Я знаю, что они скажут в следующий момент. Давай где-нибудь забуримся вдвоем вечерком, а?

Не скажу, что она радостно бросилась хлопать в ладоши или поспешила согласиться. Оксана удивленно округлила глаза, в них даже мелькнул тайный испуг. Неужели она думала отбояриться от меня одними глазками? Или она большая актриса и пудрит мне мозги, чтобы покрепче привязать к себе? «Нет, девочка, ты не на того напала»,– думал я самоуверенно.

В общем, она стала отнекиваться. Мол, она об этом как-то и не думала, ей это и в голову не приходило. Надо, мол подумать, как это сделать, чтобы и муж был в отъезде, и родителям что-то на уши навесить. И, если честно, то я еще не заслужил такой привилегии. Ну и всякие такие турусы на колесах.

Я спокойно так все это выслушал, не краснея и не бледнея, и не делая из этого трагедии. Я человек женатый, сексуального голода не испытывал, бурные страсти меня не захлестывали, я честно и добросовестно заработал себе репутацию волокиты– мне этого было достаточно. Но как человек деликатный, я не мог обидеть женщину, демонстрируя свое безразличие к ее отказу. Я, конечно, показал, что недоволен, и на этом мы на некоторое время разошлись.

В офисе это мгновенно зафиксировали. Кроме того, я стал демонстративно ухаживать за тридцатилетней незамужней экономисткой Ларисой. Как презрительно ни фыркала Оксана, когда ее елейным голосом спрашивали, в чем дело, почему это Наседкин вдруг так резко сменил ориентиры, и, вот видишь, ухаживает за Солодовниковой, все же сердце не камень. Это был удар по самолюбию и деловой репутации Оксаны. Для таких женщин, как она, это все равно, что носить целую неделю одно и то же платье.

Так прошло больше двух месяцев. Исчезли походы в бухгалтерию, незапланированные перерывы и беседы с чаем, кофе, конфетами, бухгалтерия лишилась бесплатного транспорта, когда надо срочно в банк, финотдел, налоговую– у меня не находилось времени. Я мог, встретившись в коридоре, с безразличным видом пройти мимо, даже не поздоровавшись, особенно, если кто-то из наших записных сплетниц находился рядом.

И вот однажды лед тронулся. Забегает как-то Оксана к нам. В отделе только я. Почирикали, вдруг она говорит:

– Холодно на улице и у нас в конторе. Посидеть бы где-нибудь в уютном, теплом месте, послушать хорошую музыку, расслабиться.

– Намек понял,– тут же бодро откликнулся я,– подыщу что-то подходящее.

– Ты догадливый,– сказала она.

Не скажу , что сказала с большим энтузиазмом. Не скажу даже, что с маленьким. Опять же совсем без энтузиазма сказала. Скажу даже больше: кисло уронила эту фразу, можно сказать грустно, почти обреченно. Не знаю, возможно, мне это так показалось: не могла же она, в самом деле, с сияющим лицом предлагать себя подержанному мужику.

Но, как бы там ни было, в тот момент я мысленно возмутился. Ишь, норовистая какая. Силою что ли я тебя тащу? Не хочешь– сиди в своей бухгалтерии, води носом по бумаге и отправляй начальству лукавые цифры. А я уж как-нибудь…Я не виноват, что тебе не попадается что-нибудь лучшее..

Все эти гневные размышления мелькнули в моей разгоряченной голове и также быстро улетучились, как проверяющие после получения увесистого пакета. По Вишневой жил одиноко старый мой товарищ. Я попросил его скоротать свое одиночество на воздухе, на что он быстро согласился. Наведя некоторый порядок в холостяцкой квартире, я пригласил Оксану на следующий вечер.

С утра позвонили из фирменного магазина и пригласили на день рождения директрисы. Босс от офиса отправляет только меня. Отказаться невозможно. Непреодолимые обстоятельства, как говорят юристы. Короче, букет, материальная помощь, подарок– я, взмыленный, попадаю на торжество с некоторым опозданием. Произношу: « От имени и по поручению…» , холодный поцелуй в стареющую, напудренную щеку– и за стол. Ох уж эти именины! Планируешь одну стопочку, да где там: «Между первой и второй…», «А теперь стоя за милых дам…», « Еще раз за виновницу торжества…». Машину пришлось оставить в магазине. Вылетаю с сознанием, что опаздываю, а надо еще кое-что прикупить на рандеву и мчаться на Вишневую.

Все же уставший, как марафонец, врываюсь в квартиру на пять минут раньше Оксаны. Едва успел отдышаться и умыть красное лицо. От меня шел пар, как от разгоряченного коня, хотя дело происходило в ноябре и стоял уже приличный холод. Когда в прихожей я снял тяжелую зимнюю куртку, то еще больше учуял, как от меня разит потом. Не лучшее начало для любовного свидания. И вообще, я начал терять вкус к этой встрече. Так бывает, когда долго и страстно живешь ожиданием праздника, а сам праздник проходит тускло и невыразительно.