— Им было хорошо со мной, — твердила Хель. — Я могу их оставить?

— Хель, зачем они тебе? — Локи жестом попросил Фенрира пока держать язык за зубами.

— Я разговариваю с ними, когда мне одиноко, — с готовностью отозвалась дочь. — А они отвечают мне. Я шью для них одежду и покупаю украшения, и еще я…

— А с живыми ты беседовать не можешь? — с бесконечным терпением осведомился Локи.

— С живыми не столь интересно, — честно ответила наследница ведьмы Ангрбоды. — Когда люди умирают, им открывается столько нового!

— Сестрица, а ты задумывалась о том, что родня станет их разыскивать? — не выдержал младший брат. Хель недоуменно сморгнула:

— Но ведь они уже умерли. На что их родне мертвые тела? Они не смогут говорить с ними, как я. Они закопают их в землю или сожгут, а я буду заботиться о них!

— Стоило приехать, и вы рады-радешеньки свалить на отца все свои неприятности. А я сколько раз просил вас сидеть тихо? — обозлился Локи. — Дорогая моя, ты не могла придумать что-нибудь получше, чем убивать своих знакомцев? Нам не нужны неприятности, Хель. И твоим друзьям здесь не место.

Девушка-ведьма прикусила губу, тоскливо и жалостно смотря на отца.

— Хель, быстро ступай к себе, — Локи украдкой поежился под ее взглядом. — Фенрир, уйми собаку и возвращайся. Нам придется придумать, как незаметно вынести их из дома и куда спрятать. И еще надо срочно отыскать твоего брата. Похоже, в этом городке нам больше жить не суждено.

Фенрир ушел. Хлопнула дверь, со двора донесся песий визг, и Гарм наконец-то умолк.

Они решили сложить тела на тачку и отвезти их к густо заросшему ракитой оврагу на пустыре под городской стеной. Шесть трупов оказались довольно тяжелыми, тачка скрипела, громыхая на выбоинах. Локи ругался сквозь зубы, перемежая проклятия усыпительным заклинанием. Фенрир молча тянул и толкал. Городок дремал, убаюканный чародейством.

Им оставалось пройти всего ничего, когда одна из уличных теней внезапно скользнула к ним. Без лишних слов свалив в тачку еще одно не подающее признаков жизни тело и сноровисто ухватившись за занозистые ручки.

— Ёрм, — запоздало признал отпрыска Локи.

Ёрмунганд буркнул что-то неразборчивое.

— И кого же это ты нам притащил?

— Очередного неудачливого ухажера своей зазнобы, — со смешком предположил Фенрир. — А может, это твой ужин, братишка?

— Заткнись, — обрел дар речи Ёрм. — Или сам надрывайся.

Добравшись до оврага, Локи предложил сбрасывать тела вниз по одному. Детки, не вняв голосу отцовского разума, просто и незамысловато спихнули тачку с мертвецами вниз. Судя по звукам, она наткнулась на камень и опрокинулась. Высоко над головами, на стене, рассыпал искры факел и кто-то из стражников, перегнувшись через ограждения, принялся высматривать источник шума. Вниз спорхнула стрела, загоревшаяся холодным голубым огнем, высветившим три фигуры над черным провалом оврага. На стене заорали и забили в колокол.

Ёрм исчез столь же бесшумно, как и появился. Локи досадливо скривился, вот еще не хватало на старости лет бегать от городской стражи! Фенрир, испуганно шарахнувшийся в сторону от свистнувшей стрелы, споткнулся и упал. Локи протянул к нему руку, чтобы поднять на ноги, но пальцы цапнули воздух — свернувшийся на земле парень словно бы замерцал. Чтобы спустя пару ударов сердца вскочить уже не на две ноги, но четыре лапы. Четыре сильных волчьих лапы, серая шкура с черным ремнем по хребту, узкая морда. Волк коротко взвыл и рванул в темноту, подальше от стражников с их мечами и факелами. Подальше от истошных криков: «Варг! Варг в стенах, вон он! Стреляйте, не дайте ему уйти!»

Локи оставалось только набросить на себя покров невидимости и тихонько отойти в сторону. Судьбу не обманешь. Итак, Фенрир унаследовал отцовскую изменчивость, способность менять обличья и прятаться под звериной шкурой. Один из его сыновей — варг-перевертыш…. А второй? Какими способностями обладает Ёрм, молчаливый и не прощающий нанесенных обид?

Хель плакала. Сидела на полу в горнице первого этажа и рыдала над бессильно распластавшимся трупом Гарма со свернутой набок головой. Из приоткрытой пасти уродливого пса куском недогрызенной колбасы свисал лиловый язык. Хель хлюпала носом и медленно водила руками над трупом собаки.

Заслышав шаги отца, чародейка не прервала своего занятия. Локи остановился в дверях, смотря, как с пальцев Хель медленно стекают лиловые и изжелта-черные огоньки. Как они падают на клочковатую шкуру Гарма и исчезают, впитываясь, подобно поглощаемой сухой землей воде. Хель бормотала и плакала, ворожа и заклиная — пока пес не дернулся, беспомощно засучив лапами.

— Я всего лишь велел ему угомонить собаку, — почему-то чувствуя себя до крайности неловко, пробормотал Локи.

— Если б ты почаще бывал дома, то знал бы, что Фенриру ведом единственный способ угомонить кого-либо — прикончить, — сухо отозвалась Хель. Пес обрел опору и встал, пошатываясь и скалясь на Локи. Если б не ситуация, асгардец сел бы сейчас рядом с дочерью и власть потолковал бы с ней об искусстве чародейства. Локи не владел подобной магией и мог по пальцам одной руки пересчитать тех, кому она была доступна — а также наизусть отчитать длиннейший перечень редких снадобий и артефактов, потребных для ритуала. А его немертвая и неживая доченька вот так запросто, мановением руки, обратила собаку в драугра, ожившего мертвеца. — Иногда я ненавижу его за это. И тебя — за то, что позволил нам родиться и жить. И себя — за то, что мертвое мне дороже живого.