Шрифт:
Адапа, Этана – два близнеца Гильгамешевы, а третий – Энгиду (Engidu-Eabani).
Энгиду не рожден, а создан, как Адам. Создает его богиня Аруру (Aruru) – Иштар-Мами, Матерь богов.
Боги призвали богиню Аруру:«Создала ты древле многих бесстрашных;Создай же и ныне подобного им».Слово богов услыхала Аруру,В сердце своем создала образ Божий,Руки умыла, глину смесила,Сделала брение, мужа слепила,Чадо богов, Энгиду бесстрашного.(Gilgam., I, 80–85)«На две трети он – бог, на одну – человек»; это о Гильгамеше сказано, а об Энгиду можно бы сказать: на две трети он – бог, зверь – на одну.
Звери любят его, а люди страшатся. Зверолов жалуется на него Гильгамешу, царю Урука:
«Диких зверей охраняет он в поле…У водопоя, в сумерках, рыщет,Страшный, как зверь: подойти я не смею…Ловчие ямы мои засыпает,Рвет мои сети, ломает капканы…Дичь разогнал, запрещает ловитву».(I, 133–139)Гильгамеш подсылает к Энгиду священную блудницу богини Иштар, чтобы соблазнить и заманить его в город. Зверолов выставляет на него наготу блудницы, как сеть на зверя, и зверь ловится в сеть.
Шесть дней, семь ночей ласкал он блудницу,Когда же утолился, вернулся к зверям.Но, завидев его, убежали газели,И звери полей от него отступили.Как чарою злой очарован Энгиду…Смутился, ослаб, подогнулись колени,Смирилась навеки в нем буйная сила…Вернулся к блуднице, у ног ее сел…В лицо ее смотрит, словам ее внемлет.«Ты прекрасен, Энгиду, ты богу подобен.Зачем же, как зверь, со зверями живешь?Пойдем, отведу тебя в город…»(I, 168–186)В город ведущая Зверебога Блудница, – кажется, нет и не будет лучшего образа для того, что мы называем «прогрессом», «цивилизацией». Руссо и Толстой повторят проклятие Энгиду:
«Суд я тебе изреку, о, Блудница!..Будь проклята ты во веки веков,В город меня из полей заманившая!»(VII, 125–142)Человек в природе, как Адам в раю; и, уходя от нее, тоскует о ней, как о потерянном рае. Тоска эта родилась в Вавилоне. Именно здесь, в Месопотамии, был древле сад Господень, рай земной, Gan-Eden. «Насадил Господь Бог рай в Эдеме, на востоке» (Быт. II, 8). И все еще цветут на берегах Ефрата «пальмы вавилонские от времен Адамовых» (Талмуд).
На обломках вавилонского ваяния дошли до нас изображения «висячих садов»: земляные насыпи расположены уступами на исполинских сводчатых подстройках. Над раскаленною печью глиняно-кирпично-асфальтовых стен дышат эти сады эдемскою прохладою. Там, на зеленых лужайках, курильницы смешивают пряное благовоние мирры и ладана с росною свежестью лилий полевых.
Не в одном ли из таких садов услышал царь Навуходоносор голос с неба: «Отлучат тебя от людей, и будет обитание твое с полевыми зверями»… «И тотчас исполнилось это слово… отлучен он был от людей, ел траву, как вол, и орошалось тело его росою небесною» (Дан. IV, 28–30).
Это – проклятие. Но вот и благословение, возвращение Адама-Энгиду в потерянный рай: «И был Он (Иисус) там в пустыне, сорок дней, и был со зверями. И Ангелы служили Ему» (Марк. I, 13).
Звери и Ангелы вместе служат второму Адаму в пустыне, как в Божьем раю.
От «Гильгамеша» сохранились только обломки, но можно судить и по ним о величии целого, ни с чем, кроме первых глав Бытия, не сравнимого. Мы, сложные, малые, даже понять не можем этого простого величия.
От Гильгамеша к Илиаде – какое падение! По сравнению с певцом вавилонским, этот эллин – варвар.
…Как хищные волки,Кои оленя рогатого в дебри нагорной, повергнув,Зверски терзают; у всех обагровлены кровию пасти;После же, стаею целой, к источнику горному рыщут;Там языками гибкими мутную воду потокаЛокчут, кровью рыгая… и страшно раздуты утробы……Так Мирмидонян вожди… устремляются в битву.(Ил. XVI, 157–166)Таково человечество Гомера: окровавленные волчьи пасти, кровавая волчья отрыжка, раздутые кровью, волчьи утробы. «Все будут убивать друг друга», – это вавилонское пророчество исполнилось. «Гнев, богиня, воспой!» Гнев, войну, убийство воспевает муза Гомерова, а муза вавилонская – мир, милость, любовь. «Любовь твоя была для меня превыше любви женской», – мог бы сказать Гильгамеш об Энгиду, как Давид о Ионафане (Вт. Цар. I, 26).
Ни капли крови – на богатыре вавилонском, «кротчайшем из людей». Воюет и он, но не с людьми: враг его, последний враг человечества – смерть. Не война, не убийство – цель его, а любовь и жизнь бесконечная.