– Никаких особенных эмоций не было, с моих глаз не спадали шоры, ничего такого, – рассказывает Джим о том, как постепенно превратился в менеджера группы. – Мы как-то медленно во все это погрузились. Я устраивал им концерты с ребятами, которые достаточно мне доверяли, чтобы согласиться выступить с неизвестной командой.

Но вот когда Джим устроил для них еще и зарубежные гастроли – сначала хедлайнерское выступление ни много ни мало в датском «Брённбю-Поп-Клубе», а потом резидентуру в том самом «Стар-Клубе» в Гамбурге, где несколько лет назад оттачивали свое исполнительское мастерство сами The Beatles, вот тогда группа уверовала в его непогрешимость. Единственным из четверки, кто все еще сомневался, что из этого что-то получится, был тот, кто должен был, по идее, быть фронтменом – вокалист. Симпсон вспоминает, что Оззи «был очень растерян и совершенно не уверен в себе, его требовалось постоянно подбадривать».

Когда Симпсон решил составить для группы профессиональный менеджерский контракт, он подумал, что хотя бы это сделает Оззи немного самоувереннее. Но эффект оказался противоположным – застигнуты врасплох оказались все. В основном, как считает сейчас Симпсон, – из-за того, что ему пришлось общаться с их родителями, а все они считали, что поп-группа – «просто причуда», которую они вскоре перерастут.

– Родители были уверены, что мой энтузиазм весьма неуместен, – рассказывает Симпсон. – Я же точно знал, что группа сможет многого добиться. Вообще не сомневался. Но их мамы и папы, по-моему, были немного ошеломлены. Что, наш малыш Тони? Как он может стать звездой?

На самом деле группа осознала, что у них что-то получится – и прошла важнейшую музыкальную поворотную точку, – когда в апреле они сочинили первую полноценную собственную песню. Black Sabbath.

– Когда мы только начинали с Earth, мы все еще много импровизировали, – вспоминал Билл. И из этих импровизаций как раз сложился костяк самого раннего материала. Первой была кавер-версия The Warning, песни, изначально исполненной Aynsley Dunbar Retaliation. Earth добавила к ней новые гитарные, басовые и барабанные партии. Началось все с длительных джем-сейшнов, но затем обрело монструозную новую форму во время работы резидентами в «Стар-Клубе», где им приходилось играть по четыре 45-минутных сета за ночь.

– Нам приходилось растягивать песни, потому что мы играли по столько концертов в день, что исполнять одни и те же шесть композиций становилось просто скучно, – сказал Гизер. – После The Warning мы много джемовали, Тони играл большое, длинное соло, а потом мы все к нему присоединялись.

Первой большой композицией, которой они дали название, стал претенциозный франкенштейновский рок-монстр War Pigs.

– Сначала песня длилась минут сорок. А потом мы стали делить ее на части. Большинство композиций на первых двух альбомах Sabbath выросли из тех джемов в «Стар-Клубе».

Но определяющий момент, превративший Earth в Black Sabbath, случился однажды утром в репетиционном зале в Астоне.

– Насколько я помню, – сказал Гизер, – я тогда слушал Холста, сюиту «Планеты», и мне очень нравился «Марс». – Он начал напевать громыхающую, драматическую начальную мелодию. – Однажды я решил сыграть ее на басу, и Тони кое-что изменил. – Он «вонзил» острый как нож вступительный рифф песни, получившей название Black Sabbath. – Ну а дальше все пошло как по маслу. Песня словно сама себя писала.

Это была не просто случайность. Искаженный рифф, который сочинил Тони, может быть, поначалу и был подражанием шедевру Холста, но первая версия конечного варианта – ми, ми на октаву выше, си-бемоль – основывалась на тритоне, интервале, который последователи темных музыкальных искусств называли diabolus in musica, самом токсичном интервале, что есть в музыке, равняющемся ровно половине октавы. Церковные ортодоксы в Средние века настолько боялись тритона, что тут же назвали его «дьявольским интервалом» и запретили к исполнению. Тони Айомми всегда говорил, что не знал ничего из этого в тот день, когда впервые решил сыграть свой убийственный рифф на гитаре, но признался, что «что-то заставило меня сыграть именно так».

Название Black Sabbath («Черная суббота»), которое в тексте нигде не звучит и появилось позже, позаимствовали из фильма «Три лика страха» Марио Бавы 1963 года, который в англоязычном прокате назвали именно Black Sabbath (главную роль в нем сыграл Борис Карлофф). Текст – один из немногих, к которому приложил руку Оззи, – описывает «черный» опыт, недавно пережитый Гизером у себя на квартире поздно ночью. Позже он признался, что «в ту пору увлекался черной магией и оккультизмом». Он, конечно, не участвовал в настоящих оккультных ритуалах, но слишком много внимания уделял тогдашней хипповской моде на мистицизм – от известных восточных религий до более эзотерических работ самого знаменитого английского чародея после Мерлина – Алистера Кроули. Его карьера пережила огромный взлет в конце шестидесятых – мрачное изображение оккультиста попало даже на обложку битловского Sergeant Pepper.

– У меня был нездоровый интерес. Я читал все книги на эту тему, которые мне попадались. Тогда выпускали множество андеграундных журналов, а по выходным я ездил в Лондон, в заведение под названием «Средиземье», в подвале городского особняка в Холборне. Там собирались оккультисты. Они раздавали всю эту литературу и выпускали журналы. Был там журнал под названием Madness & Magic, ежемесячный журнал о черной магии, вот это все я и читал.

Гизер говорил, что «в детстве был настоящим религиозным маньяком», а потом, когда подрос, стал собирать распятия, «священные» картины и медали – я хотел стать священником… Я в буквальном смысле любил Бога. В сравнении со строгим католическим воспитанием оккультные темы «казались реально интригующими – запретный плод… И, будучи весьма впечатлительным ребенком, я не мог не заинтересоваться».