– Наверное, мицелий дальше не вырос, – проговорила Фиона. – Нам очень повезло.

– А я как-то не ощущаю, что нам повезло, – заметил Клаус. – Я ощущаю себя в ловушке. Как мы отсюда выберемся?

– Способ у нас один, – ответила Вайолет. – Единственный путь назад, к «Квиквегу», идет через грибы.

– Но если мы будем продираться через грибы, – возразила Фиона, – мы, скорее всего, будем отравлены. Споре ничего не стоит проскользнуть в водолазный костюм.

– Противояд? – спросила Солнышко.

– Да, я могла бы отыскать в моей микологической библиотеке какое-нибудь лечебное средство, – отозвалась Фиона. – Но лучше не рисковать. Надо попытаться выйти другим путем.

С минуту все четверо вглядывались в черноту у себя над головой. Вайолет нахмурилась и приложила руку к влажным и скользким плиткам на стене. Другую руку она сунула в водонепроницаемый карман водолазного костюма и вытащила ленту, чтобы завязать волосы.

– Сможем ли мы выйти через этот ход? – усомнился Клаус. – Удастся тебе изобрести что-то такое, что бы помогло нам выбраться?

– Штуковина, – проговорила Солнышко, имея в виду «Тут в песке полно материалов».

– Не в материалах дело, – отозвалась Вайолет и вгляделась наверх, в темноту. – Мы сейчас под водой, на большой глубине. До поверхности, возможно, мили и мили. Любое самое лучшее альпинистское снаряжение за столь долгий путь износится. И тогда мы грохнемся вниз с большой высоты.

– Но кто-то ведь пользуется этим ходом, – настаивал Клаус. – Иначе зачем было его строить.

– Все это не важно, – отрезала Фиона. – Мы все равно не полезем наверх. Нам надо вернуться на «Квиквег», а то отчим будет волноваться, куда мы подевались. И в конце концов наденет водолазный шлем и отправится выяснять…

– И прилив принесет его прямо в ядовитые заросли, – докончил Клаус. – Фиона права. Даже если бы нам удалось взобраться наверх, мы выбрали бы неправильный путь.

– Но что мы еще можем придумать? – Вайолет нервно возвысила голос. – Не проводить же здесь всю оставшуюся жизнь!

Фиона поглядела на грибы и вздохнула:

– В «Микологических миниатюрах» говорится, что здешний мицелий прибывает и убывает. Сейчас он прибывает. Придется подождать, когда он снова начнет убывать, и тогда мы быстро пробежим по песку и поплывем к субмарине.

– А через какое время они начнут убывать? – осведомился Клаус.

– Неизвестно, – призналась Фиона. – Может быть, через несколько минут, а может быть, через несколько часов. И даже через несколько дней.

– Несколько дней?! – повторила Вайолет. – Через несколько дней твой отчим перестанет нас ждать! Через несколько дней мы пропустим собрание Г. П. В.! Невозможно ждать несколько дней!

– Это наш единственный выбор. – Клаус положил руку на плечо Вайолет, чтобы ее успокоить. – Или мы ждем, пока грибы не исчезнут, или отравимся спорами.

– Тогда это никакой не выбор, – с горечью возразила Вайолет.

– Это выбор Хобсона, – сказал Клаус. – Помнишь?

Старшая сестра посмотрела на брата и слабо улыбнулась:

– Конечно помню.

– Мамасан, – добавила Солнышко. Старшие поглядели на нее, и Вайолет взяла ее на руки.

– Кто такой Хобсон? – спросила Фиона. – Какой у него был выбор?

Клаус улыбнулся:

– Томас Хобсон жил в Британии в семнадцатом веке. Он держал конюшню и, согласно легенде, всегда говорил покупателям: «Либо берите лошадь, ближнюю к двери, либо никакой не получите».

– Это же никакой не выбор, – удивилась Фиона.

Вайолет улыбнулась:

– Вот именно. Выбор Хобсона означает, что на самом деле выбора нет. Это выражение любила употреблять наша мама. Она говорила: «Вайолет, я предлагаю тебе хобсоновский выбор – или ты прибираешь свою комнату, или я буду стоять в дверях и распевать твою самую нелюбимую песню».

Фиона усмехнулась:

– А какая у тебя самая нелюбимая песня?

– «Плывет, плывет твоя лодка», – ответила Вайолет. – Ненавижу то место, где говорится, что жизнь лишь сон.

– А мне мама предлагала на выбор – или мыть посуду, или читать стихи Эдгара Геста [25] , – присоединился Клаус. – Он мой самый-пресамый нелюбимый поэт.

– Ванна или розовое платье, – проговорила Солнышко.

– Ваша мама всегда шутила в таких случаях? – спросила Фиона. – Моя так жутко злилась, когда я не убирала свою комнату.

– Наша мама тоже могла разозлиться, – сказал Клаус. – Помнишь, Вайолет, мы оставили открытым окно в библиотеке, а ночью пошел дождь?