Много есть на свете вещей, которые трудно увидеть. Можно, например, не заметить кубик льда в стакане воды, особенно если кубик льда маленький, а стакан имеет десять миль в диаметре. Низенькую женщину трудно разглядеть в уличной толпе на городской улице, особенно если она замаскировалась под почтовый ящик [26] , так что люди опускают письма ей в рот. А маленькую керамическую чашку с плотно прилегающей крышкой, внутри которой заключено нечто ценное, очень трудно отыскать в бельевой громадного отеля, особенно когда поблизости обретается ужасный негодяй, заставляя вас нервничать и не давая сосредоточиться. Однако, бывает, трудно увидеть что-либо не из-за громадности окружающего, не из-за хитроумного маскарада, не из-за присутствия коварной личности с коробкой спичек в кармане и дьявольским умыслом в голове, но из-за того, что вашим глазам предстало нечто в высшей степени неприятное и поверить в это трудно и огорчительно. Ваши глаза словно отказываются видеть то, что находится прямо перед ними. Вы можете, например, смотреть в зеркало и не замечать, как вы постарели или как неудачна ваша прическа, пока кто-нибудь – из добрых побуждений – не укажет вам на это. Вы можете смотреть на дом, где когда-то жили, и не замечать, насколько он изменился к худшему или какой зловещей сделалась атмосфера в округе, до тех пор, пока, зайдя в ближайшую лавочку с мороженым в двух шагах от дома, не обнаружите, что вашего любимого сорта больше не производят. И вы можете смотреть в маленькое круглое окошечко водолазного шлема, как делали в этот момент Вайолет и Клаус, и не видеть ядовитых стеблей и шапочек страшного серого гриба за стеклом, пока вам не шепнут испуганно в ухо его научное название.

– Медузообразный мицелий, – прошептала Фиона, и двое старших Бодлеров прищурили глаза и увидели, что так оно и есть.

– Ой нет, – пробормотала Вайолет. – Нет, нет!

– Вынь ее оттуда! – закричал Клаус. – Вынимай немедленно, она отравится!

– Нет! – твердо сказала Фиона и вырвала шлем из рук Бодлеров. Она поставила его на стол, точно супницу, – слово, означающее здесь широкое и глубокое блюдо, в котором подают на стол тушеное мясо или суп, а совсем не маленькую перепуганную девочку, свернувшуюся клубком в детали глубоководного снаряжения. – Шлем послужит своего рода карантином. Если шлем открыть, гриб распространится вокруг. Вся субмарина может стать питомником грибов.

– Но мы не можем оставить ее там! – крикнула Вайолет. – Споры отравят ее!

– Возможно, она уже отравлена, – тихо сказала Фиона. – В таком тесном, закрытом пространстве это неизбежно.

– Не может этого быть! – Клаус снял очки, словно отказывался видеть весь ужас создавшейся ситуации.

Но в этот самый момент им пришлось поневоле признать реальность происходящего: тихий слабый звук донесся из шлема. Он напомнил Клаусу и Вайолет кашляющих рыб в Порченом потоке, которые пытались дышать в черной, полной пепла воде. Солнышко кашляла.

– Солнышко! – позвал в окошко шлема Клаус.

– Болезнь, – ответила Солнышко, желая сказать «Мне как-то нехорошо».

– Не разговаривай, Солнышко, – посоветовала Фиона и обернулась к старшим Бодлерам. – Мицелий разрушительно действует на дыхательную систему. – С этими словами миколог направилась к шкафу. – В письме говорилось именно об этом. Ваша сестра должна экономить дыхание. Споры будут все больше мешать ей говорить, и она, вероятно, начнет кашлять все больше, по мере того как гриб будет разрастаться внутри. Через час она не сможет дышать. Наблюдать это было бы увлекательно, не будь это так страшно.

– Увлекательно?! – Вайолет прижала ладони ко рту и закрыла глаза, пытаясь не представлять себе, как чувствует себя испуганная Солнышко. – Что мы можем сделать?

– Мы можем приготовить противоядие, – отозвалась Фиона. – В моей библиотеке наверняка найдется полезная информация, чтобы спасти вашу сестру.

– Я помогу тебе, – сказал Клаус. – Мне, конечно, будет трудно понять текст, но я…

– Нет, – ответила Фиона. – Для исследований мне требуется быть одной. А вы с Вайолет заберитесь по веревочной лесенке наверх и запустите двигатели. Надо выбраться из пещеры.

– Но мы все должны заняться исследованиями! – запротестовала Вайолет. – Остался только час, а может быть, и того меньше! Если грибы успели прорасти, пока мы плыли к подводной лодке, то…

– То у нас уже нет времени на пререкания, – докончила Фиона, открывая шкаф и сдвигая в сторону ряд книг. – Приказываю вам оставить меня одну и дать мне возможность заняться книгами, чтобы спасти вашу сестру.

Старшие Бодлеры посмотрели друг на друга, а потом на водолазный шлем, стоящий на столе.

– Ты нам приказываешь? – не поверил своим ушам Клаус.

– Так точно! – вскричала Фиона, и Бодлеры услышали, как она впервые произносит эти слова. – Я здесь за старшего! Теперь, когда отчима тут нет, я – капитан «Квиквега»! Так точно!

– Не имеет значения, кто капитан! – возразила Вайолет. – Сейчас главное – спасти мою сестру!

– Лезьте наверх! – скомандовала Фиона. – Так точно! Запускайте двигатели! Так точно! Мы спасем Солнышко! Так точно! И найдем моего отчима! И сахарницу! Так точно! Колебаться некогда! Та, кто колеблется, – пропала! Вот моя личная философия!

– Это личная философия капитана, – буркнул Клаус, – а не твоя!

– Я – капитан! – с яростью воскликнула Фиона, и средний Бодлер разглядел сквозь треугольные очки, что миколог плачет. – Идите делайте, что я приказала!

Клаус открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но, как оказалось, у него тоже полились слезы, поэтому без дальнейших споров он повернулся и пошел к веревочной лесенке, а Вайолет последовала за ним.

– Она не права! – гневно прошептала старшая Бодлер. – Ты сам знаешь, Клаус, что она не права. Что мы будем делать?