Помню, как три месяца жил в Баэсе, маленьком городке в горах Андалусии, примерно в ста километрах на север от Гранады.

Помню свою комнату в Hostal el Patio, в которой была кровать, стул и стол. Я покупал хлеб и сыр манчего, а в качестве холодильника использовал сумку за окном. Помню, что привез с собой две книги: «Имя розы» Умберто Эко и книгу датского философа Сёрена Кьеркегора, в которой прочел: «Жить нужно, глядя вперед, но понять жизнь можно, только оглянувшись назад». Две книги, кассета со сборником песен и плеер были моим развлечением. Я часто ходил гулять. Помню, как вернулся как-то вечером домой и обнаружил, что случайно захлопнул дверь. Пришлось карабкаться по водосточной трубе к своему окну, но я просчитался с его расположением и напугал какую-то старушку.

По утрам я ходил в Caf'e Mercantil, а официант при виде меня кричал: «Un caf'e con leche!» [3] Я садился в угол зала и писал по-настоящему ужасную прозу в серо-черном блокноте формата А5. Помню, как записал вопрос: «Это мы покидаем места или они покидают нас?» Очень глубокие мысли. Кофе стоил 225 песет.

По вечерам я ходил в бар под названием Cach'e, выпивал виски Four Roses с двумя кубиками льда и флиртовал с барменшей, которую звали Вентура. Она носила черную кожаную куртку, и у нее была собака по имени Чуло.

Я помню, как по возвращении в Данию работал в пекарне. Смена была с полвторого ночи до девяти утра. Я даже помню рецепт приготовления 140 кг булочек с корицей: 70 кг маргарина, 5 кг корицы…

Помню, как работал во время сбора урожая на винограднике J. Marquette в Шампани. По утрам Жак Маркетт будил нас громким «Bonjour!» своим грудным голосом. Помню, что во время завтрака на тарелке стоял сыр под стеклянным колпаком и нам разрешалось его есть. Сыра было много, и это был мощный сыр – очень пахучий. Помню, что нужно было слегка приподнимать стеклянный колпак, чтобы не выпустить цунами сырной вони. Помню, как работал в полях – небольших лоскутах земли вокруг деревни. Помню, как болели ноги. И что было не так страшно порезаться садовыми ножницами самому, как попасться под ножницы человека, который работает по другую сторону виноградной лозы. Если порежешь сам себя, успеваешь остановиться, как только почувствуешь боль.

Помню черный виноград. И что его нужно было выжимать и быстро удалять кожуру из сока, чтобы вино не окрасилось. Можно было подставить чашку под пресс и выпить свежевыжатого сока. Приятней всего было возвращаться с полей уставшим, грязным и голодным. По вечерам у нас был деревенский ужин. Помню, там был целый холодильник, набитый только шампанским. Помню, как великолепно я высыпался на тоненьком матрасе на бетонном полу. Помню, что был очень счастлив.

Я помню запахи, звуки, картинки, вкусы и физические ощущения своего двадцать первого года жизни. Я помню разговоры, свои мысли, цены на кофе, клички собак, меню. Я помню, как это – быть двадцатиоднолетним.

Когда мне было 31, помню, что много работал в офисе.

На самом деле единственный разговор, который я помню из того времени, – это короткая беседа с доктором Раджендрой Пачаури, председателем Межправительственной группы экспертов по изменению климата. В тот год в Копенгагене проводилась Конференция ООН по изменению климата. Компания, в которой я тогда работал, организовала мероприятие в замке Кронборг в Эльсиноре к северу от Копенгагена, также известном как замок Гамлета.

– Вы не знаете, где здесь туалет? – спросил меня доктор Пачаури.

– Я покажу вам, он во дворе. В этом замке только один туалет.

– Хм, – протянул он, – что, правда только один туалет во всем замке?

– Да.

– Кажется, Гамлета неправильно цитируют.

– Почему?

– Думаю, на самом деле он сказал: «Отлить иль не отлить, вот в чем вопрос».

И всё. Это всё, что я помню из того года. Да, это было остроумно, но разве это одно из тех воспоминаний, которые промелькнут у вас перед глазами за секунду до смерти? Ведь должны же быть более значимые и запоминающиеся события, превращающиеся воспоминания, чем туалетные каламбуры. Так или иначе, в памяти осталось то, что осталось.

Такова жестокая реальность кривой воспоминаний.

А что у вас? Что вы помните из того времени, когда вам было 21? Или из другого времени? И как различаются ваши воспоминания из разных десятилетий?

Согласно одной из теорий, пытающихся объяснить кривую воспоминаний, годы нашего юношества и ранней молодости являются определяющими и формирующими. В это время развивается наша личность и чувство собственного «я». Согласно некоторым исследованиям, опыт, который влияет на нашу самоидентификацию, чаще пересказывается, когда мы объясняем, кто же мы такие, и поэтому лучше запоминается.

По другой теории в этот период жизни очень многое происходит с нами впервые. Первый поцелуй, первая квартира, первая работа. Как вы помните, согласно результатам нашего Исследования счастливых воспоминаний, 23 % воспоминаний участников были о необычном и экстраординарном опыте.

Когда дело касается воспоминаний, новизна обеспечивает их долгосрочность. Несколько исследований показали, что мы лучше запоминаем что-то необычное и новое, экстраординарные дни, в которые мы делали что-то необычное. Согласно одному исследованию, проведенному британскими учеными Джиллиан Коэн и Дороти Фолкнер, 73 % ярких воспоминаний были либо о новом опыте, либо об уникальных событиях. Необычный и новый опыт подвергается более сложным когнитивным процессам, что ведет к лучшему кодированию этих воспоминаний. Такова сила первого раза.