Невозможный, упертый, увереный в своей неотразимости тип.

– И все-таки, если я откажусь?
– прищурилась я.
– Заставите силой?

– О нет, что бы вы обо мне не думали, леди, я никогда не стану принуждать даму силой.

– Слова истинного рыцаря.
– я не могла не съязвить.

– Таков уж я есть, - ответил он, ничуть не смущаясь.

– А до тех пор, пока я не соглашусь, будете держать меня взаперти?

– А до тех пор буду убеждать. Поверьте, я умею убеждать, леди, - снова эта порочная полуулыбка и гипнотизирующий взгляд.

И вдруг он умолк. Резко убрал руки и напрягся, уставившись на что-то за моей спиной.

Быстро отодвинув меня в сторону, мужчина шагнул к противоположной стене. Явно на что-то здорово разозлился, потому что вмиг забыл обо мне и застыл, сжав кулаки.

Это было очень хорошо, что он от меня отвлекся. Лучше бы вообще забыл! Но мне нужно было знать, что там происходит. Судя по реакции Мефистофеля, происходило нечто из ряда вон выходящее. Я обернулась.

Грубая каменная кладка на противоположной стене плавно и беззвучно растворилась в воздухе, открывая взору гигантскую плазменную панель. Невероятных размеров панель была во всю стену, а ее рваные края как будто дублировали края кладки. Честно говоря, я поразилась, потрясающий тюнинг и такой необычный дизайн.

Но то, что на этой панели начало высвечиваться...

Вернее, то, что я приняла за плазменную панель...

На самом деле противоположная стена просто стала полупрозрачной и теперь ярко светилась в центре всеми оттенками огненно-багровой черноты. Закрыв рот рукой, я смотрела, как пульсирует свечение, угасая к краям этого огромного «экрана», Прямо как раскаленное стекло или керамика в муфельной печи*.

Но когда на нем возник особенно яркий огненный сполох, я невольно вскрикнула. Мефистофель тут же обернулся, его лицо в этот момент напоминало страшную маску. Смесь гнева, озабоченности и досады. Мне стало откровенно жутко. Видя мою реакцию, он вскинул руку в предупреждающем жесте и бросил досадливо:

– Успокойтесь, леди!
– как бичом хлестнул.

Легко сказать, успокойтесь!

Что-то пошло не так, и это очевидно. Вон, как занервничал... И все же мужчина держался достаточно уверенно. Поэтому я, стараясь не показать излишнего волнения, чопорно вскинула брови и спросила, прочистив горло:

– У нас пожар?

В первую секунду он слегка завис, дикая смесь эмоций от крайней досады до скрытого восхищения отразилась во взгляде, потом недовольно проговорил:.

– Нет, леди. У нас просто нежданные гости.

Взмах руки и часть комнаты, где я находилась, словно отсекло невидимой преградой. Мефистофель снова отвернулся и застыл, впившись в стену взглядом.

А я поняла, что ничего не слышу, получается, он опустил звуконепроницаемую завесу? То есть, он не хотел, чтобы я слышала? Хмммм...! Хоть мне и не было слышно ни слова, теперь-то я уж точно не смогла бы оторвать глаз от того, что там творилось.

Что происходит? Зачем? Тысячи вопросов теснились в моем сознании.

Подавив внезапно впыхнувшие надежды, я из всех сил пыталась угадать, это как-то связано со мной, или его личные криминальные разборки? В том, что мой тюремщик криминальный тип, у меня не было никаких сомнений. И чем такие разборки могут закончиться, тоже имела представление, достаточно вспомнить нашумевшие фильмы про лихие 90-е.

Но то, что я увидела...

Точно не укладывалось ни в какие рамки.

***

Не будь я Иделия Гленорван, если были не демоны из бездны!

В моей смешанной памяти сведений о них было ничтожно мало. Кроме куцых обрывков легенд и того, что черный маг Айдэр Вейлинмарт, за которого я должна была выйти замуж, охранял границы от нечисти, рвущейся в наш мир из бездны, я вообще ничего не могла вспомнить. Да! Еще покойный король Ансгар чуть погиб в схватке с нечистью, в этой самой бездне.

То, что я видела сейчас, мягко говоря, повергало Иделию Гленорван в шок. А Жене Михайловой на память все больше приходили голливудские фильмы про ад и преисподнюю. Потому что сейчас по ту сторону стены стояло трое самых настоящих чертей. С горящими глазами, огненными рогами и когтищами!

Они появились из этой огненно-багровой черноты, и стали, возбужденно жестикулируя, переговариваться с Мефистофелем. Мне внезапно захотелось сделаться маленькой и незаметной. Закрыть глаза, сползти на пол и упасть в обморок. Но вместо этого я таращилась во все глаза, пытаясь понять, о чем разговор.

Однако, как я ни старалась, ни слова из того, что там говорилось, уловить не вышло. Но жесты...

Такие жесты принято считать частью международного языка. Поскольку великий матерный можно назвать международным. И если перевести с него на обычный, это означало, что рогатые товарищи грозились поиметь моего тюремщика во всех мыслимых и немыслимых вариантах и позициях. Надо сказать, отвечал тот не менее эмоционально.

Вот как тут не подумать что-то очень плохое? И кто же он на самом деле, если водится на коротке с такими вот товарищами из преисподней???