Краем глаза он заметил, что Сокол отдал команду стрелкам, и те со зловещим видом взяли луки на изготовку. Жестом Хорт приказал ему не торопиться и вперил свой страшный взор в Одара. Тот побелел как полотно и невольно отступил на шаг. Дружинники, которых он привел собой, зароптали. Они видели, чего стоит Морав-Хорт в бою, и им вовсе не хотелось уйти раньше времени к предкам. Тем более что большинство из них знало – даже лизоблюды, которые постоянно подъедались у Гардара, – что Морав прав. И дружинники были уверены, что он будет драться. А связаться с волкодлаком, тем более хоробрым, и врагу не пожелаешь.

– Ты за это заплатишь… – прошипел Одар, как потревоженная гадюка.

Он уловил настроение своих людей и сообразил, что они не вступятся за него. А супротив Морава ему в одиночку не сдюжить. Собственно говоря, он понял посыл волкодлака – сразиться один на один, чтобы решить судьбу драккара. Но хитрость в Одаре, который при всем том был сильным и отважным воином, превозмогла ярость, пожирающую его изнутри. Он благоразумно решил отступить, хотя и считал, что серебряный оберег, который висел у него на груди, привязанный к кожаному гайтану священным наузом, сможет противостоять чарам оборотня. Но одно дело – предполагать, а другое – испробовать.

– Непременно, – ответил Хорт. – Но вот тебе мой добрый совет – никогда не становись у меня на пути. Хоть мы и товарищи по детским играм, но теперь это ровным счетом ничего не значит. Я и ты находимся по разные стороны Яви.

Одар, ворча, как побитый пес, сначала начал пятиться, а затем развернулся и, проклиная все на свете грязными словами, исчез вместе со своими присными в лесных зарослях. Дымша, который все это время стоял, открыв от изумления рот и помалкивая, с облегчением вздохнул и молвил:

– А не найдется ли у вас кувшинчика сурицы? Что-то я сильно душой истомился, глядя на ваши распри. Что стряслось?

– То, что и должно было стрястись, – сурово ответил Морав-Хорт. – Кое-кому не дает покоя наш (это слово он произнес с нажимом, чтобы его услышал весь скипрейд) драккар. Гардар хочет и рыбку поймать, и ног не замочить.

– Вон оно что… Ц-ц-ц… – зацокал языком Дымша. – А я-то думаю, с какой стати наш новый вождь зачастил в мое хозяйство? Яролада сюда и медовым хлебцом было не заманить, а этот… Вишь оно как.

– Говоришь, к вечеру щиты будут готовы? – спросил Морав, не желая углубляться в причины своих распрей с Гардаром.

– А то как же. Мое слово – кремень, – гордо задрав бороду, ответил Дымша.

– Добро. Сокол!

– Слушаюсь и повинуюсь, стирэсман! – церемонно ответил Сокол, подчеркивая этим значимость момента.

– Оставляю тебе мангеров, остальные – со мной. Отгоните драккар вон к тому островку, – показал Морав. – Станьте на якорь и ждите, пока мастер закончит работу. Потом заберете щиты и плывите к пристани у тверди. Драккар не покидать, никого на борт не пускать. Запомни, Сокол, – никого! Это мой приказ!

– Нам бы это… того… – Мангер, которого звали Рудволк, замялся.

– Соображай быстрее, мне недосуг! – поторопил его Морав.

– Неплохо бы перекусить… С утра ничего не евши.

– Дымша! – Морав обернулся к мастеру. – У тебя найдется чего-нибудь пожевать?

– Дак сколько угодно! А как насчет сурицы?

– Кому что… Будет тебе сурица. Погоди…

Морав быстро сбегал в лесок, нашел там старый пень, своротил его в сторону и достал из углубления небольшой бочонок с вожделенным напитком Дымши. Ему надоело каждый раз носить с собой кувшины с сурицей для мастера, поэтому Морав пошел более простым и удобным путем – притащил в гавань целый бочонок. Наполнив кувшин, он прятал бочонок под пенек, тем самым избавив себя от лишних хлопот. К тому же напиток всегда был прохладным, что в жаркий день особо ценно.

– Этого хватит? – спросил он Дымшу.

– Ы-ы-ы… – открыл тот рот в глубочайшем изумлении. – Это где же?…

Но Морав не дал ему договорить.

– Сокол! Наполни нашему уважаемому мастеру кувшин (только один!), а бочонок забери на драккар. Отдашь его Дымше только тогда, когда работа будет закончена. Вам разрешаю выпить лишь по одной чаше сурицы. Всем понятно?

– Как не понять… – не очень довольно проворчал кто-то из мангеров.

И снова быстрый бег через лес. Нужно было успеть в твердь раньше Одара, который, конечно же, снова избрал самый легкий путь – вдоль берега. У Морава постепенно нарисовался план, и для его исполнения требовался Рогволд. Только он мог защитить своего ученика и приемного сына от козней Гардара и старейшин. Но для этого нужно было поднять старика с постели и вдохнуть в него душевные силы. Хорт имел такое средство, но его количество было мизерным.

Кроме ветиллы, действие которой было непродолжительным, да и плитки уже были на исходе, Мал дал ему еще и немного желто-коричневого вещества – что называется, оторвал от сердца. В небольшом ларчике, где оно лежало, его оставалось очень мало – несколько шариков.

«Мне они вряд ли понадобятся, – рассудительно молвил Мал, – а тебе могут здорово пригодиться. Даже у волкодлаков наступает такой момент, когда силы на исходе. Притом случается это неожиданно, чаще всего в обычной, небоевой обстановке. Волкодлак просто валится с ног и становится слабым, как малое дитя. И ни снадобья наших волхвов-целителей, ни молитвы, обращенные к Велесу, не помогают. Конечно, это длится недолго, однако такое состояние очень опасно тем, что волкодлак становится совсем беззащитным. Но стоит съесть горошинку хаша [94] (так называют его сарацины), и человек сразу чувствует прилив сил, встает на ноги и начинает мыслить гораздо лучше, чем прежде. Но увлекаться им не стоит. Это как вода живая и мертвая: выпил немного – ожил, выпил больше чем следует, и ты уже лежишь на помосте в лодье и плывешь вместе с дымом погребального костра в Ирий».