Шут многозначительно пошевелил бровями.

– А давай! – согласился Алан. – Может пригодиться.

– Ага, пожуешь, и станет так хорошо-хорошо и спокойно-спокойно. – Оська сунул ему в ладонь липкий шарик, похожий на пластилин. – Только весь не жуй, а то к Вадию на свидание улетишь, – хихикнул шут.

– Спасибо. – Алан сунул травку в карман и нахлобучил на голову корону. – Как думаешь, у нас получится?

– Конечно! Я же с тобой!

«Мне бы твою веру», – подумал герцог и тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Главное, что Зира и мальчишки в безопасности, а остальное как-нибудь да будет. Пути назад все равно нет, а значит, и печалиться не о чем.

– В конце концов, я уже один раз умирала, – шепнули губы по-русски.

– Ага, – тут же отозвался нагло подслушивающий Оська. – Нам сами боги задолжали, да, Алан-балан? И не единожды!

Через несколько лет летописцы опишут этот переворот как самый бескровный в истории всех семи королевств Ойкумены и назовут его «Тихий смерч».

Армия, лишившись пяти несогласных командиров, присягнула новому королю, но еще до этого, до того, как глашатаи разнесли радостную новость по столице, до того, как во все города Галендаса отправились посыльные, капитан городской стражи лично распахнул тяжелые дворцовые двери перед десятком вооруженных ксенов. Они молчаливой неумолимой лавиной пронеслись по королевскому дворцу, убивая всех, кто пытался сопротивляться, а остальных вельмож согнали в зал рядом с тронным, пообещав честный суд и легкую смерть, если истинный король примет такое решение.

Что-что, а нагнетать братья умели, поэтому, когда из тронного зала вытянули труп его предыдущего хозяина, половина дам лежала в обмороке, а вторая половина тряслась в объятиях бледных кавалеров, тех, кому не посчастливилось попасть на аудиенцию именно сегодня. Зато они были первыми, кто встретил истинного короля.

За рыску до подхода «сотни» регулярной армии во дворец вошла десятка ветеранов под предводительством рослого широкоплечего воина, следом за ними в сопровождении телохранителей под высокие своды вступил истинный хозяин Галендаса. Под строгими и безразличными взглядами ксенов и хмурых воинов все, кто были в зале, склонились перед королем. А в том, что это король, сомневаться не приходилось, на черноволосой голове красовался считающийся утерянным символ королевской власти – корона Королей.

– Кир Астур, вы видите то же, что и я? – тонкий старческий голос прозвучал в напряженной тишине особенно громко.

– Мне не нужно видеть корону, мне достаточно посмотреть в его лицо, – так же скрипуче отозвался неизвестный Алану кир Астур. – Я готов отдать свой лучший бриллиант, если ошибаюсь, но это сын Айро Второго. Одно лицо! Сир, примите мое восхищение и искренние заверения в верности. Когда-то я присягал вашему деду, а в его лице

– всему роду, и вот дождался справедливого суда Ирия над узурпатором, который в компании Наместника развалил страну!

– Астур! – женский визгливый голос заставил Алана передернуть плечами. – Говорить о мертвых плохо - недостойно аристократа!

– Плевать! Слава о деяниях герцога Вас’Хантера бежит впереди него. То, что я слышал о нем, вселяет в мое старое сердце надежду, что наконец будет разогнано это стадо бездельников и подхалимов, и власть опять сосредоточится в руках короля, а не храмовников! Кстати, виконтесса, у тебя ведь траур, так что ты делаешь в этом… ?

Ворон склонился к уху Алана и тихо пояснил:

– Место, где Вадий принимает подхалимов и развратников.

«Бордель», – перевел для себя Алан, заметив удивленный взгляд Винсента.

Видно, ксену, который держался обособленно, не донесли, что герцог Вас’Хантер не всегда понимает некоторые слова. Травма головы, тяжелое детство, отягощенная наследственность… Что поделать, ваш король немного странен и много неадекватен.

Вокруг тихонько загомонили, Алан же тихонько шепнул Ворону:

– Мне уже нравится этот дедуля.

Расталкивая толпу, к ним шел сухенький седой старичок с тростью. Он был одет в слегка потертые на локтях и коленях черные бархатные камзол и штаны. Образ обедневшего дворянина довершали короткие, видавшие лучшие времена сапоги. Зато трость была произведением искусства, элегантная, с рукояткой в виде головы зверя, вместо глаз – изумруды, в оскаленной пасти - рубин. Черная трость даже издали вызывала у Алана трепетное желание взять ее в руки и рассмотреть в подробностях надписи, сделанные вокруг рукоятки.