А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала,

И крылья эту свадьбу вдаль несли,

Широкой этой свадьбе было места мало,

И неба было мало, и земли.

«Записки герцога на полях заметок о строительстве часовни»

—Хозяин, хозяин...

— Убью!

— Вставайте. Пожалуйста.

— Лео, сгинь!

— Учитель хочет вас видеть. Иверт велел разбудить.

— Да чтоб вас...

Алан с трудом разлепил веки. В глаза словно песка насыпали, спать хотелось так сильно, что он малодушно пожелал умереть.

— Пожалуйста, — Леонардо чуть не плакал. — Если я вас не разбужу, мне придется проходить покойницкую полосу вместе с Бертом.

Дежавю. Когда –то это уже было в их жизни.

— Что за новости? — Алан, кряхтя, сел, потер глаза и наконец смог рассмотреть стоящего у кровати парня. — С каких пор Иверт тебе приказывает?

— Он Берта отправил бегать за стеной, потому что тот не смог вас разбудить.

— Он меня будил? — Алан поежился. В спальне было холодно. А он зачем-то разделся. — Дай одеться и воду принеси.

— Воду Берт принес, а разбудить вас не смог. Вы в него поленом кинули, руку зашибли.

Леонардо подал теплые штаны и верхнюю рубаху из толстого сукна. Алан покачал головой. Он не помнил, чтобы разговаривал со слугой, а уж что бросал в него поленом...

— Откуда здесь полено?

— Так вы на полу у камина заснули, а потом только в кровать перебрались.

— Ясно.

Алан щедро побрызгал в лицо ледяной водой. Сколько он проспал? Час, не больше. Ему нужно выспаться, просто нормально выспаться...

«На том свете отоспишься», — съехидничал внутренний голос, но как-то без энтузиазма. Видно, вспомнил, как они на этом свете оказались.

— Когда этот сумасшедший период закончится, мы с тобой возьмем Оську, зафрахтуем «Шустрика» и поплывем на рыбалку. Хочу на море.

— Я помню, как Оська поймал рыбу на железную тарелку, — хихикнул художник, подавая Алану плащ. — Я тоже хочу на море. И чтобы было тепло... и вы рядом.

Алан потрепал его по плечу и вышел из комнаты. Эх, отдых на море. Без женщин. Без проблем. Тихий, спокойный, уютный...

Он широко зевнул. Мечты.

В коридоре его встретил красный и обиженный Берт.

— Кир Алан, — издали начал он. — Не гневайтесь! Я больше никогда вас будить не буду! У него на ресницах застыли льдинки. Плакал, что ли?

— Берт, я тебя сильно ушиб? — Алан заподозрил неладное. — Покажи руку.

Рука распухла и слегка посинела, но перелома, судя по всему, не было. Да уж, силища у герцога есть, а сдержанности нет.

— Прости, — покаялся Алан. — Я даже не помню, когда тебя ударил.

— Да вы как анчута были! — эмоциональным шепотом сообщил слуга. — С кем-то разговаривали, ругались не по-нашенски, а потом, когда я вас разбудить попробовал, швырнули в меня поленом.

— Что-нибудь сказал?

Берт оглянулся на воинов сопровождения и, склонившись к уху напряженного Алана, на ломаном русском прошептал:

— Вадий, уйди, христом-богом прошу. А ведь не помнит, что снилось.

— Сходи, пусть друид руку посмотрит, а потом возвращайся. Сегодня у меня встреча с посольством Мирии, нужно одеться прилично. Подбери что-нибудь подходящее. Иверт где?

— На стене с бароном Семухом. Ждут генерала и Рэя.

Алан приказал подавать завтрак, на мгновение остановился у входа в комнату Учителя и, глубоко вздохнув, решительно толкнул дверь.

— Доброе утро.

— Со мной связался отец Жириш. Чего конкретно вы хотите, кир Алан?

Отец Крамер не ответил на приветствие, не встал из-за стола при появлении герцога, только поднял голову от рукописи, которую читал. Алан молча сел в кресло, вытянул ноги и, досчитав до пятидесяти, ответил: