Читай между строк: Денис был женат на дочери известного в городе бизнесмена, богатого и влиятельного человека со спорной репутацией (а кто без спорной репутации вообще выбрался из девяностых?) и умер в спальном районе Митино, который в народе прозвали «Эльдорадо». В богатых домах Митино жили лучшие люди города и области. Умереть там — уже почетно.

Денис вышел утром из дома, одетый в шорты и футболку. Моросил дождь — колючий и холодный, от которого хотелось укрыться под одеяло. Еще не взошло солнце, было серо и по-осеннему тоскливо. Денис обычно пробегал по утрам семь или десять километров, в зависимости от настроения и от того, какая музыка играла в наушниках. Под «Басту» мог забыться и бегать до рассвета. И вот он бежал, делал паузы, переходил на шаг, снова бежал, сверялся с трекером на левом запястье — модным, японским, дорогим трекером, который отмерял пульс, подавал сигналы, когда следовало отдохнуть или выпить воды и даже как часто надо дышать. Модная штука.

А потом Денис упал в двух кварталах от дома и умер. Дождь капал ему на лицо, попадал на глаза и на губы. Или, может, Денис лежал на животе, и капли стучали по его затылку. Сердце Дениса остановилось. Интересно, что показывал трекер в этот момент? Вибрировал ли он? Чувствовал ли Денис эту вибрацию?

Лера моргнула и поняла, что сидит без движения уже несколько минут. Занемела рука, держащая кружку с кофе на полпути ко рту. Под кожей бегали болезненные мурашки.

Второй рукой Лера неосознанно брала из сахарницы кубики рафинада и складывала их в кучку на краю стола. Наверняка для того, чтобы потом убрать в карман халата.

Чертыхнулась. Поднялась, разминая кисть. Сделала несколько кругов по кухне. Следовало собраться с мыслями, но нормальных, трезвых мыслей как раз не было. Наоборот, в голове закрутилась какая-то каша.

Это как же — умер? Денис, здоровяк и спортсмен, рубаха-парень, жизнерадостный и пробивной, целеустремленный, болтливый… сколько там еще хороших эпитетов Лера могла накидать?.. Нежный, ласковый, тихий, мягкий, близкий. Бесконечно много.

Она выплакалась минут за десять. Мысли продолжали скручиваться в тугой узелок, и это было нехорошо и неправильно. Лера достала пузырек «Ревинола», высыпала три пилюли (по рецепту положено было пить одну таблетку в день, но сейчас-то какая разница?), проглотила, запив остывающим кофе. Взяла со стола пару кубиков сахара и как есть, в ночном халате и тапочках, вышла из квартиры.

В старом подъезде на всех этажах воняло мочой. Сквозь замызганные, покрытые паутиной окошки на лестничных пролетах тянуло холодом. Кто-то привязал к батарее велосипед между вторым и третьим этажами, и у этого велосипеда уже не было переднего колеса. Лера торопливо спустилась, вышла на улицу, под осенний ветерок и накрапывающий дождь, подставила лицо теплым каплям. Вокруг шумели деревья, район был хорошо засажен еще с конца прошлого века — панельные пятиэтажки летом тонули в зелени, а осенью оказывались завалены гниющими листьями. Через дорогу раскинулась небольшая и неухоженная парковая зона, где чуть ли не раз в месяц находили очередного окочурившегося наркомана. В этой же парковой зоне, ближе к обочине дороги, раскинулись ларьки с шаурмой, сигаретами, газетами. Лера направилась туда, стремительно замерзая.

Знакомый продавец дал ей в долг пачку сигарет и зажигалку. Он давно привык к странной девушке, которая время от времени прогуливалась по улице в халате и тапочках, мороз ли, жара, ливень или ветер.

Лера тут же закурила, прикрыв глаза от краткого удовольствия. Попыталась понять, от чего ей прямо сейчас стало вдруг лучше — таблетки подействовали или никотин заставил выбросить очередную порцию дофамина? Возможно, и то и другое.

– Я в заднице, - сказала Лера самой себе. — Он умер, и я снова в заднице.

В кармане завибрировал телефон. Лера выудила его и увидела на экране лицо Дениса. Он улыбался на этой фотографии: уверенный, молодой, чуть небритый. В черных очках отражалась Лера — если приглядеться.

Номер был рабочий. Денис никогда не звонил ей с домашнего, а рабочий телефон никогда не приносил домой. Он прятал его в машине. В багажнике. В аптечной коробке. В офисном портфеле.

А где был телефон сегодня утром?

Соединение.

– Алло?

В трубке молчали.

– Алло? — переспросила Лера, чувствуя, как холодеет в затылке. — Кто это? Ответьте. Это по работе? Алло?

Связь оборвалась. Лера несколько секунд разглядывала погасший экран, на котором распустилось несколько капель дождя.

Когда она перезвонила, телефон Дениса был уже отключен.

Лера услышала карканье, едва съехав с трассы на грунтовую дорогу. Кладбищенское воронье радостно обсуждало очередное пиршество.

Эта дорога к кладбищу напоминала Лере её жизнь: где-то сзади мягкая скоростная трасса, по которой можно было нестись под двести километров, не оглядываясь и не задумываясь о последствиях. Потом вдруг начиналось бездорожье — с ухабами, тряской, клацаньем зубов, мухами в радиаторе и мелкими камешками о лобовое стекло. Это настоящее, как есть, без прикрас. А в будущем (закономерно) — усыпанные рыжими опилками тропинки между могилами, надгробия, деревянные кресты, фотографии, бесконечные даты рождения и смерти. Где-то здесь закончится и её жизнь тоже. Место на кладбище уже куплено. Папа заботился о неотвратимом будущем семьи.

При этом сама папа умер, когда Лере исполнилось девять. Смерть случилась до безобразия нелепой — как усмешка судьбы — через три дня после того, как папа оформил покупку кладбищенской земли. Он отправился в лес за грибами (нелепая семейная привычка, от которой не отказались даже после папиной смерти), и провалился в яму, наполненную грязью и дождевой водой. Сломал стопу, потерял сознание от болевого шока, упал лицом в воду, от чего и захлебнулся. Его нашли поздней ночью. Лерин старший брат Пашка высветил лучом фонаря папино тело, погруженное в грязь. Рядом с ямой валилась корзина с грибами. Пашка, которому тогда исполнилось семнадцать, потерял сознание. Лере с тех пор казалось, что очнулся он другим человеком.