Когда-то существовал и глагол «бекренить» – гнуть, то есть сворачивать набок, делать кособоким. Сейчас он исчез. Зато никуда не делись «крен», «крениться» и тверская деревня Бекрень, растянутая вдоль правой стороны одной-единственной улицы. Тамошние жители настаивают, что деревня названа в честь барина Ивана Дмитриевича Башмакова, контуженного в 1758 году в сражении под Кюстрином во время Семилетней войны. Его шапка всегда была сдвинута на одно, видимо оглохшее, ухо, чтобы лучше слышать здоровым, то есть на бекрень.

Кто больше добыл, тот и победитель. В XIX веке в бирюльки увлеченно играли и в хижинах, и во дворцах. Например, Николай I был страстный поклонник бирюлек. Только в хижинах горка делалась из соломинок, а во дворцах из крохотных игрушек, выточенных из дерева или слоновой кости.

Коробочки бирюлек продавали в кондитерских вместе с шоколадными наборами. Очень грамотный маркетинговый ход. Выуживать предметы – забава нервная, азартная, партию не закончили – а от конфет уже одни обертки. Почему же игра стала синонимом безделья? Потому что среди взрослых было полно бирюлькоманов, которые, вместо того чтобы овес сеять или государством управлять, играли в эти самые бирюльки.

Кстати, вежды – глаза. Дописьменные предки чего не видели, того и не ведали. Невежда, по сути, слепец. Может, и бельмо – родня бельмесу? В загадке «Кривой бельмес под горшок залез» бельмесом народ обозвал ухват. За что – непонятно. Ухват не только помогал с горшками управляться, но и обладал разными магическими способностями – облегчать роды, защищать от злых духов и т. д. Полезная вещь! Но вот поди ж ты…

В храме богини Весты было тайное отделение, где поддерживался вечный огонь и хранились государственные Пенаты, главнейшие святыни Рима, его обереги. Считалось, что их привез Эней из Трои. Что они собой представляли, знали только жрецы и весталки.

Пенаты простых смертных были кем-то вроде наших домовых. Они жили в шкафчике над очагом и сторожили не государство, а продукты (penus – «кладовая») и пеклись о благополучии семьи. Их забирали с собой на новое место. Где они – там и родной дом. Возвращаться домой – возвращаться к родным пенатам. И наоборот. А если «Пенаты» с большой буквы и в кавычках – то это уже не про богов, а про усадьбу художника Репина, побывать в которой надо непременно. Там хорошо.

Лапти выручали русского крестьянина вплоть до 1930-х годов: они обходились почти в 100 раз дешевле сапог и другой кожаной обуви. Самые знатные лапти получались из луба (волокнистой внутренней части коры) молодой липы. Ради одной пары лаптей надо было снять кору с 3–4 деревьев. Отсюда выражение «ободрать как липку».

Для работы годились только ровные полосы («строки») не короче двух метров и шириной примерно с большой палец. Вот почему не всякое лыко в строку. Чем больше строк, тем труднее работать, но тем изящнее и плотнее выходит обувка. Лаптеплетение осваивали с малолетства, и любой взрослый мужчина мог запросто, не глядя, сплести лапоть, и ему надо было здорово напиться, чтобы «не вязать лыка».