– Кто, расскажи, кто?

– Папа ваш, вот кто! Тоже долго не мог в себя прийти.

– Продолжай, баба, что же дальше было с Галей?

– Ну так слушайте, а то совсем меня запутаете… Марфа, как увидела Галино состояние, испугалась до смерти. Позвала всех соседок на совет. Заохали мы, как увидели, что на Гале живого места нет. «Ой, соседки мои дорогие, что делать-то будем? – разволновалась Марфа. – Лица на Гале нет».

– Как лица нет? – удивились сестрёнки.

– От ранений лицо Гали покрылось глубокими ранками. На теле одни швы, незажившие раны! «Ой, ой, что делать, как быть?» – запричитали в один голос Пана, Аня, Маруся, Надя. «Выживет ли?.. Ах, бедняга!» – сокрушались сердобольные соседки.

Вера Александровна (Кулешова) с дочкой Ниной (врач, эвакуирована из Москвы в 1941 г.). Фото Виктора Димитрова, 1953 г.

Баба Лиза задумалась, затем продолжила свой рассказ:

– Вспомнила я про Веру Александровну – врача. Эвакуировали их с дочкой из Москвы. Не хотела она покидать израненную столицу, рвалась на фронт. По приказу, как опытного врача, направили её в наш город, в военный госпиталь. По вечерам она частенько заходила к нам. Дочку маленькую доверяла, пока сама была на работе. Ближе к вечеру услышали мы долгожданный стук в калитку. Деликатно так – тук, тук, не то что Кузьма: как застучит, так весь двор на ноги поставит. Побежали мы всей гурьбой открывать засов в калитке. «Что с вами? Что случилось? – удивилась Вера Александровна, увидев запыхавшихся от волнения женщин. – Не пойму, что вы хотите сказать хором?! Говорите по порядку!» Марфа вместо объяснений потянула доктора за руку к своему дому. Остальные вздыхающие, охающие, с поникшей головой пошли следом. Когда все вошли в дом, Вера Александровна подошла к рукомойнику, тщательно вымыла руки, вытерла насухо полотенцем, накинула на плечи белый халат. Затем подошла к больной. Осторожно откинула одеяло, минут десять присматривалась к одной из ран, неожиданно улыбнулась, потом нахмурилась, покачала головой, присела на стул, немного помолчала и вдруг уверенно и строго сказала: «Да что вы запричитали – что делать, что делать… Ле-чить! Вот что делать!» Вера Александровна достала из своей сумочки небольшой листочек бумаги (рецепт), хорошо наточенный тёмно-синий химический карандаш, чёрную шелестящую копировальную бумагу, окинула взглядом всех, кто был рядом, поправила свои очки круглой формы в металлической оправе. «Та-а-ак, дорогие мои! Без вздохов, без паники и без слёз приступайте к делу. Кто оперировал больную? – обратилась она к озабоченным соседкам. – Где-то я уже видела такую ювелирную работу». Женщины снова одновременно ответили: «Да… такой профессор, с бородкой, фамилия у него незапоминающаяся». Баба Пана на ухо Вере Александровне шепнула: «Он ссыльный, из Большой Мурты, что в ста десяти километрах от Красноярска. Говорят, что только он мог справиться с безнадёжными больными. Даже книгу написал по гнойной хирургии». «А-а-а, – протянула Вера Александровна, с пониманием покачав головой, – теперь понятно, что у вашей Гали всё будет хорошо. Сибиряки вы или нет? Несите кто что может! Кедровое масло, рыбий жир, орехи, ягоды – разве не лекарство? Тайга – щедра на дары, как мать родная в беде не оставит – вылечит, накормит и напоит». И тут зажурчали голоса сибирячек нежным выговором: «Что же это мы!» «Однако и правда! Побегу я в кладовку за рыбьим жиром да за орехами, Кузьма постарался», – спохватилась баба Пана. «А мои-то молодые в кормилице-тайге заготовили малину, чернику, бруснику», – захлопотала баба Лиза. Марфа тут как тут: «У моего Савельича в подвале мёд хранится. С пасеки привёз, из колоды [5] . У Мани во дворе корова. Договоримся с ней, она женщина добрая, не откажет». «Вот и хорошо!» – улыбнулась Вера Александровна. Она давно поняла, что сибирячки отличаются не только свежестью лица с нежным румянцем. По гостеприимству, состраданию к ближнему с ними никто не может сравниться.

Профессор В.Ф. Войно-Ясенецкий (Архиепископ Лука)

«Очерки по гнойной хирургии» – фундаментальный труд профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого (Архиепископа Луки), впервые вышедший в 1934 г. [6]

Баба Лиза немного помолчала, а потом снова принялась за рассказ:

– Покидая московские просторы, Вера Александровна, коренная москвичка, боялась Сибири, а нашла в лице сибиряков родных, сердечных, учтивых и щедрых людей. Нравилось молодому доктору, что сибиряки, несмотря на большие семьи, живут дружно, почитают старших. Голос у сибирячек ласковый, певучий, успокаивающий. Суровый сибирский климат им по душе! К трудностям с детства привычны… Сибиряки приняли Галю-москвичку как родную дочь. Долго её выхаживали. Кто парное молочко, кто ягодку приносил. Кузьма, дай бог ему здоровья, рыбьим и медвежьим жиром снабжал. По ложечке поили, на ночь раны смазывали – выходили Галю. Галя медленно поправлялась, превращалась в красавицу. Сначала глазки открыла – голубые, как небо. На личике румянец появился. Губки порозовели. Белокурая головка засияла. «Сахариночка [7] ты наша», – радовались соседки. Вскоре с фронта после тяжёлого ранения вернулся Василий – сын Марфы и Савельевича. Парень молодой, красавец, просто артист. Смущался Василий, что не может, как прежде, бегать и быстро ходить. А тут откуда ни возьмись – у них в доме красавица. Увидел он Галю – сразу влюбился. Она, модница наша, пудриться стала, замазывать следы, оставшиеся после болезни. Василий тоже пошёл на поправку, хромать меньше стал. Возьмёт свою гармошку, заиграет на весь двор. Тогда песня «На крылечке твоём» [8] в моде была. Галя рядышком на ступеньку крыльца пристроится, и они запоют так, что душа заплачет. Слава богу, на радость всем живы остались. Вася – молодец, не упустил Галю, недолго думал, женился. Она, как положено, его фамилию взяла, Непомнящей стала. А нам всем вроде дочки. Марфа – свекровь Галины – порой ревнует к нам! Да по-доброму. Сама-то рада-радёшенька. Породнились мы все в войну. Горе одно на всех досталось.

– Баба, а тётя Галя от нас в Москву не уедет? – спросила Лора.

– Куда же она от ребятишек да от Васи? Вон какая она теперь хозяйка – красавица, залюбуешься! Василий не прогадал, что на Гале женился. Теперь у них Валерка да Нинка. Москвичкой-то по-доброму её зовут. Красавица она наша.

– Баба, расскажи про дядю Володю, про лётчика, – не отступали от бабы Лизы неугомонные внучки.

– Про лётчика, про лётчика… только прежде – сыночка моего, – глубоко вздохнула баба Лиза.

– Это его фуражку вчера Валерка примерял? – удивились сестрёнки.

– Ох! Его, его! Где же вы нашли Володькину фуражку??

Владимир Димитров в краткосрочном отпуске в родном доме, г. Красноярск. Фото Виктора Димитрова, 1944 г.

В родном доме перед отправкой на фронт. Владимир Димитров. Фото Виктора Димитрова

– В стайке! В коробочке! Там ещё сумочка с большими очками, вот такими!

Наш военный лётчик [9] Владимир Димитров. Зима 1944 г. Фото Виктора Димитров

– Это не просто сумочка – планшет! Володькины друзья привезли, пока он целых полгода лечился в госпитале. Подбили самолёт его. Раненый, еле приземлился.

Продолжая раскатывать по столу тесто, баба Лиза пыталась уйти от тяжёлых воспоминаний. Только тяжёлые вздохи один за другим вырывались из её груди:

– Война, война! Сколько же бед она принесла в каждый дом. Вот и дедушка ваш молодым умер.

– Дедушка Ваня? – в один голос спросили сестрёнки.

– Ой, что это я опять про войну? Завтра мы фотокарточки посмотрим, покажу вам дедушку Ваню и родного его брата-героя дедушку Ганю [10] .

– Настоящего героя?

– Да, настоящего. Ох-ох-ох! Все мы страха натерпелись, хотя всех ужасов войны не видели. Все, кто мог, ушли на фронт. А кто остался – сутками на заводе трудились. Для фронта все бились, старались так, что не до сна было. Последним куском хлеба делились. Эвакуированных из Москвы, из Ленинграда опекали. Они-то совсем без жилья и без родных остались. Да вы хорошо знаете их: Сашенька, Надя, Евдокия Димитриевна, Вера Александровна… родными стали за эти годы. Вечером увидим всех! Да что теперь-то горевать. Дождались мирных дней. Заговорилась я что-то. Батюшки! Тесто-то, тесто!!! Угли, золу пора клюкой выгребать из печки.

Баба Лиза, совсем раскрасневшаяся от жаркой русской печки, отодвинула в сторону заслонку, поставила поближе ухват, рядом деревянную лопату и обратилась к сестрёнкам Лоре и Тане:

– Я тестом займусь, а вы муку побыстрее рассыпайте по столу. Ты, Лора, у Танюшки учись! Смотри, какая она ловкая.

Баба Лиза вместе с помощницами насыпала муку на большой стол, аккуратно выложила тесто, ловко превратила его в круглый пушистый шар. С любовью поглаживая сдобное тесто, она приговаривала: