Вскоре после этого южная часть города перешла в руки белых. Красные батареи также попали в руки белых. Около девяти утра флотилия белых заняла порт и высадила десант, который развернул наступление на город в сторону станции.

Около полудня белые захватили возвышенность Верхний Услон, согнав с нее красных в сторону Свияжска, причем в руках белых оказались две красные батареи, из которых они вскоре начали обстреливать гостиницу Щетинкина, кремль, железнодорожную станцию и весь левый берег Волги…

Все свои усилия белые направили на захват города. Около пяти вечера Казань уже была покинута красными войсками…

Овладев позициями красных вне города и в предместьях, белые двинулись к центру города и к кремлю.

Силы белых не были нам точно известны. По моему мнению, до полудня их участвовало в боях немного, поскольку против нас сражались только десанты, а в их составе едва ли было более двух-трех батальонов. Этим и объяснялось то, что в первой половине дня наступление белых было довольно нерешительным. После полудня действия противника охватили большую территорию и стали более интенсивными.

Несколько вооруженных пароходов направилось вверх по Волге в сторону Свияжска, но неподалеку от железнодорожного моста их подвергли сильному обстрелу и задержали тяжелые орудия 4-го латышского стрелкового полка.

В руки белых переходил один городской квартал за другим, и после пяти вечера штаб Восточного фронта в гостинице Щетинкина оказался окруженным со всех сторон. Подойти к нему близко белые не могли, потому что улицы были перегорожены баррикадами, которые храбро защищали стрелки 5-го латышского полка, имевшие в своем распоряжении несколько пушек. Еще не была окружена северная часть города. Под вечер в окрестностях города появилась кавалерия белых.

Теперь посмотрим, что происходило в центре города. Кремль был хорошо вооружен тяжелой и легкой артиллерией; высота его стен местами превышала две сажени, и взять его штурмом было невозможно. Я решил, что, когда нельзя будет больше держаться в гостинице Щетинкина, штаб перейдет в кремль и будет продолжать обороняться там до тех пор, пока не придут на помощь резервы из Свияжска, куда уже 5 августа был послан исполняющий обязанности начальника штаба с необходимыми инструкциями…

Казань в этот момент играла роль редута, периферия которого замыкалась линией Сарапул – Чистополь – Шихраны – железнодорожный мост через Волгу у Свияжска – Вятские Поляны. В центре, как крепость, стояла Казань, которую надо было защищать до последнего. Главную роль здесь играла не Казань как город, а ее стратегическое значение. С падением Казани мы лишились бы и Свияжского моста через Волгу, а в результате этого берега реки вверх по течению также оказались бы в руках белых, потому что восстание с Ижевского и Боткинского заводов быстро распространилось по всей Вятской губернии и даже охватило Вологду.

Чтобы показать пример другим, я решил при поддержке 5-го латышского стрелкового полка оборонять Казань до последней возможности.

Большие надежды я возлагал на кремль и его гарнизон, особенно на курсантов военного училища и сербский интернациональный батальон; члены Военного совета Восточного фронта утверждали, что сербский батальон будет столь же боеспособным, как латыши.

В течение дня, пока белые еще не появились в городе, из кремля поступали добрые известия. Но под вечер комендант кремля донес, что со стороны реки Казанки наступают белые и что матросы и курсанты военного училища бежали. Затем связь прервалась. Было около семи часов вечера.

В штабе Восточного фронта, на втором этаже гостиницы Щетинкина, вместе со мной и моими адъютантами Диланом и Циритисом находился конвой – первая рота 5-го латышского полка, всего человек 180. Штабисты давно уже удрали, ни телефон, ни телеграф не работали. Мы были совершенно отрезаны от остального мира и могли рассчитывать только на собственные силы и сметку. Штаб превратился в крепость: в моем кабинете на столе – пулемет, всюду разбросаны бумаги; время от времени слышится характерный звук пролетающих мимо пуль, которые застревают в противоположной стене; все вооружены.

Внизу на улице громыхают пушки, которые отбивают наседающих на штаб белых; стреляют со всех сторон, и кое-кто даже припадает к полу, так как на улице царит адский шум… С нашей стороны ведут огонь оба броневика, обе пушки и все часовые из окон и дверей…

По направлению к станционной улице в 200 шагах от штаба дома уже в руках белых; на чердаках установлены пулеметы; время от времени оттуда и из окон раздаются выстрелы, враги стреляют и бросают ручные гранаты… С другой стороны стреляет артиллерия белых, стремясь разрушить штаб, но попадает в центр города – в театр.

Спокойным голосом, как я делаю это всегда в критические моменты, отдаю различные распоряжения, чтобы не допустить белых слишком близко, чтобы в подходящую минуту мы могли выбраться из штаба и попасть в кремль. С улицы доносят, что оба наших бронеавтомобиля исчезли. Охранять штаб осталось лишь одно тяжелое орудие с двумя артиллеристами, стрелками 5-го латышского полка. До наступления темноты нечего было и думать выбраться из штаба. Эта пушка с двумя артиллеристами более часа защищала штаб против белых. В конце концов и ей пришлось смолкнуть, так как один из этих героев был смертельно ранен и в передней штаба скончался.