— Его разве сократишь! — пробормотал Мир, глядя вслед ушедшему, и я как-то ясно поняла, что это сейчас не об имени. — Так и зовем — Бронислав…

“Дядя Бронислав” подошел, когда Ада как раз организовывала колобчат в ванную, Ада дала детям поздороваться с гостем и увела их. Мелкие шли за любимой няней оглядываясь: “дедушка” производил на них почему-то совершенно гипнотическое впечатление.

Что мне, в целом, было понятно: на меня он впечатление произвел примерно такое же.

Утащив с тарелки последнюю печеньку, которую сегодня коллегиальным решением постановлено было оставить маме, он сообщил:

— В общем, поблизости есть пара торговых центров с детскими комнатами. Мои парни туда метнулись — всё просматривается, санитарные требования соблюдаются, работают с десяти, так что ехать можно хоть сейчас. Аллергии-непереносимости-другие ограничения по питанию есть?

И так он это уверенно говорил, так деловито, что мой взгляд помимо воли ощутимо тяжелел.

Если я что-то в жизни и не люблю, так это когда меня пытаются ставить перед фактом в вопросах, касающихся моих детей.

Бронислав Рогволодович оценил выражение моего лица, перевел взгляд с меня на Мирослава и обратно…

— Елена Владимировна, — ощутимо посерьезнел он. — Меня племянник вчера предупредил, что он вас с няней с утра повезет к врачу, а детей надо будет занять и вообще, присмотреть… В целом, если вы беспокоитесь, можем из гостиницы не выходить — здесь есть игровая комната. Но я считаю, что перемещаться мы можем без опасений — похитителям просто неоткуда знать, где и во сколько мы будем. Но, если вам так спокойнее… — предложил он примирительно, глядя на меня, кажется, даже с сочувствием, и я согласилась, что да, так спокойнее.

Мир — дурак. А ведь я уже расчехлила мотопилу, только чудом не успела включить!

— Аллергий нет, сладкое нам можно только после еды. Если поймете, что не можете справиться со всеми сразу — справляйтесь с Олей.

— Не волнуйтесь, — лихо подмигнул мне старший Азор. — У меня внуки не первые!

Не то чтобы это меня совсем успокоило. Но на душе стало ощутимо легче.

— Во сколько к вам зайти за детьми?

И когда мы уже согласовали все детали, был короткий взгляд Бронислава на Мира, досадливое выражение в ответ, и насмешка на лице старшего Азора.

А когда за гостем закрылась дверь, не успела я еще открыть рот, чтобы прояснить некоторые моменты, как Мирослав дернул меня на себя, прижал и крепко поцеловал:

— Извини, был не прав, — выдохнул мне в ухо хрипло. — Не предупредил.

Пришлось второй раз прятать бензопилу обратно в чехол.

— Лен, — Мирослав говорил неожиданно серьезно, не торопясь выпускать меня из кольца объятий. — Я вчера попросил дядю Бронислава молчать, и он согласился, что будет лучше, если родителям я расскажу сам. Дальше молчать не получится — так что придется это делать сейчас.

Он внимательно смотрел мне в глаза, ожидая реакции.

— Ты правда думаешь, что они еще не знают?! — изумилась я. — А Ольга Радомиловна и Всеслав Всеволодович, по-твоему, никому ничего не сказали?

— Они тоже еще не знают, — признался Мир.

Мне на секунду стало жалко его — страшно подумать, что устроит ему двойняшка, когда всё вскроется!

— Ну хорошо, но нас же вчера толпа народа видела из ваших! — я всё не могла поверить.

— Из наших — только охрана. У дяди Бронислава парни дисциплину понимают. Приказано молчать — будут молчать. Но… сама понимаешь. Так что извини, мне надо позвонить, — признал он, неохотно выпуская меня из объятий.

Ага, теперь понятно, к чему были эти взгляды. “Дядя Бронислав” интересовался, сообщил ли уже племянник ошеломительные новости семейству.

Я понятливо встала с удобных колен. Мир достал телефон, поднялся с кресла, и отошел к окну. Я подумала, что приличная женщина на моем месте ушла бы, чтобы не слушать приватный разговор… Но Мирославу явно досталась неприличная — и если ему нужна приватность, то пусть сам уходит.

Спустя несколько долгих гудков в трубке раздалось густое и уверенное “Слушаю!”

— Привет, пап. У меня есть дети. Два сына и дочь. Им три года.

Йоу! Мирослав, у меня есть дети, Радомилович, кто ж так делает?! Надо же было как-то сначала подготовить! А если Радомила Рогволодовича сейчас инфаркт дёр…

— Когда свадьба? — буднично и деловито поинтересовались в трубке после непродолжительного молчания.

А, нет, не дёрнет.

То есть, да, дёрнет, но не его. Меня.

— Со свадьбой пока не ясно, — ответил более хладнокровный, чем я, Мирослав.

— Что значит — “не ясно”? Что тут не ясного может быть? — рявкнули в телефоне. — Что, тебе, щенку, не ясно?! — в телефоне аж в ярости пребывали. — Ты забыл, кто ты? Так я тебе напомню! Я тебя, сопляк… — дальше я предпочла не расслышать, но те части тела, за которые Мирослава предполагалось подвесить и приколотить гвоздями, я, в некоторой степени, уже своей собственностью считала. Обидненько. — Сделал ребенка — женись!