Как, например, появляется песня? Рождается хорошая мелодия. Точнее, рождается прекрасная мелодия (просто хорошие мелодии мы считали недостойными себя). И носишься ты с этой мелодией, потом она прирастает припевом, потом на нее падают стихи. Или наоборот. Появляются стихи, и они так воздействуют на тебя, что появляется музыка. Много, в общем, было вариантов. Появились песни. Это было мегакруто.

Мы играли их, и нас очень вставляло. И это, между прочим, были не просто песни, а те самые, которые через десять лет вошли в юбилейный сборник «Собрание». Мы даже прощали себе некоторую непрофессиональность в игре и не самый фирменный звук. И вот однажды Горшок говорит: «А давайте придумывать красивые концовки и вступления!» Мы ему: «А зачем? Ведь и так видно, что песни офигенные». А он: «Ну, давайте попробуем».

Попробовали. Бодать мой лысый череп! Оказалось, клево. Все-таки самому всему учиться и доходить до всего своим умом не только трудно, но и весело. Конечно, сначала ошибаешься, но зато такие попытки позволяют делать невозможные и удивительные вещи.

События вокруг нас бурлили. И мы, согласно законам природы, не чувствовали течения, потому что были внутри него. Как рыбы не чувствуют движения воды. У нас скопилось изрядное количество историй, которые мы хотели воплотить в песни. Изначально песни придумывались так. Писалась красивая история. Иногда таинственная, иногда смешная, а иногда вообще непонятно какая – главное, чтобы зацепила что-то в душе. Из ассоциаций, возникших в результате осмысления этой истории, появлялась музыка или что-то похожее на музыку. И если всем получившееся нравится, то выкристаллизовывались стихи, а музыка начинала обретать форму. Когда я говорю «писалась история», то в подавляющем большинстве случаев имею в виду, что Князь писал историю. Задачей остальных было помочь советом и всячески улучшить текст. Окончательный вариант должен был устраивать всех и каждого. Может, именно поэтому Андрюха писал все лучше и лучше.

А когда я говорю «появлялась музыка», то имею в виду вот что. Большую часть музыки писал Горшок. Причем писал музыку разную и с дикой скоростью. Технология была такая.

Мы брали в руки гитары и начинали играть. Музыкального образования у нас не было, а значит, не было ни рамок, ни границ. Если нам по каким-либо причинам не нравился аккорд, мы просто зажимали струну в другом месте. И еще мы никогда (за редким исключением) не подбирали и не играли чужих песен, чтобы избежать шаблонности мышления. Именно поэтому, когда в группе появился Яха, его никогда не включали в процесс придумывания песен и призывали только на время аранжировки. Потому что придумывается, например, новая мелодия, а после трех нот Яха кричит: «О, похоже на это!» Смотришь, и правда. Берешь четвертую ноту, а он: «О, это похоже на то!» Короче, еще не успеет Горшок что-нибудь придумать, а Яха уже пристраивает мелодию на знакомые рельсы.

Так вот, мы берем в руки гитары и начинаем играть. Например, Горшок берет произвольные аккорды, а я исполняю что-то типа проигрыша. Или наоборот. Что такое гармония и тональность, мы знали, но чисто теоретически, поэтому частенько фальшивили. И исправлялись. Как только начинает возникать намек на музыкальную тему, у Горшка что-то внутри включается, и он мгновенно придумывает пять развитий темы и двадцать пять окончаний. Вот тут и пригождаются друзья. Они говорят: «Вот эти четыре варианта – фиговые, а вот этот – офигенный, его и будем развивать. Вот это место – кайфовое, на нем акцентируем мелодию, а вот на это не стоит тратить время». Или: «Надо только поменять концовку и начало». Помнится, Горшок говорил, что больше всего любит писать со мной, потому что я беру множество неправильных нот, а когда слышу правильные у него, всегда легко могу его убедить в этом. Дело в том, что, когда пишешь музыку, не отдаешь себе отчета, хорошая мелодия или плохая. Нужен взгляд со стороны.

Особенно четко я это понял уже после всех ужасных событий, когда стал не спеша писать собственный альбом. Мелодий много, они витают в воздухе, как говорил Горшок. А друга рядом нет. Грустно и непривычно. Но я все равно к нему обращаюсь и советуюсь. Хотя, бывает, мы просто болтаем.

К тому времени у Горшка выработалась совершенно особенная манера игры на гитаре. Этакий небрежный панковский стиль, но при этом постоянный контроль каждой струны. Гитара, как женщина: как только перестаешь дразнить и показываешь свое настоящее отношение – она начинает петь. Если кому интересно, можно послушать ранние концерты того времени, альбом «Истинный убийца». На концертах, правда, играл я, но Горшок и меня обучил этой небрежной манере. Небрежная – не значит поспешная. Характерная иллюстрация – песня «Король и Шут», о которой ниже. Когда позже в группу вливались новые гитаристы, то никто сыграть именно так не мог. Все требовали: «Покажи медленно, по кусочкам». Но там нет кусочков, там отношение к звукоизвлечению.

Иногда во тьме загораются звезды.

И тьма ничего не может поделать с этим.

Потому что не хочет.

Ей самой по приколу узнать, как они горят.

Но как только она подступает к ним, они гаснут.

И что это за тьма такая? Без звезд.

Однако пришло время рассказать вам, друзья, о нашем первом «электрическом» альбоме. Пройдемся, наверное, сразу по песням, а там, глядишь, и какие интересные подробности всплывут. В процессе, так сказать. Послушаем вместе:

 «Истинный убийца»

https://balu.kroogi.com/ru/download/3159334-Korol-i-Shut-Istinnyy-Ubiytsa-pervyy-al.html

В конце надо не забыть рассказать про флэнжер!

Горшок в клубе «Космонавт». 17 мая 1997 года. Фото И. Девяткиной

Свежесотворенная песня появилась, как я уже писал выше, в результате раздвоения. Раздвоилась наша старая песня «Заскучал король». Точнее, мы решили, что негоже таким хорошим стихам пропадать, и Князь переделал их под новый размер. А может, Князь так решил, и мы просто согласились. Смешно получилось с гитарным соло. Первое придумал Горшок, второе я. Большинством голосов решили одно соло выкинуть, но так долго решали, что на студии записали оба. Да так и оставили.

На студии эти песни записаны в связке, чтобы получилась длинная история, перетекающая одна в другую. Помню, пару раз досталось Леше по башке за его барабаны: записали «Лесника», связку, «Сапоги», и – херась! – Леша сбился. И пиши снова.

История появления «Лесника» такова. Горшок однажды приходит ко мне и показывает офигенную мелодию (ставшую впоследствии припевом «Будь как дома, путник…»). «Где взял?» – спрашиваю. «А вот зацени, что этот урюк [2] делает!» И ставит мне кассету Князя. А Князь время от времени записывал пленки с таким как бы потоком сознания: он брал гитару и начинал петь на псевдоанглийском языке всякую белиберду. Минут по семь-восемь бывали треки. И среди них попадались, как мы видим, очень даже достойные творения. Короче, все ненужное мы отсекли, а к припеву Горшок приделал куплет и вставил всякие проигрыши и переходы, я только соло потом наиграл. А Князь, соответственно, написал стихи. Я бы назвал эту песню ключевой в нашем творчестве. Именно после нее мы уже четко и точно решили, куда будем двигаться в плане стихов и музыки. «Мы решили» – это, конечно, «Горшок и Князь решили». А остальные их поддержали.