Это ведь твоя песня была?

Балу. Ты знаешь, не совсем моя, половину стиха Горшок придумал. Тогда он еще не был Горшком, тогда нам было по четырнадцать лет.

Князь. А стиль Горшка – он выделялся всегда.

Балу. Да, это он, ха-ха. А дальше ты придумал чуть-чуть.

Князь. Да, я тоже внес свои пять копеек в эту тему.

Балу. Нет, было так: «…дьявол, сытый суетой».

Князь. Это в первой версии. Была вторая версия, что хотели сделать. Мы на тот период вообще еще ничего не умели делать и вообще даже не понимали, что мы хотим.

Балу. У нас была одна идея на всех.

Князь. Да.

Балу. Этого было достаточно.

Князь. В этой песне хотелось показать, что мы панки. А как написать панковский текст, никто не знал.

Балу. Мы не были панками. Мы были просто крутанами.

Князь. Нет, уже тогда тяга появилась к панк-року.

Балу. Все равно в «Петроградце» только технически первое выступление. Фактически первый раз мы выступили в красном уголке Ленинградского рок-клуба, как раз на экзамене Школы ритма Игоря Голубева, о которой ты начал говорить.

Князь. Просто надо было вспомнить про «Петроградец» для более точного повествования. Но тот первый концерт, конечно, в расчет брать не стоит. Потому что это мы учились в Школе ритма Игоря Голубева и непосредственно там сыграли первый концерт, то есть просто у нас была возможность выйти на сцену и сыграть на людях.

Балу. Да еще в таком месте. Тем более что, смешно вспомнить, рок-клуб еще функционировал.

Князь. Кстати, помнишь? Было очень смешно, у Горшка вот этот микрофон поехал вниз. А Горшок, как истинный начинающий профессионал, не прервался, а потянулся за микрофоном вниз, поскольку руки у него были заняты гитарой. И это очень смешно смотрелось. По крайней мере, бывшая там публика не слишком любила стиль, к которому мы хотели себя относить. На тот момент у нас и стиля-то никакого не было, но тем не менее этим он развеселил толпу, и она сразу стала к нам расположена. И нам всем полегче стало. У меня перестала трястись нога.

Балу. Да ты что!

Князь. Я нервничал, у меня тряслась нога. Я очень боялся, что это увидят в зале. Поэтому я постоянно с ноги на ногу переступал.

Балу. Прикольно.

Князь. Ну, я еще не так хорошо играл на гитаре, и, соответственно, у меня еще была скованность в руках. Но ладно, это не суть. Это по тем подростковым внутренним ощущениям. Это же такой стресс, запоминаются такие ситуации.

Балу. А как появился рисунок «Шут с руками», ставший впоследствии символом группы, тебе не запомнилось случайно?

Князь. Сейчас вспомню и расскажу. Мы, значит, играли концерты в ТаМtАm’е, играли. Народу на нас приходило все больше и больше, и тут ты придумал самим делать афиши на наши концерты. Уж и не знаю, где ты их делал.

Балу. Да, была такая инновация. Сидел тогда я дома и думал: «Ну как же так, я же знаю, что все группы – это группы, но у нас-то реально крутая банда!» Может, мы играть тогда еще не умели, и песни не так хорошо были аранжированы. Но в глубине-то души мы были крутыми. С крутой музыкой. Надо было это донести людям, чтобы и они тоже это поняли. И я придумал: «А давайте печатать афиши!» Тогда не было такой возможности – взять и напечатать. И я из кусочков что-то набирал – где шрифт, где фотку.

А ксерокса на каждом углу не было, и нужно было искать через друзей, у кого из родителей он есть на работе. Потом, через год, Поручик вернулся из очередной «бизнес-идеи», и они с Ухопланом (это еще один наш одноклассник) тоже немножко помогли. Потом мы сами ходили их клеить по улицам… Ну, тут уже все участники группы участвовали – и Рябчик, и Петя Васильев, да и ты с Горшком. Чего-то я развоспоминался, ха-ха-ха.

Князь. Прекрасно помню тот случай, когда мы поперлись с Горшком в Купчино в подземный переход клеить афиши, и нас там менты забрали. Мол, нечего тут всякую фигню расклеивать.