Д. З. Вы вспоминали режиссеров Ингмара Бергмана и Федерико Феллини, которые превратили собственные галлюцинации и сны в камень, на котором построено их творчество…

М. З. В свое время такие артхаусные вещи, как «8 1/2» [39] Феллини с музыкой Нино Рота настроили меня на какой-то творческий лад.

Это фильм о режиссере, который пытается снять фильм, и никак ему не приходит на ум, о чем его снимать. И вот он делает его из себя самого, то есть решает рассказать обо всем, что его волнует – это и его женщины, и какие-то проблемы, и сомнения.

Ну, если немножко упростить эту сложную проблему, которую вы сейчас очень неплохо сформулировали, то этот фильм – хоровод. Твой, который принадлежит тебе, куда входят твои одноклассники, однокурсники, женщины, любимые, полулюбимые, нравящиеся, друзья. Потом, правда, он становится поменьше… Я сейчас впаду в грусть и сентиментальность и скажу, что к концу жизни у человека, наверное, этот хоровод уменьшается, но к нему надо относиться с большим уважением и понимать, что это твое продолжение.

Вы упоминали о Кончите из рок-оперы «Юнона и Авось», которая 35 лет ждала своего Резанова. Бердяев сказал о Пере Гюнте, что самое главное там – это образ Сольвейг, которая тоже всю жизнь ждет Пера Гюнта. Сколько лет вы вместе со своей женой? Если уж мы заговорили о «хороводе»…

Страшно называть эту цифру: там дело к пятидесяти идет!

Знаете, у женщины есть такой способ мышления, который недоступен мужчине. Конечно, жена режиссера всегда мечтает о том, чтобы быть актрисой у мужа. Моя жена [40] была хорошей актрисой, и ее в свое время пригласил режиссер Гончаров [41] , человек крутой, волевой, резкий. Сказал: «Приходите вдвоем, вы будете режиссером, она будет актрисой». И я – не от большого ума – пришел домой и восторженно сказал: «Нина, свершилось, ты приглашена в театр, и я тоже». И вот тут она немножко задумалась своим кошачьим умом и сказала: «Не надо мне идти актрисой. Ты будешь заложником, будешь все время думать обо мне, я буду мучиться, что с тобой. Не надо, мы уже сделали выбор, пусть будет как будет». Это меня поразило. И я автоматически распространил ее кошачье мышление – кошачье потому, что недоступное простому человеку, – вообще на женскую психологию, психику. Это очень важно.

Вы знаете, тем, кто в возрасте, это уже все равно, а вот для молодого актера очень важно, кто его любимая женщина. Например, я бы был счастлив, если бы вы были женой какого-нибудь нашего молодого актера. Это был бы залог его успеха.

Марк Анатольевич!

Я серьезно говорю, при всей моей внешней глупости. Вы знаете, я как режиссер могу актеру многим помочь, многое сделать, хотя и помешать тоже способен. Но человек, который рядом, если это настоящая любовь, – он вершитель судеб.

Д. З. Какой подход вам ближе: что творческий человек должен быть один или что для творчества любовь может дать дополнительный импульс?

В. Г. Конечно, дополнительный импульс. Но нельзя буквально понимать первый импульс как самый правильный и верный. Надо быть большим художником. Пушкин освобождался от первых ощущений. Он говорил: «Я сейчас уже не рисую ноги и не рисую головки, я пишу. Вот теперь я свободен». Тогда ты сосредотачиваешься на том, что нужно, и ты не холодным умом, но уже трезво видишь всю крупность своих чувств. Ты можешь объяснить тем, у кого это случается, уже будучи не холодным, а умным.

Эльдар Александрович Рязанов, который писал обо всех артистах, снимавшихся у него в фильме «Гараж», сказал, что всех артистов делил на циников и идеалистов. И кажется, что и ваш персонаж, и многие другие сыгранные вами герои, – это всегда мужчины, которые владеют вниманием женщин. При этом Рязанов сказал, что Гафта он всегда относил к идеалистам. Даже Ольга Остроумова [42] сказала, когда она с вами познакомилась, для нее было поразительно, насколько Гафт, которого видят все, – это не тот человек, которым вы являлись внутри.

Вы знаете, в моей жизни она мне помогает. Я уже недодумываю, недопонимаю, чего-то не чувствую. А она мощная! Она меня поднимает какими-то точными попаданиями в душу. И я оживаю. Это потрясающая сила женщины. Ничего выше этого быть не может. Пушкин за все это благодарил, он говорил большое спасибо за то, что возбуждали в нем женщины, которых он умел любить. И никогда плохо не говорил о них.

Д. З. Вы считаете «Митину любовь» Ивана Бунина одной из лучших книг о любви. Это книга и о том, как в молодости человек не в состоянии совладать со своей энергией, со своими эмоциями. А со временем их удается как-то приручить?

Е. С. Конечно. Я вам так скажу: если говорить о «Митиной любви», – это уже сексуальная энергия. А сексуальная энергия происходит фактически из того же источника, что и творческая. Только она как бы разной направленности. Сексуальную энергию можно преломить в творческую энергию, и наоборот. И, конечно, в этом смысле меня спас мой комплекс неполноценности. Если бы у меня не было комплекса неполноценности, я бы, наверное, стал каким-нибудь бабником, истаскался бы и ничего бы из меня не вышло.