Пословица «хуже нет, чем ждать и догонять» четко характеризовала общее настроение научной группы «Гулливера» следующим утром. Татаока Окинари оказался настолько аккуратен в расспросах, что телеконференция с ним продлилась до рассвета. Когда же объяснения завершились, почти 90-летний японец извинился, что годы все-таки слегка тормозят мысль, поэтому решение задачи будет готово лишь завтра к вечеру. Это было сказано с такой спокойной уверенностью, что даже капли сомнения не появилось, что Окинари за полтора дня найдет ключ к языку джамблей.

Так сложилась утренняя ситуация. Если прошлые несколько дней группа «Гулливер» догоняла, то теперь ей оставалось ждать. От такой резкой смены стиля возникло некое неосознанно-тревожное ощущение — как после кошмарного сна о падении в пропасть. Кстати: хотя участники мозгового штурма двое суток спали лишь урывками, у них не возникло желание сейчас (в условиях ничегонеделания) просто лечь спать.

Кто-то потянулся на открытую палубу, кто-то — в столовую, кто-то — в библиотеку…

Юлиан выбрал бы открытую палубу, но его перехватил вахтенный старшина.

— Мистер Зайз, вас ждет генерал Тауберг в курительной комнате.

— Что-что? Я думал, на «Гулливере» вообще запрещено курить.

— Там тоже запрещено курить, сэр. Просто название такое: курительная комната.

— Тогда понятно. Курительная комната, в которой запрещено курить — это превосходное дополнение к безалкогольному пиву, бесконтактному сексу и бесполезной работе.

— Простите, сэр, я слабо знаю философию, — дипломатично ответил старшина.

— Представьте, я тоже слабо знаю философию. Ладно. Куда идти?

— Я провожу вас, сэр.

Униформа ВВС Германии сидела на генерале Курте Тауберге почти идеально. Бывают персонажи, как специально рожденные и выращенные под фасон мундира.

— Доброе утро, мистер Тауберг, — приветствовал Юлиан, закрыв за собой дверь.

— Присаживайтесь, мистер Зайз, — предложил генерал, и дождавшись, пока гость удобно устроится в кресле напротив, спросил: — Зачем вы так обошлись со Штелленом?

— О чем вы, мистер Тауберг?

— Об этом, — генерал толкнул к Юлиану распечатку на бланке NASA. Текст в основном закрыт черными полосами, но читается фрагмент диалога, сделанный с аудиозаписи:

Сейчас Юлиан прочел эту часть своего разговора с американским контр-адмиралом и подвинул распечатку обратно к германскому генералу.

— Ну, и что? Ниллер спросил — я ответил. С чего бы мне выгораживать Штеллена?

— Но вы ведь соврали. Штеллен предлагал вам прочесть бумаги, прежде чем подписать.

— Штеллен сразу объявил, что у меня нет выбора. Это я сказал затем Ниллеру. Я мог бы сказать еще, как коммандос захватили меня в парке и запихнули в микроавтобус.

— Но вы ведь понимаете, что не было другого способа привлечь вас к теме «Гулливер», соблюдая требования секретности.

— Нет, я не понимаю и не намерен вникать в это. Если спецслужба не умеет соблюдать законы при работе, то она не отличается от террористов. Вообще, что мы обсуждаем?

— Я хочу понять, — сказал генерал. — Вы любознательный эрудированный человек, и вам представилась возможность проявить себя в уникальном проекте. А вы так отомстили офицеру, организовавшему вам эту возможность. В официальной ноте NASA, лист из которой я дал вам прочесть, европейская спецслужба обвинена в фашистских методах работы с учеными. При этом вы без капризов подписали контракт с NASA. Почему?

Консультант по ЯД вздохнул (он не любил такие мутные расспросы).

— Мистер Тауберг, я не просился в этот проект, меня втянули силой, и я искал способ избавиться хотя бы от форм секретности. Ниллер обещал аннулировать эти формы в случае, если я поработаю с NASA. Ниллер выполнил свою часть сделки, я — свою.

— А это? — генерал толкнул к нему лист бумаги с фразой, напечатанной четырежды.

— Это Штеллен приказал мне составить месседжи моим близким, чтобы они не стали разыскивать меня.