Ненавижу!

Ненавижу грязь, пыль и мел. И ладно бы отвалился только один кусок. Их было великое множество. На столе, на полу на подоконнике и даже на моем любимом кресле.

Застонав от бессильной ярости, я забросила сумку в единственное чистое место — шкаф с документами и осторожно освободила материалы для презентации и компьютер от штукатурки. Слава богу, они пострадали не сильно.

В коридоре послышались шаги. Луганский шел в свой кабинет.

Не долго думая, схватила все свое добро и помчалась на звук его шагов. Тайфуном влетела в приемную, хлопнув дверью так, что бедная баклажаниха поперхнулась трубочкой со сгущенкой, что в тот момент смаковала. Она попыталась запить сладкий кусочек чаем, но кружка выскользнула из пальцев, и чай разлился по документам. Суда по всему очень важным документам. Потому как секретарша едва проглотив, ставший комом кусок, с выпученными глазами начала носиться по приемной в поисках чистой тряпки. Я всегда говорила — нечего есть за рабочим столом!

— Тамара Сергеевна! — рявкнула я, приказным тоном, — Срочно вызовете уборщицу. В моем кабинете штукатурка обвалилась. Там срочно нужно навести порядок.

Секретарша замерла и, удивленно хлопнув глазами, поведала:

— В отпуске она. На две недели.

— Ла-а-адно, — милостиво протянула я, хотя в душе уже начинало разгораться пламя бешенства, — Тогда кто за нее?

Баклажаниха состроила удивленное лицо и помахала документами, те которые отчаянно спасала, словно ей стало вмиг жарко.

— Не знаю. Еще не нашли замену.

— Пипец.

Это самое цензурное, что нашлось в моем лексиконе, в ответ на данное заявление. Хотя постойте-ка!

— А что это у вас за документы, Тамара Сергеевна?

Знаю, что со стороны это выглядело очень грубо и некрасиво. Но я была уже на второй стадии озверения. Поэтому приличия были уже до лампочки. Выхватила документы у не успевшей вовремя среагировать тетки и прочитала вслух:

— На время очередного отпуска возложить обязанности с доплатой за совмещение на секретаря-референта.

Кровожадно улыбнулась и посмотрела на секретаршу. Та побледнела и даже позеленела. Просекла, что со мной лучше не шутить.

— А вы значит еще не в курсе? — с убийственной сладостью в голосе спросила я, — Не ознакомлены с приказом?

Тамара Сергеевна радостно закивала.

— Притом, что вы значитесь как исполнитель данного документа, — тоном, которым допрашивают преступников, проговорила я.

Глазки у баклажанихи забегали как тараканы на кухне, когда ночью свет включишь. Она явно пыталась найти себе достойную отмазку.

— А я не могу! Да! Мне Василий Михайлович поручении дал. Важное, — нашлась она.

Я стала медленно доходить до третьей стадии озверения. Обычно, на пятой я начинаю кого-то убивать на самом деле.

— Тамара Сергеевна! — послушался бас Луганского из кабинета, — Кофе!

Секретарша поспешила к начальству. Я вслед за ней. Ну, уж нет! На этот раз эта мымра не отвертится.

Сразу как-то забылось решение держаться от Луганского подальше. А что я такого ему сделала? Ну, подумаешь не поехала с ним утром? Так он должен еще спасибо сказать. Нервы ему сберегла…оставшиеся.

Похоже, Васек считал иначе. Один взгляд в мою строну, и директорский правый глаз стал заметно дергаться.

— Доброе утро, Василий Михайлович! — жизнерадостно пропела я, и смело шагнула в кабинет, обустраивая себе рабочее место на сегодняшний день за столом заседаний.

Он ничего не ответил. Видимо дар речи от моей неописуемой наглости у него пропал вовсе. Я же, ничуть не стесняясь, разложила документы и стала подключать ноутбук.

— Евгения Николаевна, могу я поинтересоваться, что вы делаете? — не вынесла душа поэта.

— Как что? Работать собираюсь, — с совершенно невинным видом сообщила я.

В тот момент я не смотрела на директора — слишком была увлечена обустройством, но отчетливо услышала, как он тихо матюкнулся себе под нос.

— У вас имеется прекрасный кабинет, — решил напомнить он мне.

Буд-то я сама этого не знаю. Обернулась, уперла руки в боки и вызовом посмотрела на Васька.

— На данный момент у меня имеется кабинет с обвалившимся потолком. И потолок, как вы понимаете, ровным слоем покрыл все горизонтальные плоскости в моем кабинете. Работать там невозможно!

Если Луганского можно было довести еще больше, то, похоже, я справилась на «отлично». Судя по перекошенной физиономии директора, видеть в своем кабинете он меня жаждал не больше чем я его.

— Так почему вы не пойдете в бухгалтерию? Там есть свободный стол.

Я хищно улыбнулась. И поскольку кроме нас двоих в кабинете никого не было, решила обнаглеть до крайности.

— Там работать совершенно неудобно. Темно, жарко и шумно.

Васек завис ненадолго после этих слов и несколько раз, глубоко вздохнув, спросил: