Было уже за полдень, когда он заставил себя встать, но голова еще кружилась. Он перешел в ванную и пил воду чашку за чашкой, потом включил душ и постоял под ним, пока вокруг рос пар.

Оделся и открыл дверь, обнаружив снаружи закрытый поднос с едой и кассету рядом. Поставив поднос на столик, он снял крышку. Блинчики, уже промокшие от сиропа, с угрюмо плавающими сбоку яйцами. Никаких приборов. Кляйн ел пальцами, пока не замутило, и тогда пошел в ванную, где его стошнило, снова вернулся и поел, чтобы в желудке задержалось хоть что-то.

Пленку вставил в диктофон, включил.

– Первый вопрос: назовите ваше имя и опишите ваши отношения с покойным, – услышал он собственный голос.

– Второй: где вы были в ночь убийства Элайна?

– Третий: вы знаете кого-нибудь, кто по какой-либо причине мог желать Элайну смерти?

– Четвертый: вы видели тело? Если да, опишите подробно, что вы видели.

– Пятый: вы абсолютно уверены, что смерть Элайна не была самоубийством?

– Шестой: это вы убили Элайна?

Далее последовала пустая пленка, тихие помехи минут пять или шесть, а потом – громкий щелчок, и заговорил мужской голос.

– Хелминг, – произнес он. – Мы были… знакомыми, – настала пауза, микрофон с щелчком отключился, но пленка продолжала крутиться.

– Я был у себя в комнате. Услышал шум, попросил Майкла вынести меня в коридор и…

Неожиданно наступило молчание – часть речи была стерта.

– Не знаю, зачем кому-то нужно [пробел], полагаю, вопрос недостаточной веры.

– Нет, я не видел [пробел]…

– Да.

– Нет. Я…

Запись резко оборвалась, наступила тишина, а потом появился новый голос, новый человек, говоривший в том же загадочном полустертом стиле, не открывая ничего дельного. Откуда эти пропуски? Речь третьего ничем не отличалась, и только тогда Кляйн понял: их слова были такими расплывчатыми, что люди на кассете могли отвечать вообще на любой вопрос. «В эту ночь я был у себя в комнате. Я услышал шум и вышел в коридор, и…» – это мог быть ответ на вопрос «Где вы были в ночь убийства Элайна?», но Кляйн мог представить еще множество вопросов, на которые последует такая же реакция. «Где вы были в ночь, когда разрисовали коридор? Где вы были в ночь, когда Маркер вернулся пьяным?» Ни один из трех голосов не упомянул слово «убийство», слово «Элайн» или слово «смерть». А если и упомянул, то эту часть записи стерли.

Он перемотал кассету, начал заново, выкрутив звук как можно громче, прислушиваясь к пустым отрезкам удаленной записи в надежде разобрать хотя бы намек на то, что там было раньше. Не услышал ничего, кроме полубормотания, которое, как он осознал, вообще не было человеческим голосом, а всего лишь усиленным звуком механизма самого диктофона. Он выключил кассету и сел, пытаясь понять, что делать дальше.

Когда в начале вечера прибыл Рамси и принес ужин, балансируя подносом на культях, Кляйн потребовал встречи с Борхертом.

– Я передам вашу просьбу, – ответил Рамси.

– Мне нужно встретиться с ним немедленно. Мне нужно встретиться с ним сейчас.

– Прямо сейчас вам нужно поесть, – сказал Рамси. – И постараться пережить похмелье. Вчера вы были в жутком состоянии.

– Мне нужно видеть Борхерта, – настаивал Кляйн. – Это срочно.

– Ладно. Пока ешьте. Я схожу и посмотрю, что можно придумать.

У двери он остановился и оглянулся с упреком на лице:

– Вы даже не спросили о Гусе.

– А что спросить?

– Как он после вчерашнего.

– И как он после вчерашнего?

– Хорошо – сказал Рамси. – Просто замечательно.

– Чудесно, – ответил Кляйн. – А теперь шевелись и найди мне Борхерта, черт возьми.

Как только Рамси ушел, Кляйн открыл поднос: вареная картошка, тонкий и завивающийся кусочек сероватого мяса, горка переваренной моркови. Ел он медленно, чередуя картошку с мясом и морковью, пока тарелка не опустела, затем снова проиграл кассету. Казалось очевидным, что на самом деле никому не интересно раскрытие преступления. «Тогда зачем вообще меня привозить?»

Когда Рамси вернулся, Кляйн выключил диктофон.

– Все готово, – сказал Рамси. – Борхерт с вами встретится.

– Хорошо, – Кляйн встал. – Пошли.

Рамси немного удивился:

– А, но не сегодня же, мистер Кляйн. Сегодня Борхерт не может.

– Но мне нужно встретиться с ним сегодня.

– Он примет вас через три дня, – ответил Рамси. – Это лучшее, что он может сделать.

Кляйн оттолкнул Рамси и выскочил за дверь, вон из дома. Он слышал, как Рамси его зовет, громко. Быстро зашагал по посыпанной гравием площадке перед домом, свернул на широкую дорогу, срезал в нужный момент по тропинке, чтобы нырнуть в тень деревьев. Интересно, следует ли за ним Рамси. Он перешел на бег.

Кляйн поднялся на холм, на тропу под деревьями, к нависающему дому, к калитке перед ним, где из-за колонны снова выскочил охранник и встал с другой стороны, чтобы смерить гостя одним глазом. Кляйн не помнил, тот ли это человек, что был раньше, или нет.

– Что требуется? – спросил охранник.

– Я пришел встретиться с Борхертом, – сказал Кляйн, подавшись вперед, пока чуть ли не уперся в калитку.

– Борхерт сегодня не принимает, – сказал охранник.

– Меня примет.

Охранник чуть повернул голову, зафиксировал единственный глаз на Кляйне: