Внутри замка была приятная прохлада. Все-таки сентябрьское солнце в обед припекало не хуже летнего. Зайдя через главные ворота, ребята прошли через большой холл. Дверь слева вела в общий зал, самую большую комнату всего замка. Справа — в общую комнату, а которой студенты частенько засиживались до последнего, выполняя задание или просто отдыхая. Через общую комнату можно попасть в библиотеку. Несмотря на то, что внешне университет был огромным замком, внутри были не голые серые камни. Это были вполне уютные комнаты с обоями или деревянными панелями. Внутри от замка остался только каменный пол, который был разве что в классах, холле и библиотеке, и столовой. В остальных комнатах, даже в коридорах было либо деревянное покрытие, либо ковры.

Стены холла были покрашены в светлый цвет. На стенах в большом количестве висели самые разнообразные картины, а вокруг них, по стене стелился плющ. Здесь же стояло пара черных диванчиков, которые были защищены магией от пыли и от временных повреждений, и столов, и тем, кому было жарко в общей комнате, могли спокойно сидеть здесь и заниматься своими делами.

Учитывая, что сейчас уже уроки закончились, в холле заняты все диваны. Здесь сидели студенты, которые выполнили задания и те, которые обычно отлынивали от них. Но таких было крайне мало. В основном каждый студент был заинтересован в учебе.

Замок состоял и восьми этажей, а комнаты для пятого курса находились на шестом, на седьмом находились комнаты шестикурсников. Компания шла молча. Поднимались на этаж с жилыми комнатами для пятого курса тоже в полной тишине. Каждый из них думал о своем. Оливера не покидала мысль о Риоко, Джон думал, как упросить Тори дать ему книгу по восстанию консерваторов. Хидеки размышлял о синтоистской общине в Японии. Дженсен размышлял о будущем. И только Тори старалась не думать вообще ни о чем. Она переживала за подругу, за учебу, за будущий прыжок. В итоге ни о чем не думать у нее не получалось.

Дойдя наконец до своего жилого этажа, Тори свернула налево и направилась к себе в комнату.

— Виктория, — крикнул Джон. — Так что там произошло? Чего Риоко так набросилась на Рису? — вдруг спросил парень. Он понимал, что Оливер сам ничегошеньки не спросит.

Тори только махнула рукой, мол, потом как-нибудь, и зашла в комнату. Риоко сидела за столом и выполняла домашнее задания. Весь стол был заставлен книгами, из некоторых выпали листочки с пометкой «вернуть до…». Парочка книг зависли прямо перед глазами японки, куда она бегло посматривала. Вокруг девушки порхали черные бабочки. Виктория сразу поняла, что спрашивать что-то сейчас себе дороже. У них было согласованное правило, связанное с различными проявлениями настроения: черные бабочки — молчи, если хочешь жить, парящие цветы — давай уже мириться, летающие книги — домашнее задание и тому подобные. В итоге Тори решила пожить еще немного и последовать примеру подруги, а именно выполнять домашнее задание.

Девочки сидели в совершенной тишине, которую изредка нарушали шуршащие страницы книг и скрип ручки по бумаге. Бабочки постепенно стали беззвучно растворяться в воздухе, это значило, что Риоко уже отошла.

Примерно часам к девяти с уроками было покончено. Переглянувшись, девушки поняли друг друга и завалились на кровати. На ужин идти желания не был ни у Риоко, которая не хотела видеть ни Оливера, ни француженок, ни у Тори, которая пыталась разобраться в себе, в своем отношении к Джену и непонятных знаках внимания от Хидеки. Да и есть девочкам особо не хотелось.

Тори окинула взглядом комнату. Многие студенты старались придать комнатам свой антураж. У некоторых были белые комнаты, стерильные как в больнице. Некоторые оставляли каменные стены и полы. Комната девушек же была небольшая, но уютная в мягких фиолетовых тонах, в современном стиле. Вместо кроватей стояли удобные большие, мягкие софы, с правой стороны — Тори, а Риоко — слева. Софы были завалены всякими подушками от больших, на которых спят, до маленьких, интерьерных. Между ними большой письменный стол, заваленный тетрадями, бумагами, ручками да карандашами. Над столом располагалось большое окно, завешанное ярко фиолетовыми шторами, над окном — часы. Над кроватями-софами девочек висели полки с книгами, а рядом — плакаты попсовых исполнителей, современных актеров и просто какие-то рисунки. По всей комнате висела зачарованная гирлянда, которая самостоятельно включалась ночью и выключалась под утро. Возле двери в комнату стояло два огромных шкаф, который был увеличен внутри специальным заклинанием. Благодаря этому можно было хранить в нем всё, да и сам шкаф напоминал больше отдельную комнатку. Рядом со шкафами стояли красивые стенки, которые были заставлены книгами и дисками. Тори усмехнулась. Вместе с ноутбуком Риоко привезла множество фильмов, мультфильмов, сериалов. Когда девочкам становилось совсем скучно, то они запирали дверь, доставали ноутбук и что-то смотрели.

В десять на столе появились две чашки с какао и тарелка с выпечкой.

— Твои родители нас не оставят голодными, — улыбнувшись произнесла Риоко и принялась с аппетитом уплетать булочки с корицей и запивать какао с зефиром.

Тори усмехнулась и последовала ее примеру. Раньше, тем студентам, которые засиживались допоздна или которые не приходили на ужин, приходилось мучиться от голода и ждать утра, чтобы позавтракать. Предыдущие директора УСОМа решили, что это ненормально. Они зачаровали вход в общий зал для того, чтобы он запоминал, кто пришел, а кто нет, и оповещал кухню. Да только такая система работала с перебоями, поэтому уже три сменившихся директора пытались усовершенствовать эту систему. Но пока что это не получилось.

Девочки обсуждали сегодняшний день, их обед на природе, заплыв Оливера и Риоко, появление мантикоры, драку Рисы и Риоко. Особенно остро затронули вопрос свидания Рисы и Оливера. Японка с отвращением говорила про это, а Тори пыталась убедить ее, что это было сказано, чтобы разозлить ее. Подруги очень долго разговаривали буквально обо всём, что происходило за день.

«Это был очень насыщенный день. Иногда я думаю, что мы совершенно обычные студенты, учимся в совершенно обычном Университете. Иногда хочется почувствовать себя обычно. Но ощущение того, что ты необходим магическому миру не оставляет ни на миг. Это сложно, когда тебе шестнадцать лет, а ты уже надежда мира».