— Друг мой, от тебя несет грустью и спиртом, — задорно проговорил он.

Хазани достал два стакана и промолчал, явно показывая, что хочет посидеть с приятелем без каких-либо разговоров.

— Понял, что-то случилось, но ты не хочешь говорить об этом, — просто произнес потомственный самурай, и решил уточнить на всякий случай. — Это из-за того, о чем я подумал? Отношения тебя мучают?

Хазани только вздохнул, а Токугава решил больше ничего не спрашивать.

***

Дождь забарабанил в окно. Очень резко в этом году сменилась жаркая погода октября на дождливую и холодную осень. Правда стоит учитывать, что и октябрь постепенно катился к своему логическому завершению. В общей гостиной, в облюбованном углу, сидела вся компания. Тори и Риоко обсуждали предстоящий осенний бал, который по традиции проходил с тридцать первого октября на первое ноября, именно в День всех святых, как начало нового календарного цикла по кельтскому языческому календарю. Учитывая, что в Университете сосредоточены представители самых разных народов, то всеобщим голосованием было выбрано несколько праздников, чтобы уважить каждую культуру. Получилось, по празднику практически каждый месяц.

Ребята сидели и рассуждали о зельях. Особое внимание они обращали на зелья, которые дал им для работы Хазани. Однако в привычной компании были и изменения. А именно к ним присоединилась Рогнеда. Она встречалась с Оливером, и проводила с его друзьями времени больше, чем со своими друзьям по школе Распутина. В последнюю неделю октября, Риоко даже стала с ней общаться. Оказалось, у них много общего, включая любовь к Спартаку. Чувства к Оливеру японка не забыла, но решила, что нечего давить и концентрировать свое внимание на этом. У Хидеки она отдельно попросила прощение еще раз за ту, сентябрьскую ссору. Брат, разумеется, ее простил.

В общем-то, все было хорошо. Девочки сидели и болтали по поводу причесок и платьев, обсуждали, кто и кого пригласил.

— Кстати, насчет, пригласил! — вдруг прокричала Риоко, да так, что в дальнем углу первокурсники повернули голову и завистливо посмотрели на японку. Для студентов до третьего основного курса включительно, появляться на празднике, было запрещено. Для них проводился своеобразный праздник в течение всего дня. Занятия были сокращены. Им разрешалось стучать во все двери и просить сладостей.

— Кстати, насчет, пригласил, — Риоко сбавила тон и стала практически шептать в уши Тори и Рогнеды. — Лютомир меня пригласил на бал.

— Серьезно? — удивленно спросила Тори.

— А я не удивлена, — усмехнулась Рогнеда.

Виктория и Риоко посмотрели на нее и удивленно приподняли бровь.

— Он спрашивал о том, свободна ли ты. Он часто спрашивает про тебя, кстати.

Лицо Риоко покрыл румянец.

— Ты шутишь, — сказала она.

— Не-а, не шучу, — улыбнулась Рогнеда. — А я с Оливером пойду. Ты же не против?

Она посмотрела на японку. Про чувства к Оливеру она знала, но и о своих не могла молчать. В общем-то, именно с обсуждения чувств к Оливеру и началось общение Рогнеды и Риоко. Японка просто махнула рукой, умело скрыв искру зависти.

— А меня позвал Хидеки, — произнесла Тори.

— Хидеки? Серьезно? Он осмелился? — удивилась Риоко.

— Я отказала, меня Джен раньше пригласил, — виновато произнесла рыжая.

Риоко улыбнулась, но ничего не сказала. Хидеки в этот момент посмотрел на Викторию и украдкой вздохнул.

Француженки стали чаще общаться с китайцами, благодаря все тому же заданию Хазани. Тори как-то заметила их сидящими вместе в библиотеке и разделяющими одну книгу на восьмерых. Получилось так, что только в этом экземпляре учебника говорилось сразу о двух зельях. Чаще стали видеть Рису вместе с одним из китайцев. Поговаривают, что они встречаются. Даже Адель и Фрида стали проявлять чувства к китайцам. И, похоже, что девочки нашли себе пары на бал.

— Знаете, я волнуюсь за Хатиже, — проговорила Тори, поедая попкорн, который стоял на столике. — Она ходит как тень, общается только по домашнему заданию.

Риоко молча кивнула. С разрыва отношений Хатиже и Хазани, о котором, разумеется, они молчали, прошло уже несколько недель. Хатиже не находила себе места, она постоянно переживала и свое успокоение она видела только в учебе. Ее успеваемость была запредельной, все преподаватели были просто в восторге. Но по вечерам девушка закрывалась в своей комнате, благо жила она одна, и плакала. Несколько раз она думала о том, чтобы сбежать отсюда. Когда она видела своего преподавателя по зельям, то что-то защемлялось там, внутри. Но она держалась. Она решила ни в коем случае, ни под каким предлогом не возвращаться к нему, не показывать свои чувства и не позволять им управлять разумом.

Тем временем Виктория готовилась к своему первому в жизни прыжку. Она была настроена весьма решительно. Ее родители даже и спрашивать не стали, куда она хочет отправиться. Ответ они знали точно:

— К Гудинни!

Такой решительный настрой нравился всем преподавателям. Тем более в тот период времени, точнее именно к этому человеку, еще никто не прыгал. Именно поэтому Ольга Викторовна сказала Тори, что если она докажет наличие волшебных способностей у Гудинни, то по своим предметам она поставит ей отлично без каких-либо разговоров и экзаменов.