Дощатый пол под ногами несильно и плавно покачивало, очевидно, корабль был уже в пути. Слух раздражало непрекращающееся гудение и рокотание, источник которого Пловец пока что не мог определить. Стукнувшись о край притолоки и пригнувшись, вышел из банного помещения, оказавшись перед крутой лестницей, по которой спустился сюда. Когда он уже собрался подниматься, люк наверху с грохотом отлетел и кто-то начал спускаться вниз.

– А, шпион! – приветливо осклабился солдат. – Поднимайся, погуляй пока, жрать будешь со всеми, наверху.

Голос его Пловец оценил как вполне дружелюбный, осторожно посторонился, пропустил солдата и полез наверх.

Вся команда гребла. Это была средняя палуба, освещаемая из весельных отверстий. Она была перегорожена – гребной отсек был отделен от какого-то другого помещения обшитой металлом стенкой, снабжённой металлической дверью. Оттуда, изнутри, слышался равномерный грохот и шипение. Команда гребла дружно, солдаты теперь были без экипировки, многие без рубах. Пловец удивился их широким плечам и невероятно рельефной мускулатуре, вздувающейся шарами и валиками при движении. Видимо, гребля была их основным занятием. Такие фигуры Пловец видел издалека только у разбойничающих в этих морях галерщиков.

На этой палубе было очень жарко, гребцы обливались потом, но выглядели вполне довольными и дружелюбными. Перед каждым из них был закреплен кувшин с водой. В проходе на скамейке сидел один, который на чужом языке выкрикивал что-то в ритм движениям вёсел. Все уставились на Пловца; он, смущенный, поспешил уйти и по следующей – более пологой и широкой – лестнице поднялся на верхнюю палубу.

Здесь можно было расправить грудь, ветер окатил Пловца свежей волной, подхватил несобранные мокрые волосы.

Судно шло полным ходом. На верхней палубе кипела работа: кто-то возился с оружием, кто-то что-то мастерил, на носу у входа в обшитое деревом помещение несколько человек ловко рубили головы извлекаемым из корзин белым курам и тут же ощипывали их. Посередине, над огнём, весело пляшущим в огромном металлическом коробе, прямо на стальной решетке уже жарилось с десяток тушек, роняющих в пламя капли аппетитно шипящего жира.

Пловец развернулся и пошёл в другую сторону, задевая людей, спотыкаясь с непривычки, ударяясь то и дело о станины гарпунных пушек, смотрящих своими хищными клювами в бойницы высоких бронированных бортов. На юношу никто не кричал, не толкал его – как будто он был здесь всегда. Один раз, когда сильно качнуло, его даже поддержали, больно прихватив за локоть.

Теперь судно, и без того кажущееся большим, Пловец смог оценить по-настоящему. Оно было не просто большим, оно было огромным! и прекрасно оборудованным.

Добравшись до середины палубы, Пловец опёрся руками о высокий борт, перегнулся через него и засмотрелся на вращение гигантских колёс. Корабль шёл с невероятной скоростью, вёсла взлетали как крылья, ритмично и величественно, колёса вращались, неистово отбрасывая назад воду, в мареве мелких брызг мерцали многоцветные радуги.

Вся центральная часть палубы представляла собой огромные ящики-ёмкости, гружённые углём. Трое перепачканных солдат, цепляя уголь широкими деревянными лопатами, подавали его в отверстие металлической трубы, под углом уходящей в пол. Работали они, стоя на самих ящиках, проход между бортами корабля и их площадкой был отгорожен деревянными щитами. Ещё дальше от пола до потолка посередине палубы громоздилась черная металлическая колонна – очевидно, та самая труба, из которой шёл дым. «Каково её назначение?» – всё раздумывал Пловец. Всю же палубу от носа до кормы покрывала металлическая крыша с загнутыми вниз краями, опирающаяся на толстые металлические опоры. «Сколько железа!» – подумал Пловец.

Он отправился дальше, миновал ещё ряд гарпунов и в самом конце палубы увидел великолепный шатёр, наподобие тех, которые используют Песчаные кочевники, но только значительно больше и красивее. Здесь по бокам шатра пространство от крыши до бортов было затянуто цветными тканями, шелестящими и будто поющими на ветру, что создавало и тень, и ощущение уюта. Дощатая палуба была приподнята на три ступеньки и выстлана толстыми коврами. Кое-где стояла массивная мебель с мягкой обивкой – диваны, кресла, пуфики, сундуки. Такую он видел только однажды – среди товара, привезенного Галерщиками на продажу в одно из поморских поселений.

Два солдата сидели на скамье, один расположился в кресле у входа в шатёр. Здесь были и женщины – пожилая чернокожая в белых длинных одеждах и светлокожая толстуха помоложе, одетая по-солдатски – шаровары, рубаха с кожаным поясом, сандалии.

Женщины накрывали на стол, красующийся посередине.

Пловец было развернулся чтобы уйти, но его окликнули. Толстуха поманила его рукой и указала на шатёр.

– Иди, везунчик, – криво усмехнулась она, – тебя ждут!

Один из солдат поднялся со скамьи.

– Давай, давай! – подбодрил и одновременно приказал он. – Проходи, не бойся.

Пловец прошел мимо стола, отодвинул полог и, пригнув голову, вошёл в шатёр. Хозяйка сидела в кресле, поджав ноги крест-накрест под себя. Она была почти голая, если не считать шёлковой почти прозрачной рубашки, что ничуть не смутило юношу, привыкшего к наготе своих соплеменников. Женщина, напротив, всматривалась хитро и внимательно ему в глаза. От этого взгляда Пловцу стало как-то не по себе.

– Садись! – указала она ему на ковёр. Голос её звучал низко и отрывисто. Пловец присел неловко.